[а) Смешение труда, обмениваемого на капитал, с трудом, обмениваемым на доход. Ложная концепция возмещения всего капитала доходами потребителей]

[а) Смешение труда, обмениваемого на капитал, с трудом, обмениваемым на доход. Ложная концепция возмещения всего капитала доходами потребителей]

[VIII—347] Гарнье выдвигает против А. Смита различные доводы (отчасти повторенные позднейшими авторами). Во-первых, такой довод:

«Это различение ошибочно, так как оно покоится на несуществующем различии. Всякий труд производителен в том смысле, в каком автор понимает слово производительный. Труд как одного, так и другого рода одинаково производителен в смысле создания какого-либо наслаждения, какого-нибудь удобства или какой-нибудь пользы для того лица, которое оплачивает этот труд. Без этого никакой труд не оплачивался бы».

{Следовательно, труд производителен потому, что производит какую-нибудь потребительную стоимость и продается, обладает меновой стоимостью, т. е. сам является товаром.}

Но развивая эту мысль, Гарнье для ее иллюстрации приводит такие примеры, в которых «непроизводительные работники» делают то же самое, производят ту же самую или такого же рода потребительную стоимость, что и «производительные». Например,

«лакей, который, находясь у меня в услужении, топит мои печи, завивает мне волосы, чистит и содержит в порядке мою одежду и мою мебель, приготовляет мне пищу и т. д., — этот лакей оказывает услуги совершенно такого же рода; как прачка или белошвейка, стирающие и содержащие в исправности белье своих клиентов…. как трактирщик или содержатель харчевни, специально занимающийся приготовлением пищи для тех, кому удобнее столоваться у него, чем у себя дома; как цирюльник, парикмахер и т. д.»

(но большинство этих лиц у А. Смита в такой же мере не относится к категории производительных работников, как и домашняя прислуга),

«которые оказывают непосредственные услуги; наконец, как каменщик, кровельщик, столяр, стекольщик, печник и т. д. и т. д. и все то множество строительных рабочих, которых приглашают для починок и ремонта и годовой доход которых получается в такой же мере от ремонтных работ и простых починок, как и от новых построек».

(А. Смит нигде не говорит, что труд по ремонту не может фиксироваться в более или менее длительно существующем предмете совершенно так же, как в нем фиксируется труд по производству новой вещи.)

«Этот род труда состоит не столько в производстве вещей, сколько в их сохранении его цель — не столько в увеличении стоимости тех предметов, к которым он прилагается, сколько в предотвращении их разрушения. Все эти работники, включая домашнюю прислугу, сберегают тому, кто их оплачивает, труд по уходу за его собственным имуществом».

(Следовательно, их можно рассматривать как машины для сохранения стоимости или, точнее, потребительных стоимостей. Эту же точку зрения «сбережения» труда развивает дальше Дестют де Траси. Об этом позже. Непроизводительный труд одного не становится производительным в силу того, что он избавляет другого от непроизводительного труда. Он выполняется одним из них. Часть смитовского непроизводительного труда становится необходимой вследствие разделения труда, — однако лишь та часть его, которая абсолютно необходима для потребления вещей и относится, так сказать, к издержкам потребления, да и то она становится необходимой только тогда, когда сберегает это время производительному работнику. Но А. Смит не отрицает этого «разделения труда». Если бы каждый человек был вынужден выполнять как производительный труд, так и непроизводительный, а при разделении этих видов труда между двумя лицами и тот и другой вид труда выполнялся бы более успешно., то, согласно Смиту, это нисколько не изменило бы того обстоятельства, что один из этих видов труда производителен, а другой непроизводителен.)

«В громадном большинстве случаев их для этого — и только для этого — и нанимают»

(оригинальный способ «сберегать» труд: для того, чтобы один сберегал труд по обслуживанию самого себя, его должны обслуживать десять человек; кроме того, «непроизводительным трудом» такого рода пользуются по большей части как раз те, кто ничего не делает);

«следовательно, или все они производительны или никто из них не производителен» (цит. соч., стр. 171–172).

