Становление семьи и моногамия

В предыдущей главе было показано качественное различие между мужчиной и женщиной. Они представляют собой самостоятельные противоположные целостности. Формально каждая из этих целостностей независима, но воспроизвести себя они могут только через единение. Если использовать системную терминологию, то происходит это следующим образом: две самостоятельные целостности — мужчина и женщина — должны превратиться в части — мужа и жену, чтобы составить новую целостность — семью[70]. Последняя, таким образом, есть система, состоящая из двух элементов-частей. Хочу подчеркнуть: вне системы-семьи они — целостности, внутри системы — части. Или: одна и та же субстанция (мужчина/муж или женщина/жена) имеют качественные различия в зависимости от расположения: вне или в «системе». То есть, прошу обратить на это внимание, происходит метаморфоза, или точнее трансформация мужчины в мужа, женщины в жену, которые свои новые качества приобретают в новом единстве — семье. Но это единство формальное, поскольку оно еще не реализовало свое истинное предназначение, для чего и возникло как объективное явление: производство себе подобных. А это возможно только при превращении мужа и жены в отца и мать. Именно на этой стадии происходит единение, которое в фольклоре выражается во многих высказываниях типа: «муж и жена — одна сатана», или в библии: «Так что они уже не двое, но одна плоть» (От Матф., 19:6). При этом переход женщины в жену априори предполагает превращение в мать. На это указывает даже этимология слова «жена», возникшее, видимо, от древнеиндийского слова janis (рождающая), и перешедшая в общеславянские языки как gena (жена)[71]. Только в этом случае формальное единство становится реальным единством, или формальная семья становится реальной семьей. Но на этом процесс не заканчивается. Превращение мужа и жены в отца и мать означает появление новых целостностей (мужчины и женщины), которые в свою очередь, фрагментируясь в части (мужа и жену), воссоздают на новом витке новую семью, и так без конца.

Эти метаморфозы очень наглядно демонстрируют работу законов диалектики. Если присмотреться к нижеприведенной схеме, то мы увидим, что по вертикали схвачен закон единства и борьбы противоположностей, по горизонтали — закон отрицания отрицания, а закон перехода количества в качество иллюстрирует каждое потомство относительно своих родителей.

Выше представлено философское осмысление становления семьи с помощью системной логики. Совершенно естественно, что своему образованию семья обязана социально-экономическим причинам, подробно расписанным в научной литературе XIX–XX веков. В ней же изложена причина неизбежности именно моногамной семьи, оказавшейся исторически перспективной. Там же, где сохранилось многоженство, многомужество или еще более ранние формы семьи, характерные для периода дикости и варварства, народы и даже государства исчезли с мировой арены или существенно отставали в своем развитии. Во Вступлении я упоминал цифры о резко возросшей средней продолжительности жизни человечества со времен утверждения моногамии. Здесь уместно добавить и цифры об абсолютном увеличении народонаселения, связанным с формами семьи. Так, у индейцев обеих Америк моногамной семьи не существовало[72]. На начало в. н. э. их общая численность была равна 4,4 млн чел. К 1600 г. Численность населения выросла до 11,5 млн чел. У племен Австралии и Океании население за те же годы выросло с 250 тыс. до 500 тыс. чел. То есть и в том, и в другом случае приблизительно в два раза. В то время как в Европе и в Азии население увеличилось в три раза: в первом случае с 31 млн до 100 млн чел., во втором — со 115 млн до 375 млн (а в одном Китае с 50 млн до 150 млн чел.)[73].

Конечно же, на подобную динамику влияло и множество других факторов. Однако наличие или отсутствие моногамной семьи, помимо того, что она определяла возникновение этих «других» факторов, само по себе было важнейшим фактором увеличения населения. Это утверждение подтверждается нынешней ситуацией в развитых странах, о которой речь впереди.

- - - - -

Итак, почему именно моногамная, или, как иногда говорят, нуклеарная семья оказалась перспективной?

На фундаментальном уровне ответ на этот вопрос коренится в экономической плоскости. С победой частной собственности утвердилась и победа моногамной семьи. С этого периода «семейный строй полностью подчинили отношения семейной собственности»[74]. Это как бы базовая сторона моногамной семьи, которая обычно не очень акцентируется буржуазной наукой, хотя и не оспаривается. Обычно предпочитают говорить о нравственных причинах, особенно философы, специализирующиеся на этике. С позиции морали о семье писал, например, уже упоминавшийся Фр. Кирхнер, точно так же как и датский философ Гаральд Гефдинг, книга которого была столь же популярна в свое время в России, как и немецкого ученого[75]. Причем, главным источником, судя по содержанию их работ, у такого типа ученых была библия. Современные же социологи о происхождении моногамной семьи не особенно задумываются, сконцентрировав свое внимание на нынешних проблемах семьи, прежде всего психологических.

