[3. Дальнейшее разделение труда. Обособление торговли от промышленности. Разделение труда между различными городами. Мануфактура]

[3. Дальнейшее разделение труда.

Обособление торговли от промышленности. Разделение труда между различными городами. Мануфактура]

Следующее расширение, которое получило разделение труда, заключалось в отделении общения от производства, в образовании особого класса купцов, – отделении, которое было унаследовано в сохранившихся от исторического прошлого городах (между прочим, с еврейским населением) и очень скоро появилось во вновь возникших городах. Этим создавалась возможность торговой связи, выходящей за пределы ближайшей округи, – возможность, осуществление которой зависело от имевшихся средств сообщения, от обусловленного политическими отношениями состояния общественной безопасности на дорогах (как известно, в течение всего средневековья купцы передвигались вооруженными караванами) и от обусловленного соответствующей ступенью культуры большего или меньшего развития потребностей той территории, на которую распространялось общение.

Вместе с концентрацией общения в руках особого класса и с тем расширением, которое – благодаря купцам – получила торговля, вышедшая за пределы ближайших окрестностей города, тотчас возникает и взаимодействие между производством и общением. Города вступают в связь друг с другом, из одного города в другой привозятся новые орудия труда, а разделение между производством и общением вскоре вызывает новое разделение производства между [45] отдельными городами, в каждом из которых вскоре начинает преобладать какая-нибудь особая отрасль промышленности. Мало-помалу начинает исчезать первоначальная местная ограниченность. –

Только от расширения общения зависит, теряются – или нет – для дальнейшего развития созданные в той или другой местности производительные силы, особенно изобретения. Пока общение ограничивается непосредственным соседством, каждое изобретение приходится делать в каждой отдельной местности заново; достаточно простых случайностей, вроде вторжений варварских народов или даже обыкновенных войн, чтобы довести какую-нибудь страну с развитыми производительными силами и потребностями до необходимости начинать все сначала. На первых ступенях исторического развития каждое изобретение ежедневно приходилось делать заново и в каждой местности независимо от других местностей. Как мало были гарантированы от полной гибели развитые производительные силы, даже при сравнительно очень обширной торговле, показывает пример финикийцев, большинство изобретений которых было надолго утрачено в результате вытеснения этой нации из торговли, завоевания Александром и последовавшего отсюда упадка. Другой пример – судьба средневековой живописи на стекле. Только тогда, когда общение приобретает мировой характер, базируется на крупной промышленности и когда все нации втягиваются в конкурентную борьбу, только тогда обеспечивается сохранение созданных производительных сил. –

Ближайшим следствием разделения труда между различными городами было возникновение мануфактур, отраслей производства, переросших рамки цехового строя. Исторической предпосылкой первого расцвета мануфактур – в Италии, а позже во Фландрии – было общение с зарубежными нациями. В других странах – например, в Англии и Франции – мануфактуры первоначально ограничивались внутренним рынком. Кроме указанных предпосылок возникновение мануфактур было обусловлено также возросшей концентрацией населения, в особенности деревенского, и капитала, который начал скопляться в отдельных руках – отчасти в цехах, вопреки цеховым законам, отчасти у купцов.

[46] Тот вид труда, который с самого начала был связан с машиной, хотя бы еще самой примитивной, обнаружил вскоре наибольшую способность к развитию. Ткачество, которым до того крестьяне в деревнях занимались между делом, чтобы изготовить себе необходимую одежду, было первым видом труда, получившим благодаря расширению общения толчок к дальнейшему развитию. Ткачество было первой из мануфактур и оставалось главной из них. Возросший вместе с ростом населения спрос на ткани для одежды; накопление и мобилизация естественно сложившегося капитала, начавшиеся благодаря ускорившемуся обращению; потребность в предметах роскоши, порожденная этим и вообще стимулируемая постепенным расширением общения, – все это дало толчок количественному и качественному развитию ткачества, вырвало его из рамок прежней формы производства. Наряду с ткавшими для собственного потребления крестьянами, которые продолжали – и поныне еще продолжают – это делать, в городах возник новый класс ткачей, ткани которых были предназначены для всего внутреннего рынка, а по большей части также и для внешних рынков.

Ткачество – эта разновидность труда, которая в большинстве случаев не требует большого искусства и вскоре распадается на бесчисленное множество отраслей, – в силу всей своей внутренней природы противилось цеховым путам. Поэтому ткачеством занимались большей частью вне рамок цеховой организации, в деревнях и местечках, которые постепенно превратились в города, и притом вскоре в самые цветущие города каждой страны.

