[2) Положение Смита об особом характере спроса на земледельческий продукт. Физиократический элемент в теории ренты Смита]
[2) Положение Смита об особом характере спроса на земледельческий продукт. Физиократический элемент в теории ренты Смита]
Первый отдел: о продуктах, всегда доставляющих избыток для уплаты ренты.
Смит начинает с теории народонаселения. Предметы питания всегда создают-де для себя спрос. Когда возрастает количество предметов питания, то возрастает и число людей, потребителей предметов питания. Предложение этих товаров создает, следовательно, спрос на них.
«Так как люди, подобно всем другим живым существам, естественно размножаются в соответствии с имеющимися средствами, их существования, то на предметы питания всегда бывает больший или меньший спрос. Предметы питания всегда могут купить, или получить в свое распоряжение, большее или меньшее количество труда, и всегда найдется кто-нибудь, готовый сделать что-либо, чтобы получить их» (том I, стр. 305) (книга I, глава 11) [Русский перевод, том I, стр. 132].
«Так вот» {почему?} «земля, почти при всех возможных обстоятельствах, производит большее количество предметов питания, чем нужно для содержания всего того труда, который участвует в том, чтобы эти предметы питания поступали на рынок, хотя бы этот труд содержался на самых щедрых условиях, какие когда-либо имели место для данного рода труда. Избыток этих предметов питания точно так же всегда превышает то их количество, которое достаточно для того, чтобы с прибылью возместить капитал, приводящий в движение этот труд. Поэтому здесь всегда имеет место какой-то остаток для уплаты ренты земельному собственнику» (там же, стр. 305–306) [Русский перевод, том I, стр. 132].
Это звучит совсем физиократически и не содержит ни доказательства, ни объяснения того, почему «цена» этого особого товара доставляет избыток над «достаточной ценой», т. е. ренту.
В качестве примера Смит тут же приводит пастбища и пустоши. Затем следует фраза о дифференциальной ренте:
«Рента изменяется в зависимости от плодородия земли, каков бы ни был ее продукт, и в зависимости от местоположения земли, каково бы ни было ее плодородие» (том I, стр. 306) [Русский перевод, том I, стр. 133].
Здесь мы видим, что рента и прибыль выступают у Смита как простой избыток продукта, остающийся после того, как вычтена та часть продукта, которая in natura{91} кормит рабочего. (Это — собственно физиократическое воззрение, которое в действительности основывается на том, что при господстве земледелия человек живет почти исключительно земледельческими продуктами и что сама промышленность, мануфактура, выступает как деревенский побочный труд, употребляемый на обработку местных продуктов природы.)
«Этот последний продукт{92} должен обеспечивать содержание большего количества труда, и, следовательно, соответственно должен уменьшиться тот избыток, из которого получается как прибыль арендатора, так и рента земельного собственника» (том I, стр. 307) [Русский перевод, том I, стр. 133].
Поэтому-де возделывание пшеницы должно давать большую прибыль, чем пастбищное хозяйство:
«Пашня умеренного плодородия, засеянная пшеницей, производит гораздо большее количество предметов питания для человека, чем самое лучшее пастбище таких же размеров».
(Здесь, стало быть, речь идет не о цене, а об абсолютной массе предметов питания для человека в их натуральной форме.)
«Хотя обработка пашни требует большего количества труда, однако тот избыток, который остается после возмещения семян и издержек по содержанию всего этого труда, еще гораздо более значителен».
(Хотя пшеница стоит большего количества труда, однако избыток питательных веществ, даваемый — сверх оплаты труда — засеянным пшеницей полем, превышает тот избыток, который дает пастбище, служащее для скотоводства. И избыток этот обладает большей стоимостью не потому, что пшеница стоит большего количества труда, а потому-де, что избыток в пшенице содержит больше питательных веществ.)
«Поэтому, если бы мы предположили, что фунт мяса никогда не стоил больше, чем фунт хлеба, то этот больший» (для пшеницы) «избыток» (ибо одна и та же земельная площадь дает больше фунтов пшеницы, чем мяса) «всюду представлял бы собой большую стоимость» {ибо предположено, что 1 фунт хлеба равняется 1 фунту мяса (по стоимости) и что с одной и той же земельной площади, после прокормления рабочих, остается большее количество фунтов хлеба, чем фунтов мяса} «и составил бы более обильный фонд как для прибыли арендатора, так и для ренты земельного собственника» (том I, стр. 308–309) [Русский перевод, том I, стр. 133–134].
