6. Свобода жить

Чем же в конце концов завершается чудесный переход и возвращение домой? Поле боя символизирует поле жизни, где каждое существо живет оттого, что кто-то другой погиб. Осознание неизбежного греха, которым пропитана жизнь, способно внушить такое отвращение, что человек, подобно Гамлету или Арджуне, может отказаться продолжать жить. С другой стороны, как многие из нас, человек может создать фальшивый, в конечном счете неоправданный образ самого себя как исключительного явления в этом мире, не отягощенного виной, как все остальные, его неизбежные прегрешения оправданны, потому что он несет добро. Такое оправдание себя нарушает правильное понимание не только самого себя, но и природы человека и космоса. Цель мифа в том, чтобы устранить потребность в таком наивноневежественном отношении к жизни, осуществляя примирение индивидуального сознания со вселенской волей. И это происходит, когда осознается истинная взаимосвязь преходящих явлений времени и вечной жизни, что живет и умирает во всем.

Подобно тому, как человек надевает новые одежды, сбросив старые, так и душа принимает новое тело, оставив старое и бесполезное. Душу нельзя рассечь на куски никаким оружием, сжечь огнем, смочить водой, иссушить ветром. Эту индивидуальную душу нельзя разбить, растворить, сжечь или иссушить. Она существует всегда и везде, неизменная, недвижимая, вечно та же.[346]

Человек, погруженный в деяние, теряет свою сосредоточенность на принципе вечности, пока он обеспокоен исходом своих деяний, но возложив их и их плоды на колени Живого Бога, он этим жертвоприношением освобождается из рабства моря смерти. «Делай без привязанности ту работу, что ты должен делать… Предоставив действовать Мне, устремив взор свой на собственное Я, свободный от влечений и себялюбия, сражайся, – неприступный для печалей».[347]

Могущественный в своем озарении, спокойный и свободный в своих деяниях, ликуя от того, что руку его направляет благословение Виракочи, герой является сознательным орудием великого и ужасного Закона, и может быть при этом кем угодно – мясником, шутом или царем.

Гвион-Бах, вкусивший три капли из ядовитого котла вдохновения, проглоченный ведьмой Керидвен, возрожