ГЛАВА 26. СЕВЕР И ЮГ

В первой части данной работы мы указали на связь между солнечным символизмом и многочисленными цивилизациями традиционного типа. Представляется естественным, что он встречается в серии следов, воспоминаний и мифов, связанных с изначальной цивилизацией. Однако при рассмотрении атлантического периода уже нужно констатировать искажение, разделение солнечного символизма и символизма, связанного с предыдущей гиперборейской цивилизацией. Гиперборейскую стадию можно охарактеризовать как стадию, в которой светоносный принцип представляет характеристики неизменности и центральности, которые, так сказать, являются чисто «олимпийскими». Эти признаки, как уже было справедливо отмечено, свойственны Аполлону как гиперборейскому богу, который, в отличие от Гелиоса, не является тем солнцем, которое следует закону восхождения и нисхождения за горизонт, —это солнце само по себе как господствующая и неизменная природа света. [587] Изначально с этой первоначальной формой духовности были, очевидно, связаны свастика и другие формы доисторического креста, встречающиеся на границе ледникового периода (как и другой весьма древний доисторический солнечный символ круга с внутренним центром, иногда встречающийся на каменных дольменах). На самом деле свастика является солнечным символом в той степени, в которой она представляет вращающееся движение вокруг постоянного и неподвижного центра, соответствующего центру другого солнечного символа—круга. [588] Существуют разные виды солнечных колес и свастик: круги, кресты, круги с крестами и радиальные круги; далее, есть топоры со свастикой, двойные топоры и другие предметы, сделанные из метеоритов, расположенных по кругу; а также изображения «солнечного корабля», связанные опять же с топорами или с аполлонически-гиперборейским лебедем и оленем: все эти символы являются следами первоначальной стадии северной традиции[589] .

Также существует и иная духовность, связанная с полярным символизмом, хотя она подчеркивает связь с годом (божественный год) и, таким образом, с законом изменения, восхождения, упадка, смерти и перерождения. Следовательно, изначальная тема изменяется с того момента, который можно назвать «дионисийским». Здесь мы находим влияния, свойственные другому принципу, другому культу, другой расе и другому региону. Становится явным дифференцирующее смешение.

Чтобы классифицировать этот тип смешения, мы можем рассмотреть наиболее существенную точку во времени для символа солнца как «божественного года»: зимнее солнцестояние. Здесь вмешивается и приобретает большую значимость новый элемент —в котором свет, как кажется, исчезает и начиная с которого он, как кажется, восстает вновь, как бы из-за возобновленного контакта с изначальным принципом своей собственной жизни. Этот символ или вовсе не встречается в традициях чисто северного происхождения, или встречается только в подчиненном виде; но в южных цивилизациях и расах он является господствующим и часто приобретает центральный смысл. Это женский теллурический символ —Мать (божественная женщина), Земля или Воды (или Змея); эти три типичные выражения в большой степени эквивалентны друг другу и часто друг с другом связаны (Мать-Земля; порождающие Воды; Змея Вод, и так далее). Связь, устанавливаемая между этими двумя принципами —Матерью и Солнцем —дает смысл двум различным интерпретациям этого символизма. Первая из них все еще сохраняет следы «полярной» северной традиции, а вторая характеризует новый период —Серебряный век, смешение (что уже имеет смысл вырождения) Севера и Юга.

С абстрактной перспективы там, где отмечают солнцестояния, все еще существует связь с «полярным» символизмом (ось север-юг), в то время как символизм равноденствий связан с долготным направлением (восток-запад) до такой степени, что господство одного из них в разных цивилизациях часто само по себе позволяет нам определить то в них, что отсылает соответственно к гиперборейскому или атлантическому наследию. Однако в том, что может быть более точно охарактеризовано как атлантическая традиция и цивилизация, мы находим смешанную форму. Здесь, вместе с присутствием символизма солнцестояния, все еще имеется «полярный» элемент; но в господстве темы солнечного бога, который меняется, и в появлении и последующем господстве в моменты солнцестояний фигуры Матери или ей подобных символах мы можем заметить следствия иного влияния, иного типа духовности и цивилизации.

