ГЛАВА 28. ПЕРИОДЫ УПАДКА И ГЕРОИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

В связи с периодом, предшествовавшим Потопу, библейский миф упоминает о расе «сильных, издревле славных людей», родившихся от союза между небесными существами и дочерьми людей. [633] Этот союз можно расценивать в качестве одного из символов процесса смешения, заставившего изначальную духовность уступить дорогу духовности века Матери. Результатом этого союза была раса великанов (нефилим), о которых Книга Еноха говорит как о «людях Дальнего Запада». Библейский миф рассказывает, что из-за этой расы землю заполонили насилие и зло, что и навлекло на человечество катастрофу Потопа.

С другой стороны, существует миф о фантастической «андрогинной» расе могущественных существ, которых боялись даже боги. Чтобы нейтрализовать этих существ, боги разделили их на две половины, мужскую и женскую. [634] К подобному разделению, уничтожившему силу, внушавшую страх богам, иногда отсылает встречающийся во многих традициях символизм «враждебной пары». Этот мотив допускает историческую и даже метафизическую интерпретацию. Изначальную могущественную и божественную расу андрогинных существ можно связать с периодом, в котором нефилим были «славными людьми»; это раса Золотого века. Позже произошло разделение: «одно» породило «два», пару, диаду. Первым из двух элементов была Женщина (Атлантида), а вторым —Мужчина; но этот Мужчина более не был чистым духом —он восстал против лунного символа, или утверждая себя, или начав насильственные завоевания и узурпируя духовную власть.

Это миф о титанах, которые являются великанами. Это Бронзовый век. В диалоге Платона «Критий» выродившимся обитателям Атлантиды приписываются насилие и несправедливость, стремление к власти и алчность. [635] В другом эллинском мифе говорится, что «люди, жившие в изначальные времена [к которым принадлежал Девкалион, переживший потоп] были наполнены заносчивостью и гордыней; они совершили множество преступлений; они нарушали клятвы и не знали жалости».

Сущностной чертой мифа и символа является то, что оба они могут нести множественные смыслы, которые нужно методично отделить друг от друга и упорядочить посредством адекватных интерпретаций. Таков и случай «враждебной пары» и титанов.

На основе дуальности Мужчина-Женщина (в смысле материализованного мужества и духовности жреческого типа), являющейся основой новых типов цивилизации, в процессе инволюции следующих за изначальной цивилизацией, возможно определить следующие типы.

Первым типом цивилизации является титанический в отрицательном смысле слова: такая цивилизация связана с духом материалистической и свирепой расы, которая более не признавала авторитет духовного принципа, соответствующий жреческому символу или обладающему женской духовностью «брату» (например, таков случай Каина и Авеля). Эта раса пыталась завладеть, так сказать, с налету знаниями, дающими власть над определенными невидимыми силами в людях и вещах, и использовать их для своих низших нужд. Следовательно, речь здесь идет о мятеже, об имитации того, что могло быть правом предыдущих «славных людей», то есть людей с мужественной духовностью, связанной с функцией порядка и господства «свыше». Именно Прометей узурпировал небесный огонь ради людей, но он не знал, как нести его; поэтому огонь стал для него источником пытки и проклятья[636] —до тех пор, пока его не освободил другой герой —Геракл, более достойный, примирившийся с олимпийским принципом (Зевсом) и ставший его союзником в борьбе против великанов. Вторая раса была «намного более низкой», как по своей природе (???) так и по разуму (?????). Согласно Гесиоду, уже в конце первой эпохи она отказалась уважать богов и таким образом открылась влиянию теллурических сил (согласно Гесиоду же, в конце своего периода она стала расой подземных демонов, ??????????); в итоге она произвела смертное поколение, характеризуемое лишь упрямством, физической силой и неконтролируемым удовольствием в насилии, войне и власти (это соответствует Бронзовому веку Гесиода, Железному веку персов и библейским великанам-нефилим). [637] Согласно еще одному эллинскому сказанию[638] Зевс вызвал потоп, чтобы погасить «огненный» элемент, угрожавший уничтожить всю землю, когда Фаэтон, сын Солнца, потерял контроль над четырехконной упряжкой, которую обезумевшие лошади понесли в небо. «Век мечей и секир, век бурь и волков до гибели мира; щадить человек человека не станет»: так сказано в Эдде. [639] Люди, жившие в ту эпоху, имеют сердца «твердые, как железо». Но какими страшными они бы ни казались, они падут жертвами черной смерти и исчезнут во влажном (????????) Гадесе. [640] Если в библейском мифе утверждается, что конец этой цивилизации положил Потоп, то нужно предположить, что атлантический период закончился вместе с подобной расой и что подобная цивилизация в итоге была уничтожена океанической катастрофой —возможно, из-за упомянутого злоупотребления некоторыми тайными силами (черная магия титанов).

