ГЛАВА 20. МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

Завершая наше рассмотрение традиционной жизни, в этой главе мы кратко коснемся вопросов пола. Здесь, как и в других сферах, традиционная точка зрения основывается на соответствии реальности и символов, действий и обрядов —соответствии, из которых выводятся принципы понимания вопросов пола и отношений между мужчиной и женщиной в любой нормальной цивилизации.

В традиционном символизме сверхъестественный принцип рассматривался как мужское начало, а принцип природы и становления —как женское. Выражаясь словами эллинской традиции, мужчина —это «единое», ?? ??, которое «пребывает в самом себе», являясь при этом совершенным и самодостаточным; а женщина —это двойственность, принцип иного, и, таким образом, стремление и движение. В индийской концепции санкхья мужчина олицетворяет собой бесстрастный дух, пурушу, а женщина —пракрити, активную матрицу всех обусловленных форм. Дальневосточная традиция выражает систему аналогичных взглядов в космическом дуализме инь и ян, где мужское начало ян связывается с «качествами неба», а женское начало инь —с «качествами земли» [475] .

Взятые отдельно, эти два начала противоположны друг другу. Однако в рамках формирующего созидательного действия, являющегося душой традиционного мира и разворачивающегося также и исторически в связи с конфликтами между разными народами и цивилизациями в процессе священной истории, они преображаются в элементы синтеза, в котором они выполняют различные функции. Мы не будем здесь демонстрировать на примерах, что за различными вариантами мифа о «падении» человечества часто скрывается идея, что это «падение» тесно связано с уподоблением мужского начала женскому, вплоть до полного исчезновения первого. Во всех случаях, когда происходит подобное, когда существо, имеющее по своей природе принцип своего бытия в самом себе, поддается силам «влечения» и подпадает под воздействие закона, свойственного тем существам, у которых нет в себе принципа своего бытия, нужно говорить именно о «падении». Именно это соображение на уровне человеческой реальности и определяет некоторое недоверие, демонстрируемое относительно женщины в различных традициях, где женщина часто рассматривается как источник «греха», нечистоты и зла, как соблазн и опасность для того, кто направляет свой путь в сферу сверхъестественного.

Однако сценарию «падения» можно противопоставить иную возможность —возможность справедливых отношений. Они могут установиться, если женское начало, которому свойственно искать свою причину вовне, привлекается не постоянно ускользающими вещами, а фиксированным характером «мужского начала». И здесь существует некоторый предел: это «постоянство» передается женщине до такой степени, что преобразует ее глубинную природу. Таким образом, здесь происходит синтез в положительном смысле и, следовательно, полное «преобразование» женского начала в свою противоположность —мужское начало, которое остается таковым в полной и абсолютной степени. Выражаясь терминами метафизики, женщина становится «супругой», а также «могуществом», инструментальной порождающей силой, получающей от мужского неподвижного начала движение и форму: мы уже говорили о доктрине Шакти, которую в иной форме можно найти также в учении Аристотеля и в неоплатонизме. То же самое подчеркивается на символических тантрико-тибетских изображениях, где мужчина, «носитель скипетра», неподвижен, холоден и соткан из света, тогда как Шакти, обнимающая его и обвивающаяся вокруг него, как вокруг своей оси, предстает стилизованной под подвижное пламя[476] .

Эти смыслы лежат в основании традиционных норм, относящихся к сфере пола. Эти нормы следуют тому же принципу, что лежит в основе кастовой системы, однако отсылают к двум осевым понятиям —дхарме и бхакти или fides: собственной природе и активной преданности. 

Если само рождение не является случайностью, то не является таковой, в частности, и факт появления на свет в мужском или женском теле. И в этом случае физическое различие полов нужно понимать как соответствующее различию духовному: существо является мужчиной или женщиной физически только потому, что оно принадлежит к данному полу трансцендентально. Пол обладает своей ценностью относительно области духовного, он служит указанием на некоторый путь, некоторую дхарму. Основой всякой традиционной цивилизации является стремление к порядку и «форме». Закон традиционной цивилизации ориентирует не на стремление к неопределенности, равенству и не дифференцированности, не на мир, в котором все его части стали бы схожи друг с другом, как атомы; напротив, он стремится к тому, чтобы отдельные части всегда оставались сами собой, выражая свою собственную природу как можно совершеннее. Так и в отношении пола мужчина и женщина представляют собой два различных типа, и тот, кто родился мужчиной, должен целиком и полностью реализовывать себя как мужчина, а кто родился женщиной, соответственно, как женщина, преодолевая всякое смешение. Также и в перспективе сверхъестественной духовной реализации мужчина и женщина должны иметь свои собственные пути, которые, подвергшись искажению, не могут не порождать противоречивые и неорганичные формы.