Следовательно, когда центр составлен солнечным мужским принципом, понимаемым как жизнь, которая возникает и увядает, и которая проходит через зиму и весну или смерть и возрождение (как в случае так называемых божеств растительности), в то время как тождественный сам себе и неизменный принцип отождествляется с Вселенской Матерью и с Землей, понимаемой как вечное начало всякой жизни, как космическое лоно и неистощимый источник и обитель всякой энергии —тогда мы поистине встретились с упадочной цивилизацией второй эпохи, традиционно находящейся под эгидой воды или луны. И напротив, где бы солнце ни продолжало пониматься в своем аспекте «чистого света», как «бесплотное мужество», свободное от истории и от рождения, и в том же олимпийском смысле, и где бы внимание людей ни было сфокусировано на светоносной небесной природе неподвижных звезд, предстающих свободными от закона восхождения и заката, который в противоположной точке зрения властвует над солнцем и над самим божественным годом —это случай высшей, чистейшей и изначальной духовности, период уранических цивилизаций.

Это довольно общая и при этом фундаментальная схема. Говоря в общем, можно различать Свет Севера и Свет Юга. В той степени, в которой в смешанной материи истории, восходящей к весьма отдаленным эпохам, такая оппозиция имеет относительно отчетливые черты, можно различать ураническую и лунную духовность, «Арктиду» и «Атлантиду».

Исторически и географически Атлантида соответствует не Югу, а Западу. Югу соответствует Лемурия, о которой мы говорили вскользь, и некоторые негроидные и южные народы можно рассматривать как последние сумеречные остатки этого континента. Но так как вплоть до этого момента мы по сути следовали траектории упадка изначальной гиперборейской цивилизации, мы обсудим Атлантиду только в отношении фазы этого упадка, а Юг будет рассмотрен только по отношению к тому влиянию, которое он оказал на изначальные расы и на северные цивилизации во время атлантического периода (но не только в это время—при условии, что мы не придаем этому выражению общий, типологический смысл) —следовательно, в рамках промежуточных форм, которые имеют двойной смысл искажения изначального наследия и возвышения до более чистых форм хтонических и демонических тем, свойственных южным аборигенным расам. Именно поэтому мы говорим не просто «Юг», а «Свет Юга», и будем использовать термин «лунная духовность» для характеристики второго периода: по отношению к Луне как светоносному, но все же несолнечному символу, который сходен с «небесной Землей», то есть с очищенной землей (Югом).

