Неудачи в России.
Неудачи в России.
Трагические неудачи преследовали реформы, с петровских времен одна за другой предпринимавшиеся в России. Вместе с тем мало кто обращает внимание на то, что по большому счету во многом оказались бесплодными попытки перенести на российскую почву именно те элементы европейской возрожденческой культуры, эпохи Просвещения, которые относятся к политической жизни.
В немалой степени символическим стало кокетничанье (в письмах, на бумаге) Екатерины II с великими французскими просветителями еще в конце XVIII века. Хотя, надо заметить, эти эпистолярные заигрывания положили начало стремлению русских самодержцев, вплоть до правителей в эпоху сталинской тирании, придать некий великосветско-просвещенный шарм всей цепочке диктаторско-тиранических режимов, сменяющих в России друг друга в XIX—XX веках.
Столь же символическими, по моему разумению, оказались попытки славных сынов нашего Отечества — декабристов в начале XIX века воплотить в своих конституционных проектах идеалы и принципы французской революции. Не насторожили этих "романтиков демократии" даже ужасы якобинской диктатуры — свидетельства изначальной порочности необузданной всесильной власти, осуществляемой толпой под предводительством неистовых приверженцев революционного слова. И, сдается мне, осуществись романтические конституционные построения декабристов — не избежать новой власти в своих практических действованиях (как это случилось несколько позже при освобождении крестьян от государственной и общинной зависимости) насилия и кровавых расправ.
В целом несчастливой, как уже было сказано, оказалась и судьба европеизированного парламентаризма в России. И дело не только в том, что первая же попытка робких конституционных нововведений прямо-таки день в день была пресечена радетелями "народной воли" самым кардинальным путем — убийством царя-реформатора Александра II (наверное, первого по-настоящему современного российского реформатора). Самое существенное то, что все же появившиеся на свет в начале XX века государственные думы так и не обрели статуса и функций действительной представительной, законодательной власти и даже не стали знаменем или просто символом демократических надежд.
И когда весной 1917 года вернувшийся из эмиграции Ленин провозгласил, что революционной России нужна не "парламентарная республика", а "республика Советов снизу доверху", то всем знакомым с сутью дела стало ясно, что эпохе заигрывания с выкристаллизованными на Западе политическими ценностями Возрождения и Просвещения пришел конец, и такой конец как-то смиренно был принят всем обществом. Ибо Советы представляли собой не более чем неразвившиеся, неинституализированные образования непосредственной, толпообразной вече-митинговой демократии, неспособные осуществлять профессиональное государственное руководство общественными делами и потому с неизбежностью, по самому своему существу, своей органике предполагающие реальное существование "за спиной Советов" действительно мощной правящей силы, бесконтрольно властвующей независимо от представительных органов и закона, — партийного аппарата, всесильного коррумпированного чиновничества.
Так что, увы, эпигонские заимствования Россией у Запада элементов возрожденческой культуры, относящихся к политической жизни, оказались в немалой мере бесплодными, не дававшими того интеллектуально-духовного взрывного эффекта, который впоследствии привел ряд стран Европы, Америки, а затем Азии, Австралийско-Новозеландского региона, порой в условиях иных религиозно-интеллектуальных культур, к утверждению автономии личности, ее достоинства и прав и в итоге — к духовно-демократическому развитию общества, к постиндустриальной стадии либеральной цивилизации.
Объяснение такой неудачи в немалой степени кроется в том, что восприятие западной возрожденческой культуры касалось в основном заимствования ее внешних аксессуаров, элементов тех или иных функциональных институтов и форм (не всегда воспринимаемых российской действительностью), а не ее суть — высвобождение и возвышение отдельного, автономного человека, свободной и ответственной личности.