[348] Во-вторых. Француз не может позабыть «ponts et chaussees»^{25}. Почему, говорит он, следует называть производительным

«труд инспектора или директора частного торгового или промышленного предприятия, а непроизводительным — труд правительственного чиновника, который наблюдает за содержанием в надлежащем порядке общественных дорог, судоходных каналов, гаваней, денежной системы и других важных орудий оживления торговли; который следит за безопасностью транспорта и коммуникаций и за выполнением договоров и т. д. и которого с полным правом можно считать как бы инспектором большой общественной мануфактуры? Это — труд совершенно такого же рода, только выполняемый в более крупном масштабе» (стр. 172–173).

Поскольку такой парень участвует в производстве (или в сохранении и воспроизводстве) материальных вещей, которые могли бы быть проданы, если бы не находились в руках государства, Смит мог бы назвать его труд «производительным». «Инспектора большой общественной мануфактуры» — чисто французские создания.

В-третьих. Тут Гарнье ударяется в «мораль». Почему «парфюмер, ласкающий мое обоняние», должен считаться производительным работником, а музыкант, «чарующий мой слух», — непроизводительным? (стр. 173). Потому, ответил бы Смит, что один доставляет материальный продукт, а другой — нет. Мораль, как и «заслуга» того и другого, не имеет никакого отношения к этому различению.

В-четвертых. Разве это не противоречие, что «скрипичный и органный мастер, торговец музыкальными инструментами, механик и т. д.» производительны, а профессии, по отношению к которым их труд является лишь «подготовительной стадией», непроизводительны?

«И те и другие имеют конечной целью своего труда один и тот же род потребления. Если конечный результат труда одних не заслуживает того, чтобы отнести его к категории продуктов труда общества, то почему такое предпочтение отдается тому, что является лишь средством для достижения этого результата?» (цит. соч., стр. 173).

Рассуждая так, придется заключить, что тот, кто ест хлеб, столь же производителен, как и тот, кто его производит. Ибо для чего производится хлеб? Для еды. Стало быть, если еда — непроизводительный труд, то почему же производительным является хлебопашество, которое служит лишь средством к достижению этой цели? Кроме того, тот, кто ест, производит мозг, мышцы и т. д., а разве это не такие же благородные продукты, как ячмень или пшеница? — мог бы спросить А. Смита какой-нибудь возмущенный друг человечества.

Во-первых, А. Смит не отрицает, что непроизводительный работник производит какой-либо продукт. В противном случае он вообще не был бы работником. Во-вторых, пусть и кажется странным, что врач, прописывающий пилюли, не является производительным работником, а аптекарь, приготовляющий их, — производительный работник. Подобным же образом производительным работником является инструментальный мастер, делающий скрипку, но не скрипач, играющий на ней. Это могло бы служить доказательством только того, что некоторые «производительные работники» доставляют такие продукты, единственное назначение которых — служить средством производства для непроизводительных работников. Но это не более странно, чем то, что, в конце концов, все производительные работники, во-первых, доставляют средства для оплаты непроизводительных работников, а во-вторых, доставляют продукты, потребляемые теми, кто не выполняет никакого труда.

Из этих критических замечаний второй пункт вполне в духе французов, которые никак не могут забыть свои «ponts et chaussees»; третий сводится к морали; четвертый — либо содержит ту нелепость, что потребление столь же производительно, как и производство (что неверно для буржуазного общества, где один производит, а другой потребляет), либо же означает, что часть производительного труда лишь доставляет материал для непроизводительных видов труда, чего А. Смит нигде не отрицает. Только первый пункт содержит ту правильную мысль, что А. Смит во втором своем определении называет производительными и непроизводительными одни и те же виды труда, [349] или, точнее, что он в соответствии со своим собственным определением должен был бы назвать производительной некоторую, сравнительно незначительную, часть своего «непроизводительного» труда, — но это говорит не против самого различения, а против подведения тех или иных видов труда под это различение, или против применения этого различения.

