Антагонисты-соперники.

Антагонисты-соперники.

В заключении этой главы, по-видимому, будет уместным остановиться на некоторых со­поставлениях двух основных, полярных по своей сути направлений философско-правовой мысли — коммунисти­ческой и гуманистической философии права.

Гуманистическая правовая философия (философия правозаконности) и коммунистическая, марксистская фи­лософия права — две принципиально различные мировоз­зренческие системы, находящиеся на противоположных полюсах развития человеческого духа и социальной дейст­вительности.

Подытоживая характерные черты той и другой фило­софско-правовой системы, мы уже обращали внимание на то, что по своим сущностным характеристикам они представляют собой разные юридические миры.

Однако одни лишь такого рода зеркально-сопоставительные сравнения далеко не полно и не точно отражали бы действительные особенности рассматриваемых направлений философии права, которые — следует еще раз обра­тить внимание на этот момент — являются не просто некими умозрительными построениями, а идеями, живущими, раз­вивающимися, модифицирующимися в органической связи с действительным правовым развитием, метаморфозами на­циональных правовых систем, сложными путями правового прогресса.

И с этой точки зрения в высшей степени важно:

во-первых, исходить из глубинных основ того и друго­го направления, а следовательно —

во-вторых, видеть в качестве центральных те правовые идеи (идеи "в праве"), которые определяют суть реальных правовых систем тех или иных стран и, соответственно, все другие их принципиальные черты.

Глубинной основой гуманистической правовой филосо­фии являются естественно-природные начала бытия лю­дей, которые на современной стадии развития цивилизации выражаются в идеях высокого достоинства и неотъемле­мых прав человека, приобретающих непосредственно юри­дическое и притом основополагающее значение в самой сути и содержании действующей юридической системы демокра­тического общества.

Отсюда такие черты развитого гуманистического пра­ва и правозаконности, как концентрация внимания в юри­дической сфере на правах, свободах людей, их юридических гарантиях, на отторжении насилия, приоритете правосу­дия, юридических процедур.

Глубинную основу коммунистической марксистской философии права образует обосновываемое "подлинной нау­кой" (самим же марксизмом, большевистской идеологией) высшее, не принадлежащее больше никому революционное право определенных классов, групп людей, а фактически находящегося вне юридической регламентации и судебного контроля политического объединения — политической пар­тии реализовать свое мессианское, будто бы историческое предназначение (построить коммунизм, совершенное и ра­зумное общество всеобщего благополучия и счастья для всех людей труда), — право, которое воплотилось в идеи все­сильного государства, защиты социализма, допустимости и оправданности использования любых мер и средств для достижения высших социальных целей.

Отсюда — такие черты социалистической юридической системы и социалистической законности, как создание ви­димости использования развитых юридических и правосуд­ных институтов и вместе с тем, по существу, концентрация внимания на обеспечении порядка, дисциплины, юридиче­ской ответственности, возможность неправового воздейст­вия на поведение людей, допустимость использования жестокого вооруженного насилия.

Если гуманистическое право, правозаконность — обоб­щенный образ, лишь частично, в большей или меньшей мере реализованный в развитых демократических странах, то со­циалистическое право и социалистическая законность в усло­виях сталинского тиранического и неосталинского брежневского режима стали адекватным выражением и реальным, практическим воплощением коммунистической, марксистской философии права в ее ленинско-сталинском, большевистском понимании.

Конечно же, необходимо иметь в виду, что философии свободы и правозаконности в области права противостоит не только марксизм. Существовали и ныне существуют также и другие идеолого-философские воззрения, которые основываются на идеологических постулатах могущества власти, унижения личности.

Тем не менее в современную эпоху в качестве идеолого-философской системы, противостоящей философии правозаконности, выделился именно революционный марксизм, особенно в его ленинско-сталинском, большевистском понимании и практической реализации. Почему?

Три обстоятельства имеют здесь определяющее значение.

Первое. Именно коммунистическая марксистская классовая идеология, по многим своим чертам имеющая религиоз­но-догматический характер (позже к ней "примкнули" национал-социалистические воззрения), создала видимость действительной, подлинной научности, и тем самым дала мировоззренческое обоснование социалистическому праву и социалистической законности со всеми их характеристиками, в том числе идеологии всесильного партийно-идеологизиро­ванного государства, возможности использования любых средств для достижения высших коммунистических идеалов.

Марксизм, следовательно, пользуясь "образом" своей "научности", придал определенной группе стратовых, классовых этическо-догматических воззрений, сердцевину ко­торой образует идеология социальной справедливости, классовой ненависти и борьбы "на уничтожение" классо­вых противников, самостоятельную значимость, образовав (в противовес философии свободы, правозаконности) осно­ву, стержень особого направления в философии права.

