Глава XXXVIII

1. «Значит, — скажет [мой оппонент], — в судьбу необходимо должно быть включено также и то, дашь ли ты обеты или нет». — Представь себе, я протягиваю тебе руку в знак согласия и признаю, что да, в судьбу включено также и то, чтобы обеты были обязательно даны; и потому они будут даны.

2. Этому человеку судьба — стать красноречивым, но при условии, что он выучится словесности; но в той же самой судьбе предусмотрено, чтобы он учился словесности; и потому ему придется-таки учиться. Этот станет богат, но при условии, что отправится на корабле за море; но та же самая судьба, которая обещает ему солидное состояние, требует, чтобы он к тому же отправился в плавание; и потому он отправится. Точно так же обстоит, по-моему, дело и с умилостивительными обрядами: человек избежит опасности, если умилостивит божество, пославшее ему угрозу; но то, что он умилостивит его, также включено в порядок судьбы; и потому он станет приносить умилостивительные жертвы.

3. Рассуждения, подобные этому, обычно предлагают нам как доказательство того, что воле нашей ничего не остается делать и всеми действиями распоряжается судьба. В своем месте, когда речь пойдет об этом, я объясню, каким образом кое-что остается все-таки и на долю человеческого решения, не уменьшая этим прав судьбы. Теперь же я объяснил то, о чем у нас идет речь, а именно, каким образом молитвы и жертвы могут предотвращать опасности, возвещенные в знамениях, если существует определенный порядок судеб: они не борются с судьбой, но сами включены в ее закон.

4. — «Так для чего же тогда нужен мне гаруспик? — можешь ты меня спросить. — Ведь мне так и так придется умилостивлять богов, раз это судьба, без всякого его совета». — Он нужен для того, что он исполняет волю судьбы. Так здоровьем своим ты обязан судьбе, но обязан также отчасти и врачу, ибо этот дар судьбы попадает к нам через его руки.