ЗАКЛЮЧEHИE

ЗАКЛЮЧEHИE

Необходимое сопоставление. — Строго говоря, конфликт имеет место между духом науки и духом религии.

I. Отношение между духом науки и духом религ и и.—1. Дух науки. — Как устанавливаются факты, законы, теории. — Эволюционизм. — Эмпирический догматизм.—2. Дух религии. — Совместим ли он с духом науки? — Различие между наукой и разумом. Наука и человек: непрерывный переход от первой ко второму. — Постулаты жизни: совпадение их с принципами религии.

II. Религия. — Мораль и религия; что прибавляет последняя к первой. — Жизненность и пластичность религии, как положительного духовного начала. — Значение интеллектуального и объективного элемента. Роль смутных идей в жизни человека. — Догматы. — Обряды. — Превращение терпимости в любовь.

Исторические судьбы вопроса о взаимоотношениях религии и науки принадлежать к числу наиболее поразительных вещей нашего мира. Несмотря на сотни раз возобновлявшиеся попытки к компромиссу, несмотря на упорные усилия величайших умов дать этой проблеме рациональное решение, религия и наука не могут, по-видимому, заключить прочного мира, не могут прекратить взаимной борьбы, в которой каждая из сторон стремится не только покорить, но и совершенно уничтожить своего неприятеля.

И, однако, оба эти начала до сих пор еще полны жизни. Тщетно пыталась теология поработить науку: наука сбросила с себя иго теологии. В позднейший период роли, по-видимому, переменились, и наука не раз возвещала конец религий; но религии все еще существуют и самая ярость борьбы с ними свидетельствует о их жизнеспособности.

Рассматривая те доктрины, в которых подытоживаются и получают свое точное определение современные идеи об отношениях религии к науке, мы видим, что доктрины эти распадаются на две группы: первую из них можно назвать натуралистическим направлением, вторую спиритуалистическим.

Под рубрику натуралистического направления, в качестве отдельных его разновидностей, следует, по нашему мнению, занести: позитивизм Огюста Конта или религию человечества; эволюционизм Герберта Спенсера с его теорией Непознаваемого; монизм Геккеля, приходящий к научной религии; психологизм и социологизм, сводящие религию к естественным проявлениям психической или социальной активности.

К группе спиритуалистического направление можно отнести: радикальный дуализм Ричля, завершающийся разграничением веры и верований; учение о границах науки; философию действия, пытающуюся связать религию и науку с одним и тем же принципом; учение о религиозном опыте, как оно изложено Вильямом Джемсом.

К этому списку доктрин пришлось бы прибавить много новых членов, если бы мы хотели дать полный обзор соответственных взглядов. Но и приведенных примеров достаточно, чтобы показать, с каким пылом, с каким упорством и каким именно оружием ведется с обеих сторон эта вековая борьба.

Попытка предсказать результат этой борьбы, опираясь на одну только логику, была бы предприятием явно безнадежным. Ведь борцы обоих лагерей с давних пор применяют в своих стычках диалектическое оружие, но им никогда не удается убедить друг друга. Мы имеем здесь дело не с двумя понятиями, а с двумя существами, каждое из которых хочет согласно спинозистскому определению сохраниться в своем бытии. В борьбе двух живых существ победа достается не тому, кто искуснее оперирует силлогизмами, а тому, что обнаруживает большую жизнеспособность. К тому же в данном случае спор ведется между познанием в самой точной его форме и чем-то таким, что находится вне познания, или, по крайней мере, выдает себя за нечто, совершенно не подлежащее его компетенции. Между такими двумя вещами необходимо должна иметь место своего рода логическая несоизмеримость.

