ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Сумин О. Ю. Определенность абсолютного духа и философия русско–советской истории.

Пленарный доклад на Международной научной конференции Русская философия и православие в контексте мировой культуры. Краснодар, Кубанский государственный университет, 21 октября 2004 г.

I

Принципиальное отличие философского рассмотрения истории заключается в том, что последнее не может брать историю эмпирически. Она исходит не из фактов, как это делает всякая эмпирическая наука, а из определенных разумных принципов, установленных самой же философией заранее. Исходя из них, философия истории занимается отысканием во всемирноисторическом процессе разумных определений. Ее интересует разумность исторического процесса как таковая. Ее предмет — смысл истории. Ее задача — понять провиденциальный план исторических событий.

Следует отметить то обстоятельство, что не всякие исторические события могут стать предметом философии истории. Для того, чтобы история выступила в качестве последнего, необходимо чтобы сам исторический процесс внутри себя самого прошел путь тотального развития своих определений. То есть сами исторические события должны пройти определенный цикл. Если этот цикл еще не завершен, то и самая выдающаяся философия истории бессильна будет понять эти события, так как они являются лишь фрагментом какого–то более сложного замысла, который еще не реализован, не осуществлен объективно. Иными словами сама история должна «созреть», «произойти» для того, чтобы уже быть готовой к пониманию. История должна «набухнуть» в себе самой разумными определениями и когда это происходит, то практически тут же всегда выступает и определенное философско–историческое осознание происшедшего. Наше желание сделать данный период русской истории предметом философско–исторического рассмотрения будет как раз проверкой того — накопила ли наша отечественная история внутри себя необходимую критическую массу разумных определений или, иными словами, действительно ли «у нас была великая эпоха»?

Раскрытие определенности понятия абсолютного духа является тем самым методологическим принципом, формулируя который мы должны попытаться подняться на высоту философско–исторического рассмотрения.

Определением абсолютного духа заканчивается вся система абсолютного идеализма. Это ее последнее определение. Содержанием этой системы (а также и формой раскрытия этого содержания) является разум. Во всей системе абсолютного идеализма от начала и до конца речь идет единственно лишь о разуме, как о всеобщей сущности, определенной в себе самой. И на всем протяжении этой системы мы имеем дело лишь с различными стадиями развития разумного. От логической определенности в начале, затем природной определенности, вплоть до правовой разумности. И финалом всего этого процесса выступает понятие абсолютного духа.

Внутри самой системы определения разумного разворачиваются не случайно и хаотично, а логически необходимо: имманентное развитие всеобщего проходит по всем ступеням: тотальная развитость одного определения подготавливает внутри себя выступление другого.

Определение абсолютного духа, таким образом, есть, во- первых, разумное определение и, во–вторых, необходимое определение. Следовательно иметь или не иметь определение абсолютного духа это не наш субъективный произвол, а это есть необходимое требование разумного!

В чем же заключается эта разумная необходимость или необходимая разумность абсолютного духа?

Уже даже для чисто внешней осведомленности давно известно, что определенность абсолютного духа составляют искусство, религия и философия.

Искусство, религия и философия выступают в истории задолго до системы абсолютного идеализма. Поэтому, на первый взгляд не совсем ясно, что же такого выдающегося в этом объединении под одним понятием давно известных человечеству областей творчества? Уже с самого начала своего возникновения эти сферы всегда чувствовали свое родство и существовали по соседству, переплетаясь друг с другом и как это положено родственникам, зачастую конфликтуя. Исторически, таким образом, отношения этих трех сфер периодически изменялись, то одна, то другая форма доминировала над другой, границы этих сфер часто менялись, были (и все еще остаются) зыбкими. Все существующие формы изучения этих областей являются развитием этих сфер внутри их самих. Итак, в истории мы находим их распавшимися на отдельные моменты, связь между ними имеет случайную, невыясненную форму и каждая из этих форм перманентнопериодически пытается выступить в качестве определяющей…

Разумный характер понятия абсолютного духа состоит в том, что в нем все эти сферы имеют смысл и получают оправдание исключительно только как моменты целого. Каждая оказывается моментом развития единого разумного содержания. Ни одна из них не может претендовать на абсолютную полноту. Понятие абсолютного духа, таким образом, показывает необходимость единства этих сфер. В то же самое время понятие абсолютного духа вводит и разумное различие между ними. Искусство, религия и философия в понятии приобретают строго определенное место. Их неопределенности, недостаточной разумной определенности приходит конец. И это разумное завершение развития определения абсолютного духа происходит в философии абсолютного идеализма.