Правда, есть группа ученых, которые причину возникновения моногамной семьи усматривают не столько в экономике, сколько в политике. Это — социал-дарвинисты, образующие заметное течение в науке, за которым во второй половине XX века закрепилось название эволюционной психологии. У них действительно много достижений в развитии дарвиновской теории естественного отбора с позиции генетической науки. Проблемы же начинаются с попыток перенесения законов естественного отбора на мир человека (они постоянно сравнивают поведение животных, рыб, птиц с поведением человека). Метод в корне порочный и совершенно не научный, который приводит их к наивным рассуждениям, в том числе и в вопросах моногамии.

Так, Роберт Райт, обобщивший идеи современных неодарвинистов, подчеркивает, что полигамные общества более соответствуют природе человека, чем моногамные, о чем свидетельствуют и такие цифры: из 1154 обществ, существовавших и существующих в истории человечества, 980 были полигамными, а всего лишь 60 моногамными[76]. Возможно, это и так. Но дело не в количестве, а в том, что «природа человека» менялась во времени, и наиболее развитыми обществами оказывались именно такие, где утвердилась моногамия. То, что было естественно в период дикости и варварства, стало менее естественно в период цивилизации. Эту историческую динамику неодарвинисты постоянно игнорируют, о чем косвенно свидетельствуют даже их внеисторические сравнения современных семей с семьями периода гомо эректус (1,5 млн лет назад) или с отсталыми современными племенами, скажем, с островов Тробриан в Меланезии.

А вот как объясняет Райт появление моногамии, опираясь на работы Ричарда Александера, Стивена Дж. С. Голина и Джеймса С. Бостера. Оказывается, в какой-то исторический момент в полигамных обществах женщина обнаружила, что муж-многоженец не в состоянии обеспечить две-три жены плюс детей. Чтобы муж не брал других жен, родительские семьи женщин начали выдавать избранным мужчинам приданое. Это стало устраивать и мужчин, поскольку-де такая система вносила элементы равенства между ними в том смысле, что теперь у каждого мужчины оказывалось только по одной жене, а не как раньше: у кого-то две, у кого-то три и т. д. Не случайно, дескать, из 7 % обществ, где утвердилась моногамия, 77 % оказывались с традициями «приданого». Общий вывод: «Приданое есть продукт рыночного неравенства, спаявший супружеские отношения; моногамия, привязавшая каждого мужчину к одной жене, искусственно делает обеспеченных мужчин ценным товаром, и приданое есть цена, заплаченная за это» (р.96). Таким образом, мужчина сдается в плен одной жене за ее приданое.

Вроде бы экономика, правда, очень странная. Но как уже отмечалось выше, сюда вплетается и политика. В такой «сдаче» неодарвинисты видят и развитие демократии, т. е. равенство: у всех мужчин по одной жене. Райт не случайно акцентирует внимание на том, что в иерархических обществах, особенно деспотического типа, господствовала полигамия, сохранившись по настоящее время в недемократических обществах. Например, король племен зулу монополизировал более сотни жен, в обществе инков их начальники в зависимости от ранга имели от 6 до 30 жен, а один император Марокко владел 860 женами, которые родили ему 888 детей[77]. В демократических же обществах моногамия сопровождалась более широким распределением политической власти. В результате «конечная ширина (видимо, этой власти. — А.Б.) определялась формулой: один мужчина — один голос и один мужчина — одна жена» (р. 99). И главный вывод, вытекающий из объяснения неодарвинистов: «Исходя из человеческой природы, моногамия есть прямое выражение политического равенства среди мужчин» (там же).

Спорить с такими авторами так же бессмысленно, как и опровергать бред астрологов о том, что не вовремя упавшая звезда в галактике Андромеда послужила причиной распада СССР. Привел же я их рассуждение только затем, чтобы читатель знал, что среди тех, кто подвизается в науке, шарлатанов ничуть не меньше, чем в лженаучных дисциплинах (НЛО, парапсихология и прочая бредология).

Справедливости ради следуют отметить, что вышеприведенные рассуждения не характерны для большинства неодарвинистов по той простой причине, что они просто не вторгаются в область общественных отношений. Они даже отказываются использовать термин «социобиология»[78] (это все равно что социофизика или социохимия), предпочитая другие названия для своего направления, например, дарвиновская антропология, поведенческая экология, эволюционная психология и т. д. И все же среди них находятся и такие, которые пытаются смешать «сапоги с яичницей» обычно в угоду «демократической» идеологии. Естественно, они не осознают, что тем самым они дискредитируют все направление, относящееся к эволюционной теории Дарвина. Возможно, единственный прок от такого вида работ можно усмотреть в том, что они содержат богатый фактический материал, который часто опровергает их собственные же теории. Этим материалом мы и воспользуемся по мере надобности в дальнейшем.