Говоря в общем, согласно северной традиции «век топоров» открыл путь к высвобождению стихийных сил, которые в итоге и смели божественную расу асов —которую здесь можно поставить в соответствие группам, оставшимся от расы Золотого века —и разрушили барьеры «крепости в центре мира», что образно выражает творческие пределы, поставленные изначальной «полярной» духовностью. Появление женщины (это духовность, потерявшая свой мужской характер), как уже было показано, явилось предвестником «сумерек асов», конца золотого периода. [641] В это время темная сила, вскормленная самими асами, но какое-то время сдерживаемая —волк Фенрир, или скорее два волка — «чрезмерно вырастет». [642] Это злоупотребление титанов своей силой, за которой незамедлительно последовал мятеж и появление стихийных сил, инфернального огня Юга и существ земной стихии (гримтурсов), которые ранее удерживались за стенами Асгарда. Узы порваны. После «века топора» (Бронзовый век) Солнце, которое «потеряло свою силу», а с ней также и Луна будут проглочены двумя волками: [643] то есть это конец не только солнечной, но и деметрической, лунной духовности. Король асов Один погибает, и сам Тор, который смог убить волка Фенрира, падает жертвой его яда; иными словами, его собственная духовная природа как аса испорчена принципом смерти, который перешел на него от этого дикого создания. Судьба или сумерки (r?k) богов завершаются с разрушением моста Биврёст, соединяющего небеса и землю; [644] после восстания титанов земля предоставлена самой себе, лишена каких-либо связей с божественным. Таков «Темный век» или Железный век, который приходит после Бронзового.

Более конкретные отсылки можно найти в согласующихся свидетельствах устных и письменных сказаний многих народов. В них говорится о частом противостоянии представителей духовной и светской (царской или воинской) властей в их особых формах, принимаемых ими в своем приспособлении к различным историческим обстоятельствам. [645] Это явление является другим аспектом процесса, ведущего к третьей эпохе. За узурпацией жреческой касты последовал мятеж воинского класса и его борьба за высшую власть; это прелюдия к еще более низкой стадии, чем достигнутая деметрическим жреческим обществом. Это общественный эквивалент Бронзового века, титанического, люциферианского или прометеевского мотива.

Титанический переворот являлся вырожденной в материалистическом, насильственном и почти индивидуалистическом смысле попыткой восстановить «мужество». Ему соответствовало аналогичное отклонение от священного женского закона —феномен «амазонок». С символической точки зрения амазонство и общий тип вооруженных женских божеств можно рассматривать, согласно Бахофену, [646] как аномально усиленную гинекократию, как попытку реакции и реставрации древней власти «женского» или лунного принципа против мужского мятежа и узурпации. Эта попытка была предпринята на том же плане, что и насильственное мужское утверждение; она потеряла духовный элемент, на котором только и основывалось первенство и закон деметрического принципа. Обладал ли это феномен исторической и общественной реальностью или нет, в мифах он демонстрирует некоторые постоянные черты, что делает возможным аналогичную характеристику определенного типа цивилизации.