Способ бытия, соответствующий мужчине, мы уже рассматривали; также было сказано о двух главных формах, приближенных к ценности «бытия в себе» —о Действии и Созерцании. Следовательно, двумя фундаментальными типами чистой мужественности являются Воин (Герой) и Аскет. Параллельно этим двум мужским типам существует два типа, соответствующих женской природе. Женщина как таковая реализует себя, поднимаясь на тот же уровень, что и мужчина-воин и мужчина-аскет, через тип Любовницы и тип Матери. Один и тот же идеал раздваивается: как существует активный героизм, так есть и негативный; есть героизм абсолютного утверждения, и есть героизм абсолютной преданности —и один может быть таким же блистательным и несущим плоды преодоления и освобождения, как и второй, если он проживается в чистоте, со смыслом жертвоприношения. Такая дифференциация единого героического рода предопределяет различный характер пути реализации для мужского и женского типа. Поведению Воина или Аскета, которые (один через прямое действие, а другой через чистую отрешенность) утверждают себя в жизни, лежащей по ту сторону жизни, соответствует поведение абсолютной отдачи себя другому существу, бытия, полностью отданного другому —либо возлюбленному мужчине (тип Любовницы, афродитической женщины), либо сыну (тип Матери, деметрической женщины), в котором женщина находит смысл своей собственной жизни, собственную радость и оправдание собственного существования. Бхакти или fides является нормальными естественным путем соучастия традиционной женщины в мире «формы» и даже еще выше, по ту сторону «формы» —в том случае, если эта преданность переживается как нечто абсолютное, надындивидуальное. Реализовываться на этих двух различных путях всё более решительно, вытравливая в мужчине всё «женское», а в женщине —всё «мужское», и стремясь к тому, чтобы стать «абсолютным мужчиной» и «абсолютной женщиной» —таков традиционный закон полов, в соответствии с их различными планами жизни.

Так, традиционно только посредством связи с иным —с мужчиной —женщина могла войти в структуру сакральной иерархии. В Индии у женщин даже высших каст не было своего ритуала инициации. Они входили в сакральную общность благородных —ариев —до брака только через отца, а после брака —через супруга, который также считался мистическим главой семьи. [477] В дорической Элладе женщина в течение всей своей жизни не имела никаких личных прав; от рождения ее единственным господином, ??????, был отец. [478] В Риме, в соответствии с духовностью схожего типа, женщина не только не была «равной» мужчине, но юридически приравнивалась к дочери своего мужа, filiae loco, и к сестре своих собственных сыновей, sororis loco. С детских лет она находилась полностью под властью (potestas) отца, вождя или жреца своего рода. После замужества она переходила, согласно довольно жесткому выражению, в «руки мужчины», in manum viri. Такие традиционные нормы, узаконивающие зависимость женщины от мужчины, встречающиеся и в других местах, [479] были не проявлением несправедливости или деспотизма, как посчитали бы современные «свободные умы», а установлением естественных границ и областей, способных обеспечить наилучшим образом путь духовного развития, соответствующий чистой женской природе.