Разрешить вопрос, начертав a priori кривую развития, опирающуюся, или якобы опирающуюся на историю, было бы также приемом, слишком упрощенным. Если данная вещь стара, это еще не значить, что она близится к своему концу. Жизнь идей, чувств, моральных ценностей непохожа в этом отношении на жизнь индивидуумов. Подобного рода вещи могут оживать даже после своей смерти, даже после того, как их совершенно забыли. Это бывает, например, во время революций, которые тем смелее, чем старше возрождаемые ими принципы. Когда Руссо задумал обновить мир, он обратился к природе, как к древнейшему из всех учреждений. Кроме того, история дает нам не только образчики развитий, совершающихся в одном определенном направлении; она знает также ритмические движения, при которых самый процесс развития в течение данного периода вызывает на смену себе период прямо противоположный. Ход дел человеческих слишком сложен для того, чтобы, исходя из данного развития, можно было раскрыть определяющие его элементарные механические причины; а ведь только познание этих последних могло бы сделать возможным действительно научное предсказание.

Но если верно, что науку и религию следует уподобить живым существам, то как же измерить их жизнеспособность, как определить те запасы энергии, те шансы на возрождение, которые каждая из них может скрывать в себе? Не видим ли мы, что даже некоторые натуралисты нашего времени считают возможным объяснять наблюдающиеся иногда быстрые изменения видов такими свойствами последних, которые остаются в скрытом состоянии, пока стечение благоприятных обстоятельств не вынесет их внезапно наружу?

Мы не будем поэтому отваживаться на предсказание грядущих судеб религий, — предсказание тем более легкие, что они не допускают никакой поверки. Гораздо интереснее рассмотреть современное взаимоотношение науки и религии и, опираясь на такого рода исследование, поискать точку зрения, которая, согласно формуле Аристотеля, была бы теоретически возможной, и в то же время фактически соответствовала бы данному предмету.

По-видимому, в настоящее время сталкиваются между собой не столько религия и наука, как определенные по содержанию доктрины, сколько дух науки и дух религии. В самом деле, ученого отнюдь не удовлетворяет тот факт, что данная религия не утверждает в своих догматах ничего противоречащего выводам науки. Выставляя известные положения, религия предлагает их нам в виде догматов, в виде объектов веры; в религиозной постановке они соединяют в себе объективное познание с субъективным переживанием, выражают, одним словом, отношение человека к некоторому, недостижимому для нашего естественного познание порядку вещей. Этого достаточно для того, чтобы ученый отверг если не самые положения, то по крайней мере ту общую связь, в которой воспринимает их верующий. С другой стороны, если бы верующий увидел, что наука объясняет и даже санкционирует все его верования, все его чувства и священнодействия, то он почувствовал бы свою отчужденность от духа науки сильнее, чем когда бы то ни было; ибо при научном объяснении — и именно благодаря ему — все эти явление теряют свой религиозный характер.

Вот почему в наше время не имеют особенного значение попытки согласовать догматы религии с выводами науки. Наука в лице многих своих представителей хочет принципиально и a priori устранить религию не за какие-либо ее отдельные идеи, чувства, утверждения, а за самую ее манеру мыслить, чувствовать, утверждать и хотеть. Религиозный человек, по мнению людей науки, дает своим способностям применение, враждебное прогрессу человеческой культуры. Научный дух не только отличен от духа религиозного, но является его прямым отрицанием. Он порожден реакцией разума, направленной против духа религии. Торжество духа науки и исчезновение духа религии — одно и то же.

Итак, не столько науку и религию в собственном смысле слова, сколько дух науки и дух религии должны мы сопоставить друг с другом.

Необходимо кроме того отметить, что удобная система непроницаемой переборки, вошедшая в такую моду к концу прошлого века, при современных условиях уже более не годится. Раз борьба идет не только между двумя доктринами, раз один строй души выступает против другого, то для человека, желающего быть личностью, т. е. единым и разумным сознанием, совершенно не мыслимо принять с одинаковой готовностью оба принципа, оспаривающие господство над умами, без всякого их сопоставления. Но то, что не мыслимо по отношению к индивидууму, еще менее мыслимо по отношению к обществу в его целом, которое также есть своего рода сознание, и суждение которого менее зависимы от случайных обстоятельств, нежели суждение индивидуума. Таким образом, вопрос об отношении между религией и наукой становится в настоящее время более чем когда — нибудь важным и роковым.