Таким образом, можно абстрагироваться от реальности воинов-женщин в истории или доистории и понять амазонство в общем как символ реакции «лунной» или жреческой духовности (женского аспекта духа), способного противостоять материальной или даже светской власти (мужской аспект духа), которая более не признавала его законы (миф о титанах), только при помощи материальных и светских средств, то есть переходя в свою противоположность (мужской облик и сила «амазонок»). Здесь можно сослаться на то, что мы ранее сказали об искажении нормальных взаимоотношений между царским и жреческим саном. В вышеупомянутом обобщении амазонство имеет место там, где жрецы стремятся не быть царями сами, а повелевать царями.

Существует весьма красноречивая легенда, согласно которой амазонки, тщетно пытавшиеся завоевать символический «белый остров» (остров, имеющий эквиваленты в некоторых традициях), обратились в бегство не при виде титанической фигуры, а при виде героя Ахилла. С ними также сражались и другие герои, такие как Тезей, которого можно рассматривать как основателя мужественного государства Афины, [647] и Беллерофонт. Амазонки, узурпировавшие гиперборейский боевой топор, пришли на выручку городу Венеры —Трое, выступив против ахейцев; в итоге они были уничтожены другим героем, Гераклом, спасителем Прометея. Геракл забрал у их царицы символический пояс Ареса-Марса и топор (??????) —символ высшей власти лидийской династии Гераклидов. [648] Смысл оппозиции амазонства и олимпийского героизма мы обсудим позже.

Далее нужно рассмотреть и второй тип цивилизации. Здесь на первом плане всегда стоит пара. Однако очевиден и кризис, и женское первенство поддерживается при помощи нового принципа —афродитического. Мать заменена гетерой, сын —любовником, а одинокая дева —божественной парой, которая, как мы заметили, в мифологии часто характеризует компромисс между двумя противоположными культами. Но женщина здесь, в отличие от олимпийского синтеза —это не Гера, которая была подчинена Зевсу, хотя всегда строила козни за его спиной; здесь даже нет, как в дальневосточном синтезе, принципа ян, сохраняющего свой активный и небесный характер по отношению к принципу инь, являющимся его женским и земным дополнением.

Вместо этого хтоническая и инфернальная природа проникает в мужской принцип и сводит его на фаллический уровень. Теперь женщина повелевает мужчиной, так как он стал рабом чувств и простым инструментом деторождения. По отношению к афродитической богине божественный мужчина сведен к роли земного демона или бога плодородных вод, пассивной и несостоятельной силы, подчиненной магии женского принципа. Из этой темы по аналогии происходят согласно различным адаптациям типы цивилизаций, которые можно назвать афродитическими. Это может быть еще одним смыслом теории эроса, который Платон связывал с мифом об андрогинах, чья сила иссякла, когда они стали «двумя», мужчиной и женщиной. Половая любовь возникает между двумя смертными существами из темного желания падшего мужчины, который, ощущая свою внутреннюю неполноту, пытается в пронзающем экстазе оргазма вновь подняться до полноты изначального «андрогинного» состояния. Следовательно, в этом отношении эротический опыт скрывает разновидность титанического посягательства с тем отличием, что по своей природе он происходит под эгидой женского принципа. Легко заметить, что принцип этического упадка и разложения должен обязательно быть связан с ориентированной в этом смысле цивилизацией, как это очевидно из различных праздников, вплоть до относительно недавних времен вдохновлявшихся афродитизмом. Если Муру, третье «творение» Ахура-Мазды, скорее всего соответствующее Атлантиде, рассматривать как деметрическую цивилизацию, то понятие бога тьмы, создавшего разнообразные грехи как своего рода антитворение, [649] может относиться к следующему природу афродитического вырождения этой же цивилизации, параллельного перевороту титанов; особенно если принять во внимание часто встречающиеся связи между афродитическими богинями и жестокими и свирепыми воинственными божественными фигурами.