Почему только в этой системе философии удалось подняться на высоту данного определения? Почему предшествующим философским учениям это определение было недоступно? Развитие абсолютного духа идет таким образом, что прежде чем выступит его развитость как целого, в нем сначала должны пройти развитие все его моменты. Поэтому хотя на всех стадиях его развития присутствуют всегда все три его формы, на каждой ступени развития различная форма становится определяющей. Первоначально в абсолютном духе определяющей является форма искусства (на Востоке и в истории античной Греции). Поэтому там и религия, и философия также находятся в определении этой формы. После того, как искусство развивает свою форму до тотальности, выступает форма религии, которая становится определяющей и уже для самого искусства, и для все еще невыступившей философии. Это случается в истории христианства. После того, как форма религии развивает свою тотальность, развитие духа обращается к философской форме. Поскольку тотальность искусства и религии уже развита, то только теперь и философии удается развить собственную тотальность, которая заключается в том, что разум становится на себя самого, как на свое основание, из из себя самого развивает всю систему своих определений, что и происходит в системе абсолютного идеализма. Последняя, таким образом, не есть просто очередная философская система в ряду других, после которой также появятся новые. Она есть абсолютная форма философской науки, философского разума. В ней историко–философский процесс доходит до того момента, когда форма философского разума также получает возможность развить свою тотальность, как это ранее в греческом искусстве получила возможность форма искусства и как в истории христианской религии имела возможность сделать религиозная форма, религиозный разум. Но так как эти два первых момента уже развиты, то теперь и философия дает себе эту тотальную развитость, получить которую ранее она просто не могла. Именно поэтому понятие абсолютного духа выступает только в данной системе.

В системе абсолютного идеализма предпосылкой абсолютного духа является объективный дух. Сфера объективного духа заканчивается понятием государства, которое в свою очередь распадается в историю национальных

государств. Отношения последних между собой составляют понятие всемирной истории. Понятие всемирной истории, таким образом, есть последнее определение ступени объективного духа. После всемирной истории начинается уже абсолютный дух, с его моментами искусства, религии и философии. Итак, не только исторически всемирная история есть почва развития искусства и т. д., но и логически, в системе абсолютного идеализма всемирная история, как разумное и последнее определение объективного духа, является разумной предпосылкой разумных же моментов абсолютного духа. Данное обстоятельство предъявляет к философии всемирной истории определенные требования. Во всемирной истории должны быть выделены моменты абсолютного духа. В ней должны быть найдены эпохи, соответствующие определениям искусства, религии и философии. Как уже было отмечено, во всемирной истории без особого труда обнаруживается эпоха, в которой абсолютный дух находится в стадии определенности прекрасного: в истории Востока и античной Греции, и эпоха тотальной развитости религии: в истории христианства. Эпохи, в которой бы определяющей являлась форма философской науки, мы в истории до самого последнего времени не имели. Сама эта постановка вопроса становится возможной только после системы абсолютного идеализма. Следовательно, вывод, который напрашивается: всемирная история еще не имеет в себе самой подобной эпохи! В ней еще не случились те события, которые бы дали нам основания трактовать их как объективное развитие третьего, философского момента абсолютного духа. Прошло еще слишком мало времени после появления системы абсолютного идеализма — всего полтора века! Тысячелетия прошли в истории прежде, чем развила свою тотальность форма искусства. Почти тысячелетие мировая история потратила на созревание формы истинной религии. И уже после ста с небольшим лет мы хотим, мы требуем от истории демонстрации в объективности мощи философской определенности? Но, если все–таки нам не терпится — так как у нас нет столько времени, как у «мирового духа», которому, как известно, некуда спешить, — то нам остается только одно: попытаться рассмотреть все события современной истории, случившиеся после появления системы абсолютного идеализма, именно в свете этого деления, которое нам дает понятие абсолютного духа. Попытаться рассмотреть эти события как манифестацию, объективирование во всемирной истории третьего момента абсолютного духа — философского.

Основным событием современной истории последнего столетия является появление и противоборство коммунистической идеологии и государства ею созданного с идеологией и государствами западного христианства. Самым драматичным событием этого противоборства явилась вторая мировая война и послевоенное противостояние. Думается, что и сегодняшнее состояние мира все еще определяется отголосками этой эпохи. Что же это была за эпоха, которая оказалась роковой не только для Европы, но и прежде всего для России, которая и по сей день не может обрести равновесие, которое она, якобы имела и из которого она была выбита событиями 1917 года? Это была эпоха объективации философски определенной разумности — третьего момента абсолютного духа. Эта объективация имела всемирно- исторический характер, при этом Россия оказалась в самом эпицентре этих событий.