После всех этих замечаний ученейший Гарнье подходит, наконец, к делу:

«Единственное общее различие, которое, по-видимому, можно найти между двумя придуманными Смитом классами, состоит в том, что у того класса, который он называет производительным, существует или всегда может существовать посредник между изготовителем вещи и ее потребителем; тогда как у того класса, который он называет непроизводительным, не может быть никакого посредника, и отношение между работником и потребителем здесь по необходимости прямое и непосредственное. Ясно, что тот, кто пользуется опытностью врача, искусством хирурга, знаниями адвоката, талантом музыканта или актера или, наконец, услугами домашней прислуги, по необходимости становится в прямое и непосредственное отношение к каждому из этих различных работников в момент выполнения ими своего труда; напротив, в профессиях, составляющих другой класс, предназначенная для потребления вещь материальна и осязаема и поэтому может стать предметом целого ряда посреднических актов обмена, прежде чем она от своего изготовителя попадет к потребителю» (стр. 174).

Этими последними словами Гарнье, сам того не замечая, показывает, какая скрытая связь идей существует между первым смитовским различением (труд, обменивающийся на капитал, и труд, обменивающийся на доход) и вторым (труд, фиксирующийся в материальном, пригодном для продажи товаре, и труд, в таком товаре не фиксирующийся). Те виды труда, которые не фиксируются в товаре, по природе своей в большинстве случаев не могут быть подчинены капиталистическому способу производства; другие же виды труда могут быть подчинены ему. Мы не говорим уже о том, что на основе капиталистического производства, при котором большая часть материальных товаров — «материальных и осязаемых вещей» — производится под властью капитала наемными рабочими, [непроизводительные] виды труда (или услуги, будь то услуги проститутки или римского папы) могут оплачиваться только из заработной платы производительных рабочих или из прибылей их нанимателей (и соучастников в дележе этих прибылей); не говорим мы также и о том обстоятельстве, что эти производительные рабочие создают материальный базис для пропитания непроизводительных работников и, следовательно, для существования этих последних. Но характерно для этого болтливого французского пса, что он, мнящий себя политико-экономом, а значит исследователем капиталистического производства, считает несущественным то, что делает это производство капиталистическим, а именно обмен капитала на наемный труд вместо прямого обмена дохода на наемный труд или прямой уплаты дохода работником самому себе. Тем самым само капиталистическое производство оказывается у Гарнье несущественной формой, вместо того чтобы быть необходимой, хотя только исторически необходимой, т. е. преходяще необходимой формой для развития общественной производительной силы труда и для превращения труда в общественный труд.

«Из его производительного класса следовало бы, кроме того, исключить всех тех рабочих, труд которых состоит только в том, что они чистят, сохраняют или чинят готовые предметы, не вводя в обращение никакого нового продукта» (стр. 175).

(Смит нигде не утверждает, что труд или его продукт обязательно должен входить в оборотный капитал. Он может входить прямо в основной капитал, как, например, труд механика, ремонтирующего на фабрике машины. Но в этом случае стоимость такого рода труда входит в обращение продукта, товара. Если же работники, производящие ремонт и т. д., выполняют эту работу на дому у заказчика, то они обменивают [350] свой труд не на капитал, а на доход.)

«Именно вследствие этого различия непроизводительный класс существует, как это заметил Смит, только за счет доходов. В самом деле, так как у этого класса не может быть посредника между ним и потребителем: его продуктов, т. е. тем, кто пользуется его трудом, то он оплачивается непосредственно потребителем, а этот последний платит только из своего дохода. Напротив, работники производительного класса обычно оплачиваются посредником, имеющим целью извлекать из их труда прибыль; поэтому они чаще всего оплачиваются из капитала. Но этот капитал в конечном итоге всегда возмещается доходом потребителя; иначе он не обращался бы и потому не приносил бы прибыли своему владельцу» [стр. 175].

Это последнее «но» совершенно ребяческое. Во-первых, часть капитала возмещается капиталом же, а не доходом — все равно, поступает ли эта часть в обращение или не поступает (последнее может иметь место, например, при возмещении семян).