Из-за многочисленных элементов нет сомнений, что темы Матери или Женщины, Вод и Земли обязаны своим происхождением Югу. Из-за их проникновения и смешения они встречаются во всех последующих «атлантических» следах и воспоминаниях; это заставило некоторых ошибочно считать, что североатлантической цивилизации был свойственен культ матери. Согласно довольно достоверной идее существует связь между Моуру —одним из «творений», которые, согласно Авесте, [590] появились после арктической обители, и «атлантическим» периодом —и, следовательно, Моуру нужно приравнять к «Стране Матери». [591]Более того, если некоторые пытались увидеть в доисторической мадленской культуре (атлантического происхождения) изначальный центр, из которого цивилизация —в которой Богиня-Мать играла такую господствующую роль, что можно было бы сказать, что «на заре цивилизации женщина излучает такой яркий свет через религию, что фигура мужчины находится в тени» [592] —распространилась по неолитическому Средиземноморью; и если говорят, что в иберо-кантабрийском периоде можно разглядеть признаки лунно-деметрической мистерии, господствовавшей в доэллинской цивилизации пеласгов[593] —во всем этом определенно должна быть какая-то истина. Как мы уже говорили, имя Туата-де-Дананн ирландского периода, божественной расы с Запада, означает «народ богини Дану». Легенды, воспоминания и надысторические транспозиции, согласно которым западный остров был местонахождением богини, царицы или правящей жрицы, в любом случае многочисленны и весьма значимы. Мы уже упоминали разнообразные свидетельства этого рода. Хранение золотых яблок (что может представлять собой традиционное наследие первой эпохи и символ свойственных ей духовных состояний) в западном саду Зевса, согласно мифу, стало ответственностью Гесперид —не просто женщин, а дочерей Атланта. Согласно некоторым гэльским сказаниям, атлантическим Авалоном правила царственная дева; а женщина, явившаяся Кондле, чтобы заманить его в «Страну Живых», намекала при помощи символов, что эта страна населена только женщинами и детьми. [594] При этом Гесиод писал, что Серебряный век характеризовался очень долгим периодом «детства» под материнской опекой; [595] это та же идея, переданная при помощи того же символизма. Даже обозначение «Серебряный век» напоминает о лунном свете и лунной, матриархальной эпохе. [596] В кельтских мифах постоянно повторяется тема женщины, которая наделяет героя бессмертием на Западном острове. [597] Это соответствует эллинской легенде о Калипсо, дочери Атланта, царице загадочного острова Огигия, божественной женщине, бессмертной и дарующей бессмертие избранным ею; [598] теме «девы, сидящей на троне морей» на пути на запад, пройденного Гильгамешем, которая является богиней мудрости и стражем жизни —деве, которую, впрочем, смешивают с богиней-матерью Иштар; [599] скандинавскому мифу об Идун и ее яблоках, которые омолаживают и наделяют вечной жизнью; [600] дальневосточным сказаниям о «западном рае» в том аспекте, в котором она также называется «страной западной женщины»; [601] и, в итоге, мексиканской традиции, связанной с божественной женщиной, матерью великого Уитцилопочли, которая осталась правительницей священной океанской страны Ацтлан. [602] Это отголоски, которые прямо или косвенно отсылают к одной и той же идее; это воспоминания, символы и аллегории, которые нужно очистить от материального смысла и считать универсальными отсылками к «лунной» духовности, к принципу regere, и к приобщению к вечной жизни, которая перешла от солнечной и мужской эгиды к лунной и женской эгиде Божественной Женщины.

К тем же выводам можно было бы прийти, рассматривая эллинский миф об Афродите —богине, которая в своих азиатских вариантах характеризует южный компонент средиземноморских цивилизаций, так как, согласно Гесиоду, она родилась из воды из-за оскопления изначального небесного божества Урана, который, как считают некоторые, в качестве Кроноса представляет как Золотой век, так и северный центр. Согласно Старшей Эдде, появление женского элемента («трех могучих дочерей великанов») [603] отмечает как конец Золотого века, так и начало первых сражений между божественными расами асов и ванов, а позднее —между божественными расами и великанами; как мы увидим позже, эти сражения отражают дух последующих эпох.

Женщина, рассмотренная в своем стихийном хтоническом аспекте, а также демоны земли в общем, являлись главным объектом южных аборигенных культов. Отсюда происходят великие азиатско-южные хтонические богини, а также богини, представленные уже в чудовищных стеатопигических женских идолах раннего мегалитического периода. [604] Именно эта богиня мира Юга, преобразованная и сведенная к чистой и почти деметрической форме, представленная уже в населенных ориньякцами пещерах Брассемпуи, проникла в новую цивилизацию западноатлантического происхождения и стала в ней господствующей. [605] Вдоль пути атлантических колонизаторов от Пиренеев до Египта и от неолита до микенского периода встречаются почти что исключительно женские идолы, а в культе —больше жрицы, чем жрецы, или же, достаточно часто, женоподобные жрецы. [606] Тот же мотив присутствует во Фракии, Иллирии, Месопотамии и даже в некоторых северных и кельтских ветвях вплоть до германцев, и особенно в Индии, где он сохранился в некоторых южных формах тантрического культа и в доисторических следах так называемой цивилизации Мохенджо-Даро, не говоря уже о более поздних формах, о которых мы скажем позже.

Это лишь краткая отсылка к изначальным хтоническим корням темы, свойственной «Свету Юга», которую можно связать с южным компонентом, присутствующим в этих цивилизациях, традициях и институтах, которые возникли вследствие великого движения с запада на восток. Этот дифференцирующий компонент противоположен изначальному типу олимпийско-уранической духовности, связанной с расами более чистого северного (североатлантического) происхождения или с теми расами, которые смогли сохранить или заново зажечь огонь изначальной традиции даже в среде с совершенно иными влияниями.

