"Идол" социализма.
"Идол" социализма.
Со временем, уже к концу 1930-х годов (а с предельной определенностью — в послевоенное время, в 1950—1960-е годы), в советском обществе в ходе самой практики и в результате усилий партийных идеологов оказался найденным еще один "идол" — критерий-основание, выражающий существование и действие высшего революционного права — носителя современного большевизма.
Ведь при наличии относительно развитой и превозносимой на все лады советской юридической системы открыто говорить о "революционном правосознании" и "революционной законности" было делом совсем уж порочным; и потому указанные формулировки незаметно были заменены на те, которые соответствовали новой лексике, — "социалистическое правосознание" и "социалистическая законность".
Да к тому же прежние революционные лозунги в их первозданном виде сохранялись, пожалуй, лишь в пропагандистском и литературно-научном обиходе. Судя по всему, новая полоса развития — время осознания провала Быстрого коммунистического эксперимента и необходимости "сталинской стабилизации", всемогущей державной власти — вообще все более переводила былые романтические коммуно-утопические расчеты в плоскость диктуемых жизнью реальных большевистских дел: сохранение и "упрочение тиранической власти, обеспечение четкой работы всей машины всевластия, придание ей современного респектабельного облика, наращивание экономического и военного могущества, новые территориальные приобретения во имя победы всемирного пролетариата, какие-то, пусть и убогие, мизерные, "социалистические завоевания" внутри страны — бесплатные медицина и образование, символическая плата за жилье, гарантированные выплаты зарплаты и пенсий.
И вот все это стало охватываться формулой "социализм".
Поэтому с 1930-х годов в советском обществе с нарастающими энтузиазмом и категоричностью провозглашаются официозные формулировки о его победах. Сначала — о победах "основ социализма", затем о "победе в основном", о "полной победе", наконец — уже в послевоенное время — о "полной и окончательной" победе, о "развитом" социализме, когда он становится "необратимым" и выражает "социалистический выбор" всего народа. Такие определения стали распространяться и на другие страны Восточной и Центральной Европы, Азии, втянутые, преимущественно по-большевистски, военным, насильственным путем в единый "социалистический лагерь".
И вот тогда формально провозглашенным основанием-критерием, необходимым для того, чтобы запускать в дело высшее революционное право с использованием всей мощи вооруженных, карательных сил, всей репрессивно-чиновничьей машины, стали интересы победившего социализма, его незыблемость, "окончательный и необратимый выбор" его народом.
Это основание-критерий сказалось на решении ряда юридических проблем, в том числе конституционных. Само существование, казалось бы, широких социально-экономических и иных прав граждан и тем более их фактическая реализация напрямую связывались в формулировках юридических текстов (особенно Конституции 1977 года) с тем юридически значимым условием, что они должны соответствовать "интересам социализма".
Но в наибольшей степени, пожалуй, аргумент "социализма", точнее "угрозы социализму", проявил свою большевистскую суть в критических, кризисных ситуациях. Причем, что весьма показательно, прежде всего именно в тех областях отношений, где твердость правовых норм и принципов имеет, казалось бы, неоспоримую значимость, — в межгосударственных отношениях, между странами социалистического лагеря. Ведь туманные брежневско-сусловские рассуждения о достоинствах социалистического строя, а затем "доктрина Брежнева", послужившие основой вторжения вооруженных сил в Венгрию (1956 г.) и в Чехословакию (1968 г.), и беспощадная расправа с народным сопротивлением обосновывались наряду с некоторыми иными невразумительными доводами тем, что возникла "угроза социализму". И это будто бы в достаточной мере оправдывает массовые вооруженные насильственные акции "братьев по социализму" во главе с СССР в отношении любой страны социалистического лагеря, коль скоро, по мнению "братьев", прежде всего лидеров КПСС, подобная угроза социализму возникла.
Аналогичный — "угроза социализму" — аргумент оказался решающим при использовании вооруженных сил для подавления народных протестов и внутри страны Советов — В Новочеркасске.
Да и последняя по времени вооруженная акция, предпринятая в СССР (введение войск в Москву в дни августовского путча 1991 года), опять-таки оправдывалась в документах ее организаторов тем, что возникла угроза "завоеваниям социализма".