С появлением свободной от цеховых пут мануфактуры сразу изменились и отношения собственности. Первый шаг вперед от естественно сложившегося сословного капитала был обусловлен появлением купцов, капитал которых с самого начала был движимым, был капиталом в современном смысле слова – в той мере, в какой об этом может идти речь в применении к тогдашним отношениям. Вторым шагом вперед было появление мануфактуры, которая, в свою очередь, мобилизовала массу естественно сложившегося капитала и вообще увеличила количество движимого капитала по сравнению с количеством естественно сложившегося капитала.

Вместе с тем мануфактура стала убежищем для крестьян от непринимавших их или же дурно их оплачивавших цехов, подобно тому как прежде цеховые города служили крестьянам убежищем [47] от землевладельцев.

Одновременно с возникновением мануфактур начался и период бродяжничества, вызванного упразднением феодальных дружин, роспуском войск, образованных из всякого сброда и служивших королям против их вассалов, улучшением земледелия и превращением огромных пространств пахотной земли в пастбища. Уже отсюда ясно, что это бродяжничество было тесно связано с разложением феодализма. Уже в XIII веке были отдельные периоды подобного бродяжничества, но всеобщим и длительным явлением оно становится лишь в конце XV и в начале XVI века. Этих бродяг, которых было так много, что один лишь Генрих VIII английский приказал повесить 72.000^{35}, можно было заставить работать лишь с величайшим трудом, после того как они были доведены до самой крайней нужды, и при этом приходилось еще преодолевать их упорнейшее сопротивление. Быстро расцветавшие мануфактуры, в особенности в Англии, постепенно поглотили их. –

С появлением мануфактуры различные нации начинают конкурировать между собой, вступают в торговую борьбу, которую ведут с помощью войн, покровительственных пошлин и запретительных систем, между тем как прежде народы, когда они вступали в сношения друг с другом, вели между собой мирный обмен. Торговля отныне приобретает политическое значение.

С появлением мануфактуры изменяется и отношение рабочего к работодателю. В цехах между подмастерьями и мастером существовали патриархальные отношения; в мануфактуре же их сменили денежные отношения между рабочими и капиталистом; если в деревнях и небольших городах отношения эти продолжали носить патриархальную окраску, то в крупных, собственно мануфактурных городах от этой окраски уже в ранний период не осталось почти никакого следа.

Мануфактура и вообще все развитие производства достигли огромного подъема благодаря расширению общения, вызванному открытием Америки и морского пути в Ост-Индию. Новые, ввезенные оттуда продукты, в особенности вступившие в обращение массы золота и серебра, которые радикально видоизменили взаимоотношения классов и нанесли жестокий удар феодальной земельной собственности и трудящимся, авантюристические походы, колонизация и, прежде всего, ставшее теперь возможным и изо дня в день все в большем объеме совершавшееся расширение рынков до размеров мирового рынка – все это породило новую фазу [48] исторического развития, на общей характеристике которой у нас нет здесь необходимости дольше останавливаться. В результате колонизации новооткрытых земель торговая борьба наций друг с другом получила новую пищу, а тем самым и более широкие масштабы и более ожесточенный характер.

Расширение торговли и мануфактуры ускорило накопление движимого капитала, между тем как в цехах, не получивших никакого стимула к расширению производства, естественно сложившийся капитал оставался неизменным или даже убывал. Торговля и мануфактура создали крупную буржуазию; в цехах же концентрировалась мелкая буржуазия, которая теперь, в отличие от прежнего, уже не господствовала в городах и вынуждена была склониться перед господством крупных купцов и владельцев мануфактур. Отсюда упадок цехов, как только они пришли в соприкосновение с мануфактурой.

В эпоху, о которой мы говорим, отношения между нациями, складывающиеся в их общении, принимают две различные формы. Вначале ничтожные размеры того количества золота и серебра, которое находилось в обращении, привели к запрету вывоза этих металлов; с другой стороны, промышленность, ставшая необходимой для предоставления занятия растущему городскому населению и по большей части импортированная из-за границы, не могла обойтись без привилегий, которые, конечно, могли быть направлены не только против внутренней, но главным образом против внешней конкуренции. Посредством этих первоначальных запрещений местные цеховые привилегии были распространены на всю нацию. Пошлины возникли из поборов, взимавшихся феодалами с проезжавших через их владения купцов, откупавшихся таким способом от ограбления, – поборов, которые впоследствии взимались также городами и которые при возникновении современных государств явились для казны удобнейшим средством добывать деньги.

