ГЛАВА 27. ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАТЕРИ

Чтобы предпринять исследование подобного рода, необходимо дать более точную типологическую характеристику форм цивилизаций, последовавших за изначальной. В первую очередь мы поговорим о понятии «цивилизации Матери» [611] .

Типичной чертой этой цивилизации является метафизическая транспозиция женщины как принципа и субстанции порождения. Богиня выражает высшую реальность, а всякое существо, понимаемое как сын или дочь, является перед ней чем-то обусловленным, подчиненным, лишенным собственной жизни и, следовательно, преходящим и эфемерным. Таков тип великих азиатско-средиземноморских богинь жизни —Исиды, Ашеры, Кибелы, Танит и особенно Деметры —центральной фигуры пеласгско-минойского периода. Изображение солнечного принципа как ребенка, покоящегося на коленях Великой Матери, как если бы он был порожден ею; египетско-минойские изображения цариц или божественных женщин, держащих лотос и ключ жизни; Иштар, к которой обращен один из наиболее древних записанных гимнов со словами «Нет никакого истинного бога помимо тебя» и которую часто называли Ummu ilani, «Мать богов»; разнообразные аллюзии, зачастую с космологическими транспозициями, провозглашающие первенство «ночного» принципа над дневным, рождающимся из ее лона, и, следовательно, темных и лунных божеств над проявленными и дневными; как результат, типичное чувство «тайного» как судьбы, как фаталистического закона, которого никто не в силах избежать; первенство в некоторых архаичных видах символизма (часто связанного с лунным, а не солнечным измерением времени) знака или бога луны перед знаком или богом солнца (см., например, случай вавилонских богов Сина и Шамаша) и инверсия, в которой луна иногда изображалась мужским божеством, а солнце —женским; роль, приписываемая принципу вод и связанному с ней культу змеи и аналогичных сущностей; а также, на другом плане, подчинение Адониса Афродите, Вирбия Диане, некоторых форм Осириса (который превратился из своей изначальной солнечной формы в лунного бога вод) Исиде, [612] Вакха Деметре, азиатского Геракла Милитте —все это более или менее непосредственно связано с одним и тем же мотивом. Повсюду на юге —от Месопотамии до Атлантики —встречаются относящиеся к неолиту статуэтки Матери с ребенком.

В цивилизации Крита, где родину называли «материнской землей» (??????), а не «отечеством» (??????), что также демонстрирует особую связь с атлантически-южной цивилизацией[613] и субстратом еще более древних южных культов, богов считали смертными; как лето, каждый год они претерпевали смерть. [614] У Зевса (Тешуба) не было отца, а его матерью была влажная почва; следовательно, принципом являлась «женщина», а сам бог был «порожденным» и смертным существом, чья могила демонстрировалась от поколения к поколению. [615] В противоположность этому неизменный женский субстрат всякой формы жизни считался бессмертным. После рассеяния теней Хаоса появилась черная богиня Гея —??????? ???? —женский принцип. Гея без супруга порождает —после «великих гор», океана и Понта —собственного сына или мужа; и всё божественное потомство Геи, перечисляемое Гесиодом, следующим традиции, которую нельзя путать с традицией чисто олимпийского рода, изображается как мир, подчиненный движению, изменению и становлению.

Выражения этой инверсии ценностей на более низком плане можно распознать в обрядах на основе следов, сохранившихся до ранних исторических времен в некоторых азиатских средиземноморских культах. Возьмем, например, сесахские и фригийские праздники. Сесахские праздники в честь великой Богини достигали своего апогея в убийстве человека, представлявшего царя-мужчину. [616] С другой стороны, отказ от мужского элемента при чествовании Богини также встречается в кастрациях, совершавшихся во время мистерий Кибелы: иногда жрецы, чувствовавшие себя одержимыми Богиней, лишали себя мужского качества также и физически, чтобы стать похожими на нее и как бы преобразоваться в женский тип, понимаемый как высшее проявление священного. [617] Более того, в храмах Артемиды и Астарты от Эфеса до Иераполя жрецы часто были евнухами. [618] Лидийский Геркулес, одетый как женщина, три года служит могущественной Омфале —тому же типу божественной женщины, что и Семирамида; тот факт, что принимавшие участие в некоторых мистериях, посвященных Гераклу или Дионису, часто носили женские одежды; тот факт, что жрецы у некоторых древнегерманских племен охраняли священные леса опять же в женских одеждах; ритуальная инверсия полов, при которой статуи Нанны-Иштар в Сузе и Венеры на Кипре демонстрировали мужские черты, а женщины одевались как мужчины, а мужчины как женщины, отмечавшие свой культ; [619] и, в итоге, пеласгско-минойское подношение Богине сломанного оружия[620] и узурпация священного гиперборейского воинского символа боевого топора персонажами амазонского типа и южными богинями —все эти примеры определенно представляют собой фрагментарные, материализованные и искаженные отголоски. Однако, несмотря на это, все они типичны для общей точки зрения, согласно которой мужской элемент и мужчины в общем стали рассматриваться как маловажный, внутренне противоречивый, малоценный, преходящий и низкий элемент, так как женское стало фундаментальным символом сакральности, силы и жизни.