Поставив на место естественной цены достаточную цену и установив, что рента есть избыток над достаточной ценой, Смит забывает потом, что здесь вообще речь идет о цене, и выводит ренту из соотношения между количеством предметов питания, доставляемым земледелием, и тем количеством предметов питания, которое потребляет земледелец.
Фактически, — если оставить в стороне этот физиократический способ объяснения, — Смит предполагает, что цена того сельскохозяйственного продукта, который служит главным предметом питания, приносит, кроме прибыли, еще и ренту. Исходя из этой основы, он рассуждает дальше. С развитием земледельческой культуры площадь естественных пастбищ становится недостаточной для скотоводства, для удовлетворения спроса на мясо домашних животных. Для этой цели приходится использовать обработанную землю. [627] Следовательно, цена мяса должна повыситься настолько, чтобы она могла оплачивать не только труд, примененный в скотоводстве, но также
«прибыль и ренту, которые эта земля, будучи использована как пашня, могла бы приносить арендатору и земельному собственнику. Скот, выращенный на совершенно необрабатываемых пустошах, имеет, — если он доставлен на тот же рынок, — соответственно своему весу и качеству, такую же цену, как и скот, выращенный на отлично возделанной земле. Собственники таких пустошей пользуются этим и повышают ренту со своих земель соответственно цене скота, который на них выращивается».
(Здесь Смит правильно выводит дифференциальную ренту из избытка рыночной стоимости над индивидуальной стоимостью. Но рыночная стоимость повышается в этом случае не по той причине, что совершается переход от лучшей земли к худшей, а по той причине, что имеет место переход от менее плодородной земли к более плодородной.)
«Таким образом, с прогрессом в обработке земли рента и прибыль с естественных пастбищ определяются в известной мере рентой и прибылью с возделываемой земли, а эти последние, в свою очередь, определяются рентой и прибылью с хлебных полей» (том I, стр. 310–311) [Русский перевод, том I, стр. 134–135].
«Повсюду, где не существует местных преимуществ… рента и прибыль, доставляемые хлебом или любым другим растительным продуктом, который служит главным предметом питания для народа, должны естественно определять ренту и прибыль с земли, пригодной для возделывания этого продукта, но используемой как пастбище.
Использование искусственных лугов, возделывание турнепса, моркови, капусты и т. д. и все другие средства, применяемые для того, чтобы на данной земельной площади прокормить больше скота, чем это возможно на естественных пастбищах, — все это должно было, по-видимому, способствовать некоторому снижению того высокого, по сравнению с ценой на хлеб, уровня цены на мясо, который естественным образом имеет место в странах с развитым земледелием. Такой результат, по-видимому, и был произведен всеми этими средствами» и т. д. (стр. 315) [Русский перевод, том I, стр. 136].
Определив указанным образом соотношение между рентой в скотоводстве и рентой в земледелии, Смит продолжает:
«Во всех крупных странах большая часть возделываемой земли отводится под производство предметов питания для людей или кормов для скота. Рента и прибыль с этих земель определяют ренту и прибыль со всех других возделываемых земель. Если бы какой-нибудь отдельный продукт давал меньше, то земля, на которой он возделывается, вскоре была бы обращена под возделывание хлеба или использована в качестве луга, а если бы продукт давал больше, то вскоре под возделывание этого продукта была бы обращена некоторая часть земли, находящейся под культурой хлеба или используемой в качестве луга» (том I, стр. 318) [Русский перевод, том I, стр. 137].
Дальше Смит говорит о виноградарстве, садоводстве, огородничестве и т. д.:
«Хотя в этих производствах, требующих или более значительных первоначальных затрат для того, чтобы сделать землю пригодной для них, или более значительных ежегодных издержек по обработке земли, ренты и прибыли часто значительно превосходят те ренты и прибыли, которые получаются с хлебов и луговых трав, — однако во всех тех случаях, когда они лишь компенсируют эти авансы или чрезвычайные затраты, они на самом деле определяются рентами и прибылями с этих двух обычных продуктов земледелия» (том I, стр. 323–324) [Русский перевод, том I, стр. 140].