Появление на европейских рынках американского золота и серебра, постепенное развитие промышленности, быстрый подъем торговли и вызванный этим расцвет нецеховой буржуазии и распространение денег – все это придало указанным мероприятиям другое значение. Государство, которое с каждым днем все больше нуждалось в деньгах, сохраняло и теперь из фискальных соображений запрет на вывоз золота и серебра; буржуа, для которых эти только что выброшенные на рынок денежные массы стали главным предметом спекуляции, были этим вполне довольны; прежние привилегии стали источником дохода для правительства и продавались за деньги; в таможенном законодательстве появились вывозные пошлины, которые лишь тормозили развитие промышленности [49] и преследовали чисто фискальные цели. –

Второй период наступил с середины XVII и продолжался почти до конца XVIII века. Торговля и судоходство расширялись быстрее, чем мануфактура, игравшая второстепенную роль; колонии начали приобретать значение крупных потребителей; отдельные нации в длительных битвах делили между собой открывавшийся мировой рынок. Этот период начинается навигационными актами^{36} и колониальными монополиями. Конкуренция между нациями устранялась, по возможности, путем тарифов, запрещений, договоров; в конечном же счете борьба конкурентов велась и решалась с помощью войн (в особенности морских). Самая могущественная морская держава, Англия, получила перевес в торговле и мануфактуре. Здесь уже имеет место их концентрация в одной стране.

Мануфактура постоянно всячески охранялась – покровительственными пошлинами на внутреннем рынке, монополиями на колониальном рынке и дифференциальными пошлинами на внешнем рынке. Поощрялась обработка производимого в данной стране сырья (шерсть и лен в Англии, шелк во Франции), запрещался вывоз производимого в стране сырья за границу (шерсть в Англии) и оставлялся в пренебрежении, а то и вовсе пресекался вывоз импортируемого сырья (хлопок в Англии). Нация, господствовавшая в морской торговле и обладавшая наибольшим колониальным могуществом, обеспечивала себе, конечно, и самое высокое – как в количественном, так и в качественном отношении – развитие мануфактуры. Мануфактура вообще не могла обходиться без охраны, так как достаточно было малейшей перемены в других странах, чтобы она лишилась своего рынка и была разорена; при сколько-нибудь благоприятных условиях ее легко было ввести в той или иной стране, но именно поэтому ее легко было и разрушить. Вместе с этим благодаря тем методам, какими она велась, особенно в течение XVIII века в деревнях, она так срастается с жизненным укладом огромной массы людей, что ни одна страна не осмеливается ставить на карту существование мануфактуры путем разрешения свободной конкуренции. Поэтому мануфактура, поскольку ей удается вывозить свои продукты, всецело зависит от расширения или ограничения торговли, оказывая, со своей стороны, сравнительно ничтожное обратное воздействие на нее. Этим обусловлено ее второстепенное значение, а также влияние купцов в XVIII веке. [50] Именно купцы, и в особенности судовладельцы, больше всех настаивали на государственной охране и монополиях; правда, и владельцы мануфактур требовали – и добивались – охраны, но в смысле политического значения они всегда уступали купцам. Торговые города, особенно приморские, достигли некоторой цивилизованности и приобрели крупнобуржуазный характер, тогда как в фабричных городах продолжала царить мелкобуржуазная стихия. Ср. Эйкин и т.д.^{37} XVIII век был веком торговли. Пинто говорит об этом совершенно определенно: «Торговля – это конек нашего века»; и еще: «с некоторых пор только и говорят, что о торговле, мореплавании, флоте»^{38}. –

Хотя движение капитала значительно ускорилось, оно все еще оставалось сравнительно медленным. Раздробление мирового рынка на отдельные части, каждая из которых эксплуатировалась особой нацией, устранение конкуренции между нациями, неповоротливость самого производства и неразвитость денежной системы, проходившей еще только первые ступени развития, – все это сильно тормозило обращение. Следствием этого был мелочный, грязный торгашеский дух, свойственный всем тогдашним купцам и всем методам торговли. По сравнению с владельцами мануфактур, а тем более с ремесленниками, они были, конечно, крупными бюргерами – буржуа, но по сравнению с купцами и промышленниками следующего периода они оставались мелкими бюргерами. Ср. А. Смита^{39}. –

Этот период характеризуется также отменой запретов на вывоз золота и серебра, возникновением торговли деньгами, банков, государственных долгов, бумажных денег, появлением спекуляции акциями и государственными ценными бумагами, биржевой игры, распространяющейся на все предметы; он характеризуется развитием денежной системы вообще. Капитал потерял опять значительную часть своего первоначального натурального характера, который был еще до некоторой степени присущ ему.