II

В своих Лекциях по философии истории Гегель не нашел места для истории славянских народов. Объяснение этому он дал очень простое: «все они не участвовали в ряду обнаружений разума в мире». А поскольку философия истории занята только отысканием разумных определений, то «вся эта масса исключается из нашего обзора и здесь нас не касается произойдет ли это впоследствии!».

Народами, на долю которых по мнению Гегеля выпала честь развивать в истории разумные принципы, являются только народы Востока, греки и римляне, а также народы Западной Европы.

После того, как Гегель дал определенность разумного в понятии абсолютного духа ему оставалось показать, как эти определения выступают в самой объективной истории — высшей ступени объективного духа. Подобное определение он и дает, например, при рассмотрении греческой истории — греческое государство он называет «политическим художественным произведением». Далее у него, однако, нигде не встречаются определения государства как «религиозного произведения» или «философского произведения» и, таким образом, он совершенно отказывается от подобного деления истории.

В качестве принципа разделения всемирной истории на периоды он берет внешнюю аналогию с возрастами человека, что совершенно на него не похоже: Восток есть период детства, Греческий мир — юношеский период, Римский мир — период зрелости и Христиано–германский мир (название которое Гегель употреблял для народов Западной Европы) есть для него период мудрой старости! Использовать в качестве принципа структурирования материала аналогию — это противоречит духу гегелевской системы.

Другим очевидным противоречием является отказ от троичности расчленения материала, которой он везде старается следовать в соответствии с триадичностью понятия. Здесь же материал у него разделен на четыре части.

Однако основное противоречие проявляется в том, что итогом всемирной истории у него выступает форма религиозной определенности, тогда как система наук заканчивается не религиозной, а философской определенностью. В истории же высшей ступенью свободы оказываются государства, основанные на христианской религии протестантизма.

Незавершенность и противоречивость философско- исторической концепции Гегеля имеет объективную причину. Всей своей деятельностью, всей своей системой в целом и ее концовкой в определении абсолютного духа он утверждал необходимость философской формы знания всеобщего. Большего апологета философской формы мысли история не знала. Но обратившись к рассмотрению объективной истории, он был вынужден констатировать, что во всемирной истории возможно показать выступление только моментов искусства и религии. Философской определенности Гегель во всемирной истории просто не находит. Если в «Энциклопедии философских наук» философское знание им утверждается в качестве самой адекватной формы, то в объективной истории он вынужден констатировать, что форма христианской религии, религии откровения на данный момент оказывается исторически доминирующей формой самосознания. Данное противоречие таким образом, объясняется не произволом Гегеля и не его субъективным желанием превознести достоинства прусской монархии и религии протестантизма, как это часто вменялось ему в вину, а тем, что в момент жизни Гегеля всемирная история действительно не имела в себе самой ничего выше формы протестантской религии и Гегель справедливо зафиксировал данное состояние. Он не мог указать ничего иного по причине того, что сама форма философского самосознания, которую он был бы должен показать в истории, в действительности была только что развита им самим в системе абсолютного идеализма. Она уже существовала субъективно, но в объективности она еще не была положена. Таким образом, в момент работы над философией всемирной истории Гегель был в очень интересной ситуации: форма философского знания уже была развита до своей всеобщности, до своей тотальности — в форме системы абсолютного идеализма, однако ко всемирной истории эта система еще никакого отношения не имела. Всемирная история была только историей эстетического и религиозного разума. Философская эпоха еще не случилась во всемирной истории. Третьему моменту абсолютного духа не хватало объективности.

Этой философской эпохой следует считать период мировой истории, который начался практически уже при жизни Гегеля и активно продолжился после его смерти. Идеи его философии становятся популярными сначала в самой Германии, а затем распространяются и в других странах. Интересным является факт того, что самый восторженный прием идеи этой философии находят как раз в странах славянского мира, который самим Гегелем был оставлен вне границ разумного рассмотрения истории.