Мать =Земля, gremius matris terrae. Из этого уравнения проистекает существенный момент, а именно: в тип цивилизаций южного корня можно включить все разновидности культов, мифов и обрядов, в которых господствует хтоническая тема, в которой появляется мужской элемент, и присутствуют не только богини, но и боги земли, роста, природного плодородия, вод или подземного огня. Матери правили подземным миром и всем тайным, понимаемым как ночь и тьма в противоположность coelum, что также может предполагать общую идею невидимого, но в ее высшем, светоносном и небесном аспекте. Далее, имеется фундаментальное и хорошо известное противопоставление Деуса —типа светоносных божеств индоевропейского пантеона, [621] и Аль, объекта демонического, экстатического и исступленного культа темных южных рас, в котором нет никакого контакта с подлинно сверхъестественным. Действительно, низший аспект культа Матери определяет инфернально-демонический элемент, стихийное царство подземных сил. Противостоит всему этому олимпийская, неизменная и вневременная реальность, купающаяся в свете мира умопостигаемых сущностей (?????? ??????) и представляемая в форме богов войны, победы, славы, вершин или небесного огня.

В качестве особенно важного момента нужно отметить, что в южных цивилизациях, в которых господствовал женский теллурический культ, господствующим похоронным обрядом было погребение, а среди цивилизаций североарийского происхождения практиковалась кремация. Это отражает вышеупомянутую точку зрения: в первом случае судьба индивида состоит не в том, чтобы при помощи огня очиститься от земных останков и подняться в небесные области, а в том, чтобы вернуться в недра земли и раствориться в хтонической Magna Mater, которая и была источником его эфемерной жизни. Это объясняет подземное, а не небесное расположение царства мертвых, типичное для древнейших этнических слоев Юга. [622] Согласно своему символическому смыслу погребение мертвых чаще всего встречается среди следов периода Матери.

Говоря в общем, можно установить связь между женской духовностью и пантеизмом, согласно которому Всё понимается как великое море, в котором ядро индивида растворяется и теряется, как крупинка соли. В пантеизме личность является иллюзорным и временным проявлением одной недифференцированной субстанции, которая в одно и то же время и дух, и природа —это единственная реальность; в этом мировоззрении нет места никакой подлинной трансцендентности. Необходимо добавить —и это будет важным при определении смысла последующих периодов, —что те формы, в которых божественное понимается как личность, представляют собой смешанный, но по сути тот же самый дух; [623] в этих формах подчеркивается натуралистическая связь порождения и создания человека с соответствующим пафосом абсолютной зависимости, покорности, пассивности, отречения и отказа от своей воли. Довольно показательно здесь мнение Страбона (География, VII, 3, 4), согласно которому молитве (в смысле простой набожности) мужчину научила женщина.

Мы уже подчеркивали, что материализация мужества является неизбежным спутником всякой феминизации духовности. Этот мотив, который внесет дальнейшие изменения в различные цивилизации, соответствующие Бронзовому или Железному веку, поможет нам охарактеризовать другие аспекты цивилизации Матери.

Когда мы сравниваем женственность с мужеством, понимаемым в материальном смысле, —то есть как физическая сила, твердость, ограниченность и насильственное утверждение, женщина благодаря своей чувствительности, самопожертвованию и любви —не говоря уже о мистерии деторождения—может представать как представительница высшего принципа; при признании чего-то высшего по сравнению с материальной силой она была даже способна обладать властью и представать в определенной степени как образ универсальной Матери. Таким образом, вовсе не является противоречием то, что в некоторых случаях духовная и даже общественная гинекократия появлялась не в женоподобных, а в воинственных обществах. [624] В самом деле, общим символ Серебряного века и атлантического периода обладал не демоническим теллурическим или грубо натуралистическим характером, как в случае с грубыми доисторическими женскими идолами, а характером, в котором женский принцип поднялся до более чистой формы, почти как в древнем символе Луны как очищенной или небесной Земли (??????? ??????? ??) только в качестве такового правящего всем земным; [625] он поднялся до духовного или хотя бы морального авторитета, имеющего ценность выше чисто материальных и физических мужских инстинктов и качеств.

