1.3. Мимолетное
Времена сезонных и суточных циклов есть не что иное, как "моменты" циклического движения времени в природе, но в силу их относительной продолжительности они воспринимаются как особые состояния мира в целом. Таким образом, хотя времена года (периоды суток) – это преходящие моменты внутри сезонного цикла, сама "моментальность" каждого из сезонов не становится предметом эстетического переживания, не воспринимается эстетически. Этого не происходит потому, что в эстетике циклического времени каждое из "времен" – это длительность, это такое "временное" состояние, на смену которому должно прийти другое состояние, другое время. Сущее в своем существовании здесь не начинается и не кончается, его "сезонное время" длится некоторый срок, так что до наступления "другого" сезона предыдущий – успевает основательно надоесть («когда же кончится зима?!», «скорее бы лето наступило…»). Ощущения мимолетности в ситуации ожидания «очередного» сезона не возникает, как не возникает его и при смене дня и ночи, вызывающей представление о незыблемом порядке, о законосообразности «мироустройства». Одним словом, в эстетике временных циклов мы не имеем опыта "мимолетного", одно исключает другое. В данном случае "многократность", периодичность и особенно относительная длительность временных фаз преэстетически блокирует опыт мимолетного. Да, опадающие осенние листья могут быть восприняты в модусе мимолетности, но тогда мы окажемся уже не в расположении осени как времени года, а в мимолетном как эстетическом расположении.
Каждый из линейных "возрастов" также представляет собой особый временной "момент" в существовании вещи, но модусы линейного времени, как и феномены циклического времени, блокируют опыт "мимолетности", так как любой возраст как возраст – это длительность, данная нам как предмет, как "образ времени", а в случае данности нам чего-то в образе "молодого" или "старого" длительность эта заведомо превышает возможность одномоментного его созерцания. Получается, что мы во всех этих случаях воспринимаем статично данный образ времени (молодость, зрелость, старость), который не располагает к восприятию существования вещи в модусе "мимолетного", сущее тут не то, что «пролетает» мимо, а то, что хранит в себе "накопленное время", являя своим видом возможность его дальнейшего накопления (молодой станет "старше", зрелый – зрелее, а старый – еще больше состарится).
Восприятие чего-то как "мимолетного" означает выход за рамки циклического и линейного времени; недолговечность и неповторимость существования сущего и есть то, "что" в данном случае воспринимается нами как особенное. "Мимолетность" мимолетного выделяет его из круга сущего, делает его не условно, но безусловно Другим. "Мимолетное" переживается как то, что однократно, мгновенно, неповторимо; воспринимая непрочную красоту цветущей вишни, яблони или сливы, мы получаем опыт невозвратимости существования сущего: этих чудесных соцветий, этих белых лепестков, весело и печально кружащихся на ветру. Рождение и смерть цветка происходит прямо на наших глазах: одни цветы еще не раскрылись, другие – уже в цвету, а третьи – роняют свои лепестки на землю. Это внешнее, казалось бы, обстоятельство есть важное преэстетическое условие восприятия "мимолетного". Переживание мимолетности – это переживание, относящееся именно к этим-вот соцветиям, к их "судьбе", к их "обреченности на скорую смерть", а не к цветению дерева, которое случается "каждую весну", которое "периодично" и есть не более, чем "момент" в повторяющихся образах годовых времен. Мимолетность – это появление и исчезновение чего-то прямо "на наших глазах", исчезновение без возврата.
Нам здесь важно подчеркнуть отличие "мимолетного" не только от эстетики циклического ("сезонного") и линейного времени, но и от восприятия "прекрасного". Мы можем любоваться красотой цветущей вишни совершенно безотносительно к краткости этого расцвета, мы можем воспринимать цветущее дерево как знамение и выражение молодости и силы дерева (цветение в перспективе способности к плодоношению)… Очевидно, что такое восприятие будет в корне отлично от восприятия, сфокусированного на мимолетности расцвета нежных и хрупких соцветий[101].
Эстетическое расположение, которое можно определить как "опыт мимолетности" есть действительно особый эстетический феномен в сфере эстетики времени[102]. Это расположение позволяет тому, кто находится в его событийно-силовом поле, не только созерцать мимолетное вовне, но и ощутить мимолетность своего собственного существования. А переживание краткости, мимолетности существования материальных вещей и нашего собственного существования актуализирует Другое как Бытие в эстетическом расположении "мимолетного" (если, конечно, актуализирует, если событие встречи с "мимолетным" случается, «имеет место»), так что и созерцаемое и созерцатель в этом расположении катарсически очищают себя от эмпирии силой Бытия, силой Времени.
В таком истолковании "мимолетное" принадлежит к эстетике безусловного, причем к "эстетике утверждения", и встает в один ряд с переживанием прекрасного, возвышенного и в особенности – ветхого. Ведь мимолетное – это "краткое" в высшей степени, краткое вне всякого сравнения. Здесь конечность, временность бытия сущего дана нам как краткость, мгновенность существования. Если циклическое движение, если периодические "ходы" времени воплощают в себе бесконечную длительность движения по кругу, когда то, что изменяется со временем пребывает, длится в собственных переменах, то эстетический модус мимолетного разрывает условность "другого" времени через восприятие "неповторимости", однократности на-миг-существования вот-этого сущего, вот-этих летящих по ветру лепестков. В переживании мгновенности мы прикасаемся к "мимолетному" как чему-то противостоящему бесконечной повторяемости времен в их пробегании по колесу времен: через мгновенность как невозвратимость "мимолетного" мы приобщаемся к Другому в себе, к самому Времени.
Если возраста линейного времени в своем эстетическом восприятии есть всегда "условно другое", за которым маячит череда "возрастных градаций", то мимолетное есть нечто совсем иное: у него нет прошлого, нет будущего, оно "сейчас" "еще" есть, но вот "уже" его нет. Настоящее как "период" в мимолетном (эстетически, для восприятия) доводится до своего предела, до точки, до мгновенности, а потому его опыт, опыт "настоящего" выводит (если выводит) к опыту Времени. В мимолетном мы имеем дело не с каким-то временем, а с самой временностью сущего, а через временность – с опытом Времени как Другого. Как и в случае с ветхим, в мимолетном человек до конца переживает сущее как только сущее, как обреченное временем на "снос" (в опыте мимолетности-мгновенности его бытования), что открывает «путь» для восприятия "другого" времени как безусловно Другого, как Времени[103]
Подведем некоторые итоги. Мимолетное есть расположение, в котором Другое как Время открывается человеку через восприятие краткости, мгновенности бывания сущего. Мимолетность суть восприятие временности сущего через опыт мгновенности настоящего, обретшей внешнее выражение в образе "мимолетно сущего" (осыпающиеся на ветру лепестки вишни, игра солнечных лучей, плутающих в просветах подвижной массы облаков). Временность существования сущего открывается созерцателю в мимолетном как его настоящее без прошлого и будущего. Достигая в восприятии мимолетного своего предела, опыт условного времени (времени в рассудочной развертке на прошлое-настоящее-будущее) здесь становится одновременно и опытом Другого, Времени как того, что устанавливает и удерживает онтологическую дистанцию и позволяет созерцать временность сущего как (в данном случае) его мимолетность. Расположение в "мимолетном" есть переживание конечности сущего и, одновременно, конечности собственного существования, которая, благодаря этому переживанию, соединяется с опытом актуальной бесконечности, с чувством чистого Времени.