Как известно, Платон утвердил иерархию форм эроса, восходящую от чувственного и профанного к священному[650] и кульминирующую в эросе, при помощи которого «смертный ищет вечной жизни». [651] Эрос становится «священным безумием», мистическим оргиазмом в дионисийстве: это наивысшая возможность этого направления, направленная на растворение уз материи и преображение через безумие, буйство и экстаз. [652]Но если символ Диониса, который сам сражается с амазонками, говорит о высшем идеале этого духовного мира, тем не менее он остается чем-то низшим по сравнению с третьей возможностью новой эры: героической реинтеграцией, которая одна только и является подлинно свободной от как женского, так и земного принципа. [653] На самом деле Диониса также представляли демоном инфернальных областей («Гадес —это то же самое, что Дионис», —говорил Гераклит), [654] и часто связывали с водным началом (Посейдон) или с подземным огнем (Гефест). [655] Часто его сопровождают женские образы матерей, дев или богинь природы, превращенных в любовниц: Деметра и Кора, Ариадна и Аридела, Семела и Либера. Мужской характер корибантов, которые часто одевались как женщины, как и жрецы во фригийском культе Матери, является двусмысленным. [656]В мистерии, в «священной оргии», связанной с сексуальным элементом, господствует экстатическая и пантеистическая ориентация: безумные контакты с тайными силами земли и менадические и пандемические случаи освобождения происходят в области, которая в то же время является областью безудержного секса, ночи и смерти. Если в Риме вакханалии изначально праздновались женщинами, а в дионисииских мистериях женщины могли играть роль жрецов и посвящающих, и если исторически вся память о дионисииских эпидемиях по сути связана с женским элементом[657] —во всем этом у нас есть четкое указание о сохранении в этом периоде темы женского превосходства, не только в отчетливо афродитической стадии (в которой она господствует при помощи уз, которые эрос в своей животной форме накладывает на фаллического мужчину), но также в виде женщины, пробуждающей экстаз, который также может означать растворение, разрушение формы и, следовательно, достижение духа, но только в состоянии отречения от обладания им в мужской форме.

Третий и последний тип цивилизации, который нужно рассмотреть —это цивилизация героев. Гесиод упоминает, что после Бронзового, но до Железного века помимо тех рас, чьей судьбой было «бесславно сойти в Гадес», Зевс создал и лучший род, который Гесиод назвал родом «героев» —ему дана возможность достичь бессмертия и несмотря ни на что обрести состояние, сходное с состоянием изначальной эпохи. [658] Следовательно, речь идет о типе цивилизации, в котором проявляется попытка восстановить традицию истоков на основе воинского принципа и воинского же качества. На самом деле не все «герои» становятся бессмертными, избежав Гадеса; это участь только некоторых из них. И если мы изучим корпус эллинских мифов, а также мифов других традиций, в признании скрытого за различными символами родства действий титанов с действиями героев мы осознаем, что герои и титаны в итоге принадлежат к одному и тому же роду: это те, кто отваживается предпринять ту же попытку превосхождения, которая может удаться или нет. Герои, которые становятся бессмертными —это те, чья попытка удалась; они соответствуют тем, кто реально способен на подобное преодоление благодаря своему внутреннему импульсу к превосхождению; отклонению, свойственному титанической попытке восстановить первоначальное духовное мужество и превосходство над женщиной, то есть над лунным духом —как афродитическим, так и амазонским. Но другие герои, которые не могут реализовать такую возможность, данную им олимпийским принципом, Зевсом —ту же возможность, на которую намекается в Евангелии, когда говорится, что Царствие Небесное можно взять силой[659] —нисходят на тот же уровень, что и раса титанов и великанов, проклятые и осужденные на разнообразные наказания и несчастья в результате своей дерзости и испорченности на «пути плоти на земле». Относительно отношений между путем титанов и путем героев существует интересный миф, согласно которому освобожденный Прометей показал Гераклу путь в сад Гесперид, где находятся плоды, дарующие бессмертие. Такой плод, сорванный Гераклом, забирает себе Афина, которая в этом контексте представляет собой олимпийский интеллект, и помещает его обратно, чтобы «никто его не взял»; [660] это должно означать, что это завоевание должно быть оставлено для рода, которому он причитается, и что он не должен быть осквернен службой человечеству, как это намеревался сделать Прометей.