Второе. Марксистским партийным идеологам с помо­щью марксистского обществоведения, социалистической правовой науки удалось создать привлекательный, "рес­пектабельный" образ социалистического права и социали­стической законности, будто бы представляющий собой высший, беспрецедентный по преимуществам образец юри­дических достижений, которые служат трудящимся, обес­печению высшей социальной справедливости, созиданию высшего социального строя — коммунизма.

Третье. Марксизм (в ленинско-сталинском, большеви­стском истолковании) тем самым дал научное обоснование возможности на данной стадии цивилизации, при призна­нии ее основных ценностей и иллюзии существования раз­витых юридических форм, при всем этом современном антураже применения насилия, причем самого жестокого, в том числе вооруженного, насилия.

Что ж, здесь, в философии права, проявилась своего рода уникальность марксистского коммунизма, сочетающего в себе истинно научные элементы с фанатичной, религиоз­ного типа идеологией — идеологией насилия, ненависти и обмана. И именно в силу этой уникальности коммунистиче­ской идеологии марксистского типа удалось то, что не в со­стоянии были сделать этика и этико-религиозные идеоло­гические представления прежних (и сохранившихся поныне) традиционных обществ. В отличие от иных идеологий, свя­занных с идеологически неразвитыми юридическими систе­мами традиционных цивилизаций, коммунистическая пра­вовая идеология объективно добилась, в сущности, невоз­можного. Она стала своего рода особой философией права, которая — пусть и в ограниченном пространстве и в истори­чески краткое время — стала духовно-идеологической си­лой, противостоящей действительной философии права — философии правозаковности, свободы, достоинства и неотъ­емлемых прав человека.

И в заключение — замечание несколько иного свойст­ва, отличающееся по духу от предшествующего изложения. Философия правозаконности и марксистская философия права потому и должны быть выделены и рассматриваться в сопоставлении, что они начиная с 1920-х годов и вплоть до сегодняшнего дня существуют и пребывают в противоборст­ве. И что особенно характерно — не только во взаимном неприятии, взаимном отторжении, но в таком взаимодействии, когда внутреннее состояние и развитие одной из них в ка­кой-то мере влияет на состояние и развитие другой.

Это отчетливо прослеживается на примере того вари­анта современного либерализма, который связан с именами Хайека и Фридмена. Наиболее явно такой аспект взаимодей­ствия теорий-антагонистов просматривается в области эко­номических и философских воззрений. Так, на мой взгляд, известная гиперболизация значения категории "рынка", по сравнению с другими основополагающими категориями сво­бодной товарно-рыночной экономики (такими, прежде всего, как категории частной собственности и конкуренции), произошла во многом по той причине, что именно рынок с его особенностями мог быть с наибольшей наглядностью и оче­видностью противопоставлен центральному звену социали­стической экономики — плану, плановому регулированию.

К счастью, в классических трактовках Хайека и Фридмена не упущена из поля зрения также и правовая сторона проблемы, что и привело к формулированию самой идеи правозаконности. Идеи, которая оказалась своего рода на­учной находкой, с наибольшей точностью концентрирован­но выражающей саму суть представлений о праве в современном гражданском обществе.

Вместе с тем именно это дает основания для дальней­шей работы по вопросам правозаконности, философии гу­манистического права, в том числе и для постановки вопроса о месте и роли идеи правозаконности в общей теории либе­рализма (об этом и пойдет речь в главе седьмой).

Что же касается двух рассматриваемых направлений философии права, то скрупулезный анализ позволяет уви­деть в их развитии такие повороты, которые совершались как бы "в ответ" на впечатляющие шаги и акции "другой стороны". Во всяком случае, восприятие марксистской теорией в 1930-е годы когда-то безапелляционно заклеймен­ных формально-юридических институтов, связанных с правами людей (пусть и по-марксистски обработанных), произошло, по всем данным, под влиянием все возрастаю­щего престижа этих институтов в западном мире.

По ряду других пунктов в развитии рассматриваемых направлений философии права можно наблюдать известные заимствования, перехват идей и подходов, впрочем, думает­ся, не всегда достаточно оправданные. Например, само упот­ребление в конституционно-правовом лексиконе термина "социальное государство" (закрепленного, несмотря на ряд возражений, в тексте действующей российской Конституции) — это не что иное, как своего рода аналог идеи социалистического государства, приобретшей в определенные периоды послевоенного времени известную популярность.

Так и ныне они, "две философии" в области права (пусть в менее очевидных формах и проявлениях) живут и пребы­вают во взаимном неприятии, отторжении и одновременно — что далеко не всегда становится очевидным и попу­ляризируется — воспринимая и заимствуя друг у друга идеи и наработки.