После этого Смит упоминает о возделывании сахарного тростника и табака в колониях [а затем говорит:]
«Таким образом, рента с той возделываемой земли, которая производит предметы питания для людей, определяет ренту с большей части других возделываемых земель» (том I, стр. 331) [Русский перевод, том I, стр. 143]. «В Европе пшеница является главным продуктом земли, который служит непосредственно пищей для человека. Поэтому, если не считать некоторых особых обстоятельств, рента с земель, на которых возделывается пшеница, определяет в Европе ренту со всех других возделываемых земель» (том I, стр. 331–332) [Русский перевод, том I, стр. 143].
Вслед за этим Смит снова возвращается к физиократической теории в том виде, какой он ей придал, а именно — к положению о том, что предметы питания сами создают себе потребителей. Если культура пшеницы сменяется другой, которая на самой обыкновенной земле при такой же обработке ее дает гораздо большее количество предметов питания,
«то рента земельного собственника, или избыток предметов питания, остающийся у него после оплаты труда и возмещения с обычной прибылью капитала арендатора, с необходимостью будет значительно больше. Каковы бы ни были в этой стране обычные расходы на содержание труда, этот больший избыток предметов питания всегда даст возможность содержать большее количество труда и, следовательно, позволит земельному собственнику покупать, или получать в свое распоряжение, большее количество труда» (том I, стр. 332) [Русский перевод, том I, стр. 143–144].
В качестве примера Смит приводит рис.
«В Каролине, как и в других английских колониях, плантаторы, как правило, являются в одно и то же время и фермерами и земельными собственниками, и там рента сливается вследствие этого с прибылью» (том I, стр. 333) [Русский перевод, том I, стр. 144].
[628] Однако рисовое поле
«не пригодно ни для возделывания хлеба, ни для пастбища, ни для виноградарства, ни для разведения какого-либо другого полезного для человека растения, а все земли, пригодные для этих различных культур, не годятся для культуры риса. Поэтому даже в тех странах, где рис является главной пищей, рента с находящейся под рисом земли не может определять ренту с других возделываемых земель, которые невозможно использовать для культуры риса» (том I, стр. 334) [Русский перевод, том I, стр. 144].
Второй пример — картофель (рикардовская критика этого взгляда Смита приведена выше{93}). Если бы вместо хлеба главным предметом питания стал картофель,
«то в результате этого та же самая площадь возделываемых земель прокормила бы гораздо большее количество людей; и так как рабочие питались бы, как правило, картофелем, то после возмещения капитала и прокормления всех занятых возделыванием картофеля рабочих оставался бы гораздо больший избыток. И земельному собственнику доставалась бы более значительная доля этого избытка. Население увеличилось бы, и ренты поднялись бы гораздо выше того уровня, на котором стоят теперь» (том I, стр. 335) [Русский перевод, том I, стр. 145].
Немногими дальнейшими замечаниями о пшеничном хлебе, об овсяном хлебе и о картофеле заканчивается затем первый отдел главы 11-й.
Мы видим, что этот первый отдел, трактующий о тех продуктах земли, которые всегда дают ренту, можно резюмировать следующим образом: при предположении, что рента с главного растительного продукта заранее дана, здесь объясняется, как она регулирует ренту в скотоводстве, виноградарстве, садоводстве и т. д. О природе самой ренты здесь ничего не сказано кроме общей фразы о том, что — если опять-таки предположить наличие ренты — плодородие земли и ее местоположение определяют высоту ренты. Однако это относится только к различию рент, к различию в их величине. Но почему рассматриваемый здесь продукт всегда дает ренту? Почему его обычная цена всегда превышает его достаточную цену? Смит отвлекается здесь от цены и опять впадает в физиократизм. Но повсюду у него проходит при этом следующая мысль: спрос на земледельческий продукт всегда так велик по той причине, что этот продукт сам создает тех, кто предъявляет на него спрос, создает своих собственных потребителей. Но даже при этом предположении остается непонятным, почему спрос должен превысить предложение и в силу этого поднять цену выше достаточной цены. Однако здесь снова незаметно всплывает воспоминание о естественной цене, которая включает ренту так же, как и прибыль и заработную плату, и которая уплачивается в том случае, когда предложение и спрос соответствуют друг другу:
«Если поступившее на рынок количество как раз достаточно для удовлетворения действительного спроса, то рыночная цена будет, конечно, в точности соответствовать… естественной цене» (том I, стр. 114) [Русский перевод, том I, стр. 54].
Характерно, однако, что Смит нигде в первом отделе главы 11-й не высказывает этого взгляда. Ведь как раз в самом начале главы 11-й он сказал, что рента не входит в цену в качестве ее конституирующей части. Противоречие было слишком очевидным.