Народы, которые участвуют в реализации разумных принципов в истории, являются всемирно–историческими. Определения разумного в истории, однако, проявляют себя так, что на долю одного народа никогда не достается вся историческая определенность разумного. В истории всегда случается так, что один народ (или родственная группа народов) участвует в полагании, в утверждении на почве истории только какого–то одного разумного принципа. Этот принцип овладевает духом народа, делает его активным на исторический сцене и каждый народ всегда чувствует величие той миссии, которая на него возложена, он чувствует, что право всемирной истории на его стороне и он борется за утверждение этого права. Другие народы также в конечном итоге сознают это обстоятельство и признают его. После того, как принцип реализован, народ, как правило, успокаивается и утверждение следующего принципа оказывается уже делом какого–то другого народа. Для того, чтобы состоялся этот переход развития определений разумного с почвы одного народа на почву другого, необходимо, чтобы эти народы вошли в некое историческое соприкосновение. Этими соприкосновениями, помимо разнообразных культурных влияний, являются также войны. Не все войны — всемирно- исторические, но только те, в которых столкновение происходит между народом, уходящим с исторической сцены и народом, идущим ему на смену. Как правило, инициатором военного конфликта выступает всегда народ, чей принцип уже исчерпан. Он как бы чувствует, что определенность разумного уже оставляет его, переходит на почву иного народа и он как–бы гонится за ней. Стремясь к господству над новым всемирно- историческим народом, он, однако, как правило находит свое поражение. Так было в древней истории, когда принцип Востока, в лице персидского государства стремился найти свое поражение в Греции, так обстояло дело с римлянами, которые нашли своих победителей в лице германских варваров…

Германские племена, воспринявшие идею христианской религии, развивают ее до своей тотальности и подготавливают выступление тотальности философии. Однако придать последней форму объективной всеобщности они оказываются не в состоянии, так как их дух слишком укоренен в форме религиозной определенности. Поэтому народы Западной Европы вынуждены искать новый всемирно–исторический народ, которому бы они смогли передать эту великую эстафету. Этот поиск неминуемо гонит их на христианский Восток. Уже походы крестоносцев и войны Петра можно рассматривать как это первоначальное соприкосновение двух всемирно–исторических народов. Еще более отчетливо это обстоятельство видно в войне Наполеона с Россией. Эти кофликты, однако, совершаются еще до того, как философская форма завершит свое окончательное развитие и существо этих столкновний поэтому еще слишком неопределено. Гораздо большей определенности суть этого конфликта достигает в двух мировых войнах, обе из которых начинаются тем, что германские народы устремляются на территорию славянских государств… Первая мировая война начинается также в тот период, когда в истории объективно еще не имеется государства, которое бы было создано всецело из нового духа. Поэтому эта война лишь способствует созданию такового. Когда это государство уже создано и его мощь начинает серьезно заявлять о себе — в Западной Европе в качестве противодействия этому новому духу укрепляется государство нацисткой Германии. Хотя впоследствии остальные западные страны и выступили против нацизма, тем не менее следует признать, что фашистская Германия была плодом всего Западного мира. Он сам выпестовал это чудовище, оно было взращено при его попустительстве, а порой и при прямом содействии и поощрении. Этот выпущенный из бутылки злой дух западной культуры был в действительности отрицательной формой западно–христианской религии в ней самой. Процесс перехода от религиозно–мистической определенности абсолютного к философской определенности начался внутри самой культуры Запада. Однако, как это уже было замечено, народам Западной Европы невозможно было отказаться от той формы духа, в которой они были укоренены всей своей историей. Поэтому результат этого перехода имеет чисто негативную форму. Но весь Западный мир первоначально теряется перед этой формой отрицательности, уступает ей, поскольку она также происходит из нового духа, являясь как бы его побочным продуктом…

Противопоставить себя этой отрицательности поэтому успевает только государство, которое уже успело укрепиться всецело на этом новом принципе философской определенности. Хотя в отрицании старой религиозной формы оно также впадает в крайность, тем не менее в положительной форме ему удается закрепиться на принципе философской определенности духовного. Хотя и в догматической, некритически- односторонней форме. Тем не менее именно этот новый принцип абсолютной свободы духа положен в основу строительства этого государства, именно сознание того, что оно владеет этим принципом, делает его устойчивым на такое долгое время. Именно из этого духа происходит и победа в этой войне.

Этнической субстанцией нового государства были славяне. В данный момент им представляется, что история была несправдлива к ним, что их национальное благополучие было принесено и может быть продолжает приноситься в жертву чуть–ли не напрасно. Задачей философии истории является показать, что на почве нашей национальной истории уже присутствует содержание, величие которого сумеет утолить наш усталый и обезверившийся дух!