Книга четвертая

Глава третья

О любви детей к своим родителям

<…> Какое из благодеяний может быть больше, чем появиться на свет от родителей, которые ради детей претерпевают столько трудов, подвергаются добровольно стольким опасностям, испытывают столько тягот и горестей, обременяются такими затруднениями и беспокойствами, что нет ничего столь тяжелого, печального и горького, что не показалось бы им самим ради детей сладким и радостным. Вспомним, сколь многое сделали они ради нас, сколь многое пытались сделать, на сколь многое решались, сколько терпели; подумаем, что с нами стало бы без такой огромной их заботы и беспокойства, сколько раз нам суждено было бы погибнуть от голода, скольким тысячам опасностей подвергаться самым жалким образом; оценим нравы, искусства, науки, которые мы обрели благодаря их неоценимым трудам и расходам, рассмотрим, как мы, так сказать, из скота благодаря им стали людьми. Какими благодарностями сможем мы когда-нибудь отплатить за такие благодеяния, каким равным воздаянием отблагодарить за такие услуги, чем достойным отплатить за их безмерные блага? Но так как не может быть никакого равного воздаяния за указанные заслуги, то сделаем, по крайней мере, то, что для нас возможно: будем вести себя с ними услужливо, постоянно сопровождать их, будем жаждать их поучений, повиноваться их приказаниям, их воле и решениям, будь то оставаться на месте, либо уйти, либо заняться военным делом, либо жить в деревне, либо жениться, воспримем, словно это божественный оракул, и выполним; разгневанным не будем противиться, грозящих и пугающих терпеливо вынесем, приказывающих же вещи бесчестные и преступные отвергнем, но мягко и скромно, без какого-либо сурового проклятия, подверженных какому-нибудь позорному пороку не будем презирать, открыто позоря их…

Когда же они случайно обеднеют, будем кормить их и содержать, а когда состарятся, поддержим их старость, как учат нас священные законы, и не потерпим, чтобы они когда-либо печалились, утешим грустных, ободрим упавших духом, никогда не оставим угнетенных, подавленных духом, обманутых другими, не уступая в милосердии прочим животным, известно ведь, что аисты кормят поочередно старого вожака стаи. Этот достойнейший и святейший долг милосердия пусть юноши охотно постигают, постоянно соблюдают, неослабно совершенствуют. Хотя его нельзя даже в малейшей степени сравнить, как мы сказали, с родительским благодеянием, однако его соблюдение добудет для них огромные и многочисленные запасы благ как человеческих, так равно и божественных, на которые они никогда и не надеялись.

Но не менее важным будет считаться суждение о родине, которое мы по праву добавили в этом месте; ее древние учителя философии даже ставили впереди родителей; словом, так ее надо скромно почитать, чтобы не говорить ничего, что уменьшает ее достоинство и славу, не делать ничего, что приносит ей убыток и ущерб.

Philelphi Fr. De educatione liberorum clarisque eorum moribus. Tubingae, 1513, ft. 1 r, 2r, 3r-3v– 5v-7r, 8 v, 11 r-13r, 15r-16r, 17r, 39r-39v.

За неимением современного издания 30-х годов XX в. перевод трактата выполнен по тюбингенскому изданию 1513 г., находящемуся в Научной библиотеке Санкт-Петербургского университета.

Пер. и комм. Н. В. Ревякиной