Даже в героическом периоде мы иногда находим тему диады, то есть пары, а также женщины, но с иным смыслом, нежели в случаях, о которых мы говорили в первой части книги, рассматривая сказание о Немийском царе, «женщинах», назначающих божественных царей, «женщинах» рыцарского периода и так далее. Касательно этого иного аспекта, в котором проявляется тот же самый символизм, здесь будет достаточно сказать, что женщина, воплощающая принцип жизни (такая как Ева, «живая», Геба, и то, что происходит от связи божественных женщин с Древом Жизни, и так далее); или принцип просветления или трансцендентной мудрости (Афина, рожденная из ума олимпийца Зевса, наставница Геракла; или дева София, или Госпожа Интеллигенция средневековых «Верных Любви», и так далее); или сила (как индийская Шакти, богиня битв Морриган, дарующая свою любовь героям кельтского Ольстерского цикла, и так далее) —это объект завоевания, не забирающая у героя его мужской характер, а позволяющая ему интегрировать его на высшем плане. Характерный мотив в периоде героического типа состоит в противостоянии всяким гинекократическим претензиям и любой амазонской попытке узурпировать власть. Этот мотив совместно с другим, который в равной степени является неотъемлемым в определении понятия «герой» и отсылает к союзу с олимпийским принципом и борьбой против титанического принципа, весьма четко проявлялся в эллинский период, особенно в фигуре дорийского Геракла.

Мы уже видели, что Геракл, как и Тезей, Беллерофонт и Ахилл, сражается с амазонками и в итоге уничтожает их. Хотя лидийский Геракл соблазнен Омфалой, дорийский Геракл оказывается подлинным ????????? —врагом женщин. С его рождения Гера, богиня Земли, относится к нему враждебно; еще в колыбели он задушил двух змей, которых Гера послала, чтобы убить его. Геракл постоянно вынужден сражаться с Герой —он не побеждает, но ранит ее и завладевает ее единственной дочерью Гебой, «вечной молодостью» —ибо он завоевал олимпийское бессмертие. Если мы рассмотрим другие образы данного периода как на Востоке, так и на Западе, мы всегда будем находить эти фундаментальные темы. Таким образом Аполлон, чье рождение много раз предотвращала Гера (немаловажно, что в этом ей помогал Apec, свирепый бог войны), которая послала змея Пифона с целью убить его, в итоге вынужден сражаться с Татием, сыном той же богини, которая защищала его. В борьбе ее ранит гиперборейский герой, как в эпическом сказании Афродиту ранит Аякс. Каким бы неопределенным ни был исход сказания о халдейском герое Гильгамеше, который отправился искать цветок бессмертия, подтекст этого рассказа состоит в его борьбе с богиней Иштар, афродитическим типом Матери Жизни. Он отверг ее любовь, напомнив ей о судьбе ее прежних возлюбленных, и убил демоническое животное, насланное на него богиней. [661] В одном из своих подвигов, который считается «героическим и мужественным» поступком, Индра —небесный прототип героя —поражает небесную женщину амазонического типа по имени Ушас своей молнией, будучи в то же время и Господином Шакти, чье имя также означает «сила». [662]И если отъезд Парфицаля заставил его мать, противившуюся его героическому призванию «небесного рыцаря», умереть от горя; [663] и если персидский герой Рустам, согласно «Шахнаме», должен сорвать заговор дракона, который предстает в облике соблазнительной женщины, после чего освобождает слепого царя, который благодаря Рустаму вновь обретает зрение и оказывается тем, кто попытался достичь небес с помощью «орлов»—во всем этом мы видим один и тот же мотив.