В силу тайной связи, существующей между тем, что происходит на видимом плане (который явно сформирован внешними условиями) и тем, что следует судьбе и глубокому духовному смыслу, при рассуждении о таких влияниях можно сослаться на факторы окружающей среды и климата, чтобы объяснить по аналогии произошедшую дифференциацию. Опыт солнца, света и того же огня сам по себе естественно влиял на северные расы в качестве освобождающей духовности, особенно во время длительной ледниковой зимы; в священном символизме этих рас уранически-солнечные, олимпийские или связанные с небесным огнем персонажи выходили на первый план. Более того, суровый климат, бесплодная почва, необходимость охотиться и, наконец, необходимость путешествий через неизвестные моря и континенты естественно превращали тех, кто внутренне сохранял этот духовный опыт солнца, ясного неба и огня, в воинов, завоевателей и мореплавателей, и таким образом способствовали тому синтезу мужества и духовности, характерные следы которого сохранились в индоевропейцах.

В связи с этим становится более ясным другой аспект ранее упомянутого символизма священных камней. Камень или скала являются выражением твердости, духовной непоколебимости и священного мужества тех, кто «спасся из вод». Камень отмечает главное качество тех, кто в итоге возгосподствовал в более поздние времена и кто после Великого Потопа основал традиционные центры в местах, где знак «центра», «полюса» и «дома Бога» часто вновь проявлялся в символическом камне как вариация омфала. [607] Отсюда происходят эллинская тема второй расы, рожденной «из камня» после потопа; [608] идея о том, что Митра родился из камня; что камни считались способными указывать на истинных королей (см. ч. I, гл. 4) или что они найдены в начале Via Sacra (римский lapis niger, черный камень); что священные камни были материалом, из которого сделаны судьбоносные мечи; и, в итоге, что метеориты, или «камни с небес», или «сияющие камни», часто превращались в топоры, оружие и символ доисторических завоевателей.

На юге, напротив, естественным было то, что объектом наиболее непосредственного опыта был не солнечный принцип, а его следствия, отраженные в цветущем плодородии, связанном с землей; следовательно, центр сместился к Матери-Земле, понимаемой как Magna Mater, а символизм —к хтоническим божествам или существам, к богам растительности и растительного и животного плодородия, в то время как огонь, когда-то воспринимаемый как божественная, небесная и благотворная реальность, приобрел противоположный аспект —«адский», двусмысленный, земной. Благоприятный климат и природное изобилие в итоге побудили большинство людей к самоотречению, миру, покою, к созерцанию и потерянности в природе, а не к активному поиску утверждения и самопреодоления. [609] Так даже в области всего, до определенной степени вызванного внешними факторами, Свет Севера при помощи солнечных и уранических символов сопровождается мужским этосом и воинской духовностью, состоящей из твердой воли к установлению порядка и господства, а в южных традициях господство хтонической темы и пафоса смерти и возрождения соответствует определенной склонности к смешению, эскапизму, отречению и натуралистическому пантеизму с чувственными или мистическими и созерцательными обертонами[610] .

В любой исторической эпохе, следующей после заката северных рас, можно заметить действие двух противоположных тенденций, которые могут быть прослежены, в той или иной форме, до фундаментальной полярности Север-Юг. В каждой более поздней цивилизации можно распознать динамический исход или встречи, или столкновения этих двух тенденций, которые порождали более или менее длительные формы до пришествия тех сил и процессов, которые появились позже, в Бронзовом и Железном веках. Не только внутри каждой цивилизации, но даже в борьбе между различными цивилизациями, в превосходстве одной и в крушении другой часто всплывает более глубокий смысл —можно заметить превосходство или упадок сил, обращавшихся к одному из этих духовных полюсов, с большей или меньшей связью с этническими линиями, которые или изначально знали Свет Севера, или, напротив, подпали под чары Матерей и экстаз отречения Юга.