Там, где изображаемые женщинами сущности не только хранили естественные обычаи и законы, отмщали кощунство и карали за злодеяния (от северных норн до эриний, Фемиды и Дике), но также были посредниками в передаче дара бессмертия, нужно признать как раз эту высшую форму, определяемую в общем как деметрическую. Эта форма связана с целомудренными символами дев и матерей, зачавших без мужчины, или с богинями растительного плодородия и зерновых —такими, как Церера. [626] Между деметрическим и афродитическим типами существует подлинная противоположность. Ее можно связать с обнаруженной в дальневосточных странах противоположностью между «Чистой землей», где живет «Западная женщина», и подземным миром Эмма-о. В эллинской традиции мы встречаем противоположность между символом Афины и символом горгон, с которыми они сражается. Тип Серебряного века и, скорее всего, период первой атлантической цивилизации характеризовала чистая и мирная деметрическая духовность, изображаемая как свет луны. Исторически, однако, это была уже не изначальная духовность, а уже продукт трансформации. [627] Реальные формы гинекократии развились в тех местах, где символ стал реальностью; ее следы могут быть найдены в наиболее древнем субстрате многих цивилизаций. [628] Как листья не рождаются один от другого, а растут на ветке, таким же образом и мужчина производит жизнь, но именно женщина порождает ее. Сын не увековечивает расу, а лишь ведет индивидуальное существование, ограниченное временем своей земной жизни. Реальная продолжительность существует только в женско-материнском начале. Отсюда, как следствие, центром и основой законов народа или семьи была женщина как мать, а наследование шло по женской линии. [629] И если мы перейдем от семьи к обществу в целом, мы придем к структурам коллективистского и коммунистического типа. По отношению к единству происхождения и к материнскому началу, для которого все являются детьми, aequitas становится aequalitas; устанавливаются отношения вселенского братства и равенства; утверждается сочувствие, превосходящие все границы и различия, и тенденция делиться всем, чем обладаешь, ибо все это есть дар Матери-Земли. И если во время праздников почитания хтонических богинь (даже в относительно недавние периоды) и возвращения людей к великой Матери Жизни (не без возрождения оргиастического элемента, свойственного низшим южным формам) все люди чувствовали себя свободными и равными, кастовые и классовые различия переставали действовать и даже могли переворачиваться; и были широко распространены общая вольность и наслаждение промискуитетом —во всем этом слышен отголосок именно этого мотива[630] .

С другой стороны, так называемое «естественное право» и общий промискуитет, свойственные многим диким племенам тотемического типа, прежде всего южным (Африка, Полинезия), вплоть до так называемого славянского мира, почти всегда указывают на типичный контекст «цивилизации Матери» —даже там, где матриархат не был обнаружен и где мы находим не смешанные разновидности изначальной северной цивилизации, а остатки теллуризма, свойственные низшим аборигенным расам. В различных описаниях более ранних эпох, включая Золотой век, встречается общинная тема вместе с идеалом общества, не знающего войн, свободного и гармоничного. Но это вызвано простой ошибкой принятия относительно недавней памяти за более давнюю. «Лунная» тема мира и общины в натуралистичном смысле имеет мало общего с темами, характеризовавшими первую эпоху[631] .

Как только мы устраним это непонимание и вернем их на свое место (не к Золотому веку, а Серебряному, к эпохе Матери, ко второй эпохе), сохранившиеся у большого количества народов вышеупомянутые воспоминания, касающиеся изначального мира —спокойного, без войн и разделения, общинного, близкого к природе, —станут весьма важными для подтверждения вышесказанного.

С другой стороны, следуя этому комплексу идей до конца, можно прийти к итоговой морфологической характеристике, имеющей фундаментальную важность. Если принять во внимание то, что мы изложили в первой части этой работы относительно смысла изначальной царской власти и отношений между царской и жреческой функциями, то можно увидеть, что в типе общества, управляемым жреческим классом, в котором господствует «женская» духовность, характеризуемая ограничением царской функции подчиненной и материальной ролью —особенно если такое общество ориентировано на идеал мистического единства и братства, —правит гинекократический и лунный дух, деметрическая форма. В противоположность обществу, связанному четкой иерархией, одушевленному «триумфальным» принятием духа и кульминирующего в царской сверхчеловечности, это общество отражает правду Матери в одной из ее возвышенных версий, соответствующей тому, что, возможно, характеризовало лучший период атлантического периода, воспроизводившийся и сохранявшийся в колониях, вплоть до пеласгов и периода великих азиатско-средиземноморских богинь жизни.

Таким образом, в мифе, ритуале, в общих воззрениях на жизнь, на право и на сакральное, равно как и в этике и в общественных формах постоянно встречаются элементы, которые в историческом мире можно найти только в качестве фрагментов, смешанных с другими мотивами, перемещенными на другие уровни, но тем не менее ведущие, по крайней мере в плане идей, к той же ориентации.

Эта ориентация соответствует южному искажению изначальной традиции, духовному отклонению от «полюса», сопровождавшееся изменением местоположения смешанных вариаций изначального северного рода и цивилизаций «Серебряного века». Это нужно помнить тем, кто признает изложенные здесь смыслы и противопоставление Севера и Юга —не только морфологически в отношении к двум универсальным типам цивилизации (всегда возможно ограничиться этим минималистским рассмотрением), но также как точек отсчета —чтобы наполнить высшим смыслом динамику и борьбу исторических и духовных сил в развитии поздних цивилизаций, в наиболее поздней фазе «сумерек богов» [632] .