Говоря в общем, ловушка соблазнительной женщины, пытающейся отвлечь от символического подвига героя, который понимается как убийца титанов, чудовищ или мятежных воинов, или как утверждающий высший закон, —это такая частая и популярная тема, что даже не требует примеров для иллюстрации. Но нужно сказать, что в этих легендах и сказаниях женские ловушки можно свести к уровню плоти в низшем смысле слова. Если «женщина приносит смерть, а мужчина преодолевает ее при помощи духа», переходя от фаллического на духовный план мужества, [664] здесь нужно добавить, что ловушка женщины или богини в эзотерическом смысле выражает ловушку, представленную формой духовности, которая выхолащивает и стремиться парализовать или помешать стремлению к подлинно сверхъестественному.

Господство над истоками; не быть изначальной силой, но обладать ею; качество ???????? (быть светом самому себе) и ???????????? (иметь себя как цель), что в Элладе часто связывалось с героическим идеалом —эти качества иногда представлялись через символизм отцеубийства или инцеста: отцеубийство в смысле освобождения и становления принципом в самом себе; инцест в аналогичном смысле, передающий идею обладания первичной порождающей материей. Таким образом, в качестве отражения того же духа в мире богов мы находим, например, Зевса, который убил своего отца и овладел своей матерью Реей, когда она приняла форму змеи, чтобы убежать от него. [665]Индра, как и убивший Пифона Аполлон, убил изначальную змею Ахи; также считалось, что он убил своего небесного отца Дьяуса. [666] Тема «философского инцеста» сохранилась также и в символизме герметического Ars Regia.

В связи с двумя примерами солнечного символизма, ранее приводимых для указания на разделение традиции, можно предположить, что героический миф связан с солнцем, которое в свою очередь связано с принципом изменения, но не по своей сути —не согласно судьбе бренности и вечного растворения в Матери-Земле, типичной для бога годового цикла, а таким образом, который стремится освободиться от этого принципа, чтобы осуществить преображение и вновь приобщиться к олимпийской неизменности, к бессмертной уранической природе.

Героические цивилизации, возникшие до Железного века—эпохи, лишенной всякого реального духовного начала —и примерно во время Бронзового века в качестве преодоления как деметрически-афродитической духовности, так и титанической гордыни и уничтожения переворота амазонок, представляют собой частичную реставрацию Света Севера, моменты реставрации золотого арктического периода. В этом отношении весьма значимо, что среди подвигов, даровавших Гераклу олимпийское бессмертие, находится путешествие в сад Гесперид. Согласно некоторым сказаниям, чтобы достичь этого сада, Геракл прошел через символический северный центр, «который нельзя найти ни на корабле, ни посуху», [667] через страну гипербореев. И Геракл, «прекрасный победитель», ??????????, унес из этой земли зеленый оливковый лист, которым короновались победители[668] .

Подводя итог всему вышесказанному, можно сказать, что мы пришли к морфологическому определению шести основных типов цивилизаций и традиций, появившихся после изначальной (Золотого века). С одной стороны это деметризм, представляющий чистый Свет Юга (Серебряный век, атлантический период, общества, управляемые жреческой кастой); афродитизм как выродившаяся версия деметризма; и, наконец, амазонство как отклонившаяся попытка лунной реставрации. С другой стороны мы находим титанизм (в ином контексте даже люциферианизм) как вырождение Света Севера (Бронзовый век, эпоха воинов и великанов), дионисийство как отклонившуюся и выхолощенную мужская духовность, порождающую пассивные и смешанные формы экстаза; [669] и, в итоге, героизм как реставрацию олимпийской солнечной духовности и преодоление как Матери, так и титанов. Таковы фундаментальные структуры, к которым, говоря в общем, можно аналитически свести любую смешанную форму цивилизации, возникшую в исторические времена во время Темного века или Железного века.