Здесь можно указать на некоторые древние представления, в которых нашел свое четкое выражение чистый тип традиционной женщины, способной на жертву, выходящую за пределы чисто человеческого уровня. В традиции ацтеков и науа привилегия небесного бессмертия, уготованного воинской аристократии, распространяется также на женщин, умерших во время родов, [480] что рассматривалось как жертвоприношение, подобное жертвоприношению воина, павшего на поле битвы. Можно также указать, например, на тип индийской женщины, остающейся женщиной вплоть до самых глубин, до последних пределов чувств, но живущей в состоянии невидимой принесенной в дар преданности(fides), проявляющейся в полной эротической отдаче своего тела, своей личности и своей воли, и кульминирующей в другой —сверхчувственной —жертве: в добровольном вхождении супруги на арийский погребальный костер ради того, чтобы последовать за мужем в загробный мир. Это традиционное жертвоприношение —представляющееся европейцам и европеизированным людям чистым «варварством», —в котором вдова сгорает вместе с телом покойного мужа, на санскрите называется сати —от корня ас и основы cam, то есть «быть», откуда и слово сатья, «истина»; это слово также имеет значение «дар», «верность», «любовь». [481] Такой акт понимался как высшая кульминация отношений между двумя различными полами, как отношения в абсолютном, то есть истинном и сверхчеловеческом смысле. Здесь мужчина поднимается до уровня опоры освобождающей бхакти, и любовь становится путем и вратами. Согласно традиционному учению, женщина, последовавшая в мир смерти за своим супругом, достигает «небес». Она преобразуется в субстанцию своего мужа; [482] участвует в преображении земного тела при помощи «огня» в божественное тело света, символом чего и служило в арийской цивилизации ритуальное сожжение трупов. [483] Аналогичным образом германские женщины часто уходили из жизни, если их мужей или возлюбленных убивали на войне.

Мы уже указывали, что сущность бхакти заключается в безразличии по отношению к объекту или материи действия, то есть это чистое действие, чистая установка. Это помогает понять, почему в традиционной цивилизации, такой, как индийская, ритуальное жертвоприношении вдовы —сати —рассматривалось как нечто институционализированное. Когда женщина отдает себя или приносит себя в жертву под влиянием сильной и разделенной страстной человеческой привязанности к другому существу, это остается в рамках простого частного факта из области человеческих чувств. И только тогда, когда преданность может существовать и развиваться без какой-либо поддержки, она приобретает трансцендентную ценность.

В исламе довольно схожий смысл был заложен в институте гарема. В христианской Европе оставление женщиной внешней жизни и уход в затворничество сразу же вызывали идею о Боге —и это было исключительным случаем. В исламе для этого хватало мужчины, а затворничество в гареме было естественной вещью, осуждать которую или отрекаться от которой никогда не придет в голову никакой женщине приличного происхождения: представляется совершенно естественным, что женщина сосредоточивает всю свою жизнь на мужчине, что она любит его настолько широко и безличностно, что допускает соучастие в своем чувстве других жен, соединенных с мужем такими же связями и такой же преданностью. В этом видна та «чистота», о которой мы говорили выше как о сущностном условии пути. Любовь, ставящая условия и требующая любви и преданности со стороны мужчины, принадлежит более низкому уровню. С другой стороны, мужчина, являющийся действительно мужчиной, может познать любовь в этом смысле только через уподобление себя женщине; и при этом он утратит внутреннюю самодостаточность, которую, как опору, ищет в нем женщина, и которая пробуждает в ней желание отдать себя. В индийском мифе Шива, понимаемый как великий аскет вершин, одним лишь взглядом превращает в пепел бога любви Каму, когда тот пытается разбудить в Шиве страсть к его супруге Парвати. Подобный же глубокий смысл содержится в легенде о Калки-аватаре, где говорится о женщине, которой никто не мог обладать, так как все возжелавшие ее мужчины, притронувшись к ней, сами превращались в женщин. Женщина достигает подлинного величия, когда она дает, не требуя ничего взамен, как пламя, питающее само себя; любовь разгорается тем больше, чем меньше привязывается, чем меньше снисходит к ней объект ее любви, устанавливая дистанцию; насколько объект любви постигается как Господин, а не просто как супруг или любовник. В институте гарема все это присутствует: преодоление ревности, следовательно, и эгоизма страстей и чувства обладания со стороны женщины, от которой требовалось пребывать в затворничестве с юных лет и до смерти; и преданность тому, кто, имея вокруг себя других женщин, был способен обладать ими всеми, не «отдавая» себя при этом никому. Именно в таком «негуманном» подходе заключается нечто аскетическое; можно даже сказать, нечто сакральное. [484] В этом кажущемся превращении в чистый объект, в вещь, на самом деле пылает подлинное обладание, преодоление и даже освобождение: перед лицом такой безусловной верности (fides) сам мужчина в его человеческом измерении становится лишь средством, а перед женщиной открываются новые возможности, относящиеся уже к уровню, превосходящему земной. Подобно тому, как правила гарема воспроизводили правила монастырей, исламские предписания относительно женщин, согласно возможностям их природы, не исключали, а включали, и, более того, усиливали чувственную жизнь на плане, соответствующем монашеской аскезе. [485]В прочем, аналогичное отношение к женщине, хотя и в меньшей степени, считалось естественным в тех цивилизациях, где институт сожительства (конкубинат)имел регулярный характер и легально признавался дополнением моногамного брака: так было в Греции, Риме и в других местах. Там также стремились преодолеть чувство исключительного обладания супругом.

Естественно, мы не рассматриваем здесь гарем или другой аналогичный институт в чисто материальном смысле. Мы имеем в виду лишь то, что соответствует чистой традиционной идее, достижимой в принципе высшей возможности. Повторим, что задача традиции состоит в том, чтобы создать прочные каналы, чтобы хаотические тенденции жизни текли по ним в нужном направлении. Свободны те люди, кто, принимая традиционные ориентации, не воспринимают их как нечто навязанное, а естественно и сознательно, повинуясь внутреннему импульсу, восходят к реализации высшей, «традиционной» возможности своей собственной природы. Другие же, следующие указаниям традиционных институтов лишь на материальном уровне, без понимания и без сознательного проживания, —это люди, нуждающиеся в опоре: хотя они и лишены света, их послушание может вывести их за пределы чисто индивидуальных ограничений, ориентируя их в том же направлении, что и первых. Но для тех, кто не следуют ни духу, ни внешней форме каналов традиции, остается лишь хаос: это погибшие, павшие.

Именно таким случаем и являются наши современники, и это касается и отношения к женщине. Действительно, совершенно немыслимо, чтобы мир, «преодолевший» кастовую систему и вернувший каждому человеку (выражаясь на якобинском жаргоне) его «достоинство» и «права», смог сохранить в каком угодно смысле нормальные отношения между полами. Эмансипация женщины неизбежно последовала за отменой рабства и прославлением существа без класса и без традиции, то есть парии. В обществе, которое больше не знает ни Аскета, ни Воина; в обществе, где руки последних аристократов больше привычны не к мечу и скипетру, а к теннисной ракетке или шейкеру для коктейлей; в обществе, где мужским типом является боксер или киноактер —не говоря уже об унылых масках «интеллектуалов» и «профессоров», о нарциссических марионетках-«художниках» или о грязных машинах —банкирах и политиках, —в таком обществе вполне естественно, что и женщина восстает и требует для себя прав на «личность» и свободу, понятых в анархическом и индивидуалистическом смысле, свойственном последним временам. И если традиционная этика требовала от мужчин и женщин, чтобы они всегда оставались самими собой, чтобы они всячески акцентировали те черты, которые делают одних мужчинами, а других женщинами, то современная цивилизация стремится, напротив, к уравниванию, к бесформенному, к области, находящейся не выше, а ниже всякой индивидуализации и различия полов.

И здесь за завоевание были принято то, что на самом деле является отречением. После долгих веков «рабства» женщина захотела стать свободной, захотела существовать для себя самой. Но так называемый «феминизм» смог предложить женщине лишь имитацию мужской личности, так что женские «требования» маскируют лишь фундаментальное недоверие новой женщины к самой себе, ее неспособность быть для себя своей собственной ценностью как женщина, а не как мужчина. Из-за подобного непонимания современная женщина видит что-то неполноценное в том, чтобы быть женщиной и считает почти оскорбительным, если к ней относятся «только как к женщине». В этом и заключается исток ошибочной ориентации: именно поэтому женщина захотела взять реванш, отстоять свое «достоинство», продемонстрировать свою «ценность» —перейдя к конкуренции с мужчиной. Но она конкурирует не с истинным мужчиной, а с «конструкцией», «манекеном» стандартизированной, рационалистической цивилизации, не знающей почти ничего о подлинной дифференциации и подлинном качестве. Очевидно, что в такой цивилизации не может быть и речи ни о каких действительно легитимных привилегиях, и женщины, не способные осознать своего естественного призвания и защитить его хотя бы на самом нижнем уровне (ибо никакая сексуально удовлетворенная женщина никогда не может испытать ни малейшего поползновения подражать мужчине и завидовать ему), вполне способны продемонстрировать обладание теми интеллектуальными и материальными свойствами и качествами, которые ассоциируются с противоположным полом и, в общем, требуются и ценятся в обществе современного типа. С другой стороны, современный мужчина совершенно безответственно не только допустил все это, но еще и сам помог женщине, подтолкнув ее к работе на улицах, в учреждениях, школах, фабриках —на всех оскверненных «перекрестках» современного общества и современной культуры. Этот последний уравнивающий толчок и отражает нынешнее положение дел.

Там, где духовное оскопление современного материализованного мужчины негласно не восстановило главенства женщины-гетеры, выступающей судьей служащих ей и озверевших от чувственности мужчин, что было свойственно древним гинекократическим обществам, налицо вырождение женского типа до чисто телесного уровня, атрофия естественных возможностей, удушение внутренней женской специфики. Отсюда тип женищны-gar?onne, [486] выхолощенной, пустой девушки, неспособной ни на малейшее усилие, выходящее за границы ее индивидуальности, утратившей в итоге даже чувственность и тягу к чувственным удовольствиям —ибо для многих современных женщин даже перспектива физической любви часто не представляет особого интереса по сравнению с нарциссическим культом собственного тела, желанием показывать себя в одежде или с минимумом ее, физическим training, танцами, спортом, деньгами и так далее. Европа уже не знает чистоту жертвенности и верности, дающей все и не требующей ничего взамен, и любви настолько сильной, что стоит выше чувства исключительного обладания. Кроме чисто конформистской и буржуазной верности, Европа избрала такую любовь, которая не допускает того, чтобы любимый не любил в ответ. Женщина, посвящающая себя мужчине, стала требовать взамен, чтобы мужчина принадлежал ей душой и телом, и тем самым отдача женщиной себя мужчине не только «гуманизируется» и обедняется, но, что самое важное, женщина начинает предавать свою женскую сущность, перенимая то, что касается мужского способа существования —причем самые низкие его свойства: стремление к обладанию, право распоряжаться другим существом и высокомерие. Но, как и при всяком падении, подчиняющемуся закону ускорения, за этим этапом следует и другой. По мере усиления эгоцентризма женщина с некоторого момента начинает интересоваться уже не самим мужчиной, а только тем, что он может ей дать для удовлетворения ее желаний и тщеславия. В итоге она воспринимает и сопутствующие поверхностности формы разложения —то есть практичную и направленную на внешнее жизнь мужского типа, что извращает ее природу и бросает в туже мужскую пропасть труда, заработков, лихорадочной практической деятельности и даже политики.

Таковы результаты западной «эмансипации», которая грозит поразить весь остальной мир, распространяясь быстрее чумы. Традиционная женщина, абсолютная женщина реализовывалась, принадлежала себе, имела свой героизм —и, в конце концов, становилась выше обычного мужчины в самоотдаче, в отказе от существования для самой себя, в желании просто и чисто жить только ради другого. Современная женщина, стремясь жить только для себя, самоуничтожается. Стремление быть «личностью» лишает женщину ее подлинной личности.

Легко предвидеть, во что при таких обстоятельствах должны превратиться отношения между полами, в том числе ив материальном плане. Здесь, как и в магнетизме, творческая искра проявляется тем ярче и живее, чем сильнее полярность: чем в большей степени мужчина является мужчиной, а женщина —женщиной. Но что может происходить между этими смешанными существами, лишенными всякого контакта с силами своей глубинной природы? Между существами, у которых пол начинается и заканчивается лишь на физиологическом уровне, хотя и даже здесь все чаще проявляются аномальные тенденции «третьего пола»? Между существами, не являющимися в душе ни мужчинами, ни женщинами, или женщинами с мужским «Я» и мужчинами с женским, гордящимися тем, что они превзошли уровень пола, тогда как на самом деле они всего лишь деградировали ниже этого уровня? Такие отношения отныне имеют двусмысленный и распадающийся характер: товарищеский промискуитет; нездоровые «интеллектуальные» симпатии; банальность нового коммунистического реализма —все это сводится к невротическим и иным комплексам, на которых Фрейд основал свою «науку», поистине знаковую для нашего времени. Схожи с этим и перспективы мира «эмансипированных» женщин: авангард такого мира —Соединенные Штаты Америки и Советская Россия —уже существует и демонстрирует в этом отношении много значительных свидетельств [487] .

Все это не может не иметь последствий в том измерении, которое находится далеко за пределами того, что современные люди в своем легкомыслии могут подозревать.