2.5. Контекстуализм и антифундаментализм постмодернистской юриспруденции

2.5. Контекстуализм и антифундаментализм постмодернистской юриспруденции

Контекстуальность современного американского права исследуется П. Шлагом. «Абсолютное пространство неизменных правил и неподвижных прецедентов, - пишет П. Шлаг, - которые характеризовали традиционную юриспруденцию, ушло. На его месте мы имеем «жизненное пространство» со многими «областями ценностей». Все, что проходит от одной области к другой (правило, прецедент или изложение обстоятельств дела), изменяет свой вес, форму и направление в соответствии с «положением геодезии» той области./.../ Взаимодействие между текстом и контекстом позволяет множеству перспектив быть использованными, чтобы воздействовать на выражение и решение правовых вопросов. /.../

Одним из первых примеров изменения структуры была предложенная правовым реалистом Робертом Хэйлом инверсия характерной тенденции рассматривать право собственности с перспективы имущих (собственников), а не неимущих (рабочих). Этим поворотом Хэйл показал, что функция права собственности является не просто жалованием прав собственникам, но и лишением несобственников их прав»[141].

Контекстуализм права, по мнению П. Шлага, проявляется также в том, что:

1. Никакая норма или стандарт не может контролировать или определять контекст, в рамках которого или из которого эта норма или стандарт интерпретируются.

2. Интерпретация нормы или стандарта (или любой части текста) варьируется в зависимости от того, как изменяется контекст.

3. Не существует какого-либо привилегированного (или надежного) контекста, из которого какая-либо норма или стандарт (или любая часть текста) должна быть прочитана.

4. Любая попытка использовать текст для того, чтобы дать привилегию конкретному контексту для интерпретации нормы или стандарта (или любой другой части текста) должна быть сама частью обсуждения[142].

Релятивизм в постмодернизме проявляется также в антифундаментализме и антиэссенциализме как развенчании претензий человеческого разума на возможность обосновать научную теорию одним единственным аподиктичным способом, которая отражала бы «природу вещей» в мире. Об этом пишет Б. Мелкевик - канадский философ и теоретик права: современная философия права должна освобождать нас от «догматизма, который до настоящего времени лежит тяжким бременем на нормальном развитии данной научной дисциплины. ... Так, мы хотим освободить философию права, во-первых, от неблагодарной роли «сторожевого пса» доктринального творчества юристов, во-вторых, от вредной этатистской идеологии и, в-третьих, от любых форм реификации права, которые угрожают автономии и роли индивидов, и, в конце концов, от любых «фундирующих» дискурсов по вопросам права. Выражаясь образным языком, можно сказать, что именно в процессе самопознания философия права способна с уверенностью вписаться в горизонт юридической современности»[143]. Наиболее интересным представляется рассуждение Б. Мелкевика по поводу отказа от «столь распространенной в юридическом мире иллюзии о том, что существует некий готовый к использованию «фундамент» либо же возможность для права создать себе подобное основание»[144].

Фундированием, по мнению канадского теоретика, является «любое рассуждение о праве, которое так или иначе задействует некую ссылку (явную или подразумеваемую) на «основание», «фундамент», «обоснование», «априори», «принцип», «юридическое правило» и т. п.; ссылку, цель которой — наполнить право смыслом, обосновать его. Следовательно, в любом фундирующем рассуждении присутствуют два момента: 1) факт мобилизации (сознательной или нет) воли к «основанию» дискурса через отсылку к сознанию, разуму, рациональности, априори, апостериори ит. п.; 2) факт придания «объективности» (т. е. некоей основы, верха-низа, «почвы», базы, разума, «позитивности» и т. п.) или признака «конкретности» понятиям, которые будут интересовать нас в дальнейшем («этика», «наука», «справедливость», «блага» и т. п.). Предположительно это позволяет дискурсу найти себе основание, заявить о своей ценности, оправдать себя, свое существование и т. п. Отметим, что в фундирующем дискурсе эти два момента часто сливаются в один монолитный философский стиль, что вызвано (помимо всего прочего) тем, что его автору не хватает навыка самопознания.

Добавим, что наиболее часто используемым в наши дни риторическим приемом сторонников фундирующего подхода является постулирование того, что они могут своими силами создать «разумное основание» права и что это основание будет иметь некую ценность. Тем не менее убедительным доказательством невозможности достижения данной цели является то обстоятельство, что не существует материи, которую можно было бы использовать для разумного «основания», и что до сегодняшнего дня никто еще не смог ни узреть «право», ни распорядиться им как вещью»[145].

Обращаясь к фундирующему дискурсу, который опирается на термин «наука», Б. Мелкевик обнаруживает «право-идею, которая пытается выйти на сцену. Вплоть до настоящего времени ни одна из концепций, связанных с «правом», не смогла соответствовать критериям научности, которые заложены в номотическом или аксиоматическом подходе, характерном для точных наук. Но сам по себе этот факт не имеет никакого значения для фундирующей идеологии. Она позволяет провести кажущиеся аналогии и необоснованно использовать слово «наука» и его престиж, не сильно-то заботясь о значениях и возможных способах применения этого понятия. Речь идет о том, чтобы убедить себя и других в том, что мы занимаемся наукой, используя слова, фразы и стилистические обороты, заимствованные из научного рассуждения, давая понять, что существует так называемое научное «основание», которое обосновывает и дозволяет такое использование. Иными словами, создавая видимость того, что термин «право» (или его соответствующий заменитель) сливается с термином «наука», получаем якобы что-то новое. Это и есть новое понятие так называемого «научного права», которое блестит ярким блеском фальшивой монеты. Но нужно понимать, что новое понятие не имеет научного смысла. Стоит лишь снять с него позолоту фундирования»[146].

Подводя итог своему исследованию, Б. Мелкевик заключает: «С высоты птичьего полета, вырытые нами четыре могилы позволили констатировать следующее: 1) губительным будет приписывать философии права роль хранителя доктринального творчества в области права; 2) слепотой будет признание государственной монополии на понимание современного права; 3) чудовищным будет желание мыслить право в отрыве от его носителя,т. е. от индивида; такой ход мысли также будет соучастием в преступлении необоснованной реификации индивида; 4) непоследовательно и в интеллектуальном плане весьма ошибочно позволять одурачить себя тем или иным фундирующим дискурсом, относящимся к праву.

Нужно освободиться от всего этого! Философия права не только не должна соглашаться с такими препятствиями и догмами (а тем более способствовать их утверждению), но и должна работать над их уничтожением во имя современной концепции права и общества»[147]. Думается, что более последовательную критику классической философии права трудно сформулировать.

Релятивизм как методологический принцип приводит к формированию нового представления об обществе, которое непосредственно детерминирует соответствующую картину правовой реальности. В общем и целом ее можно описать (с постмодернистских позиций) как виртуальное, ускользающее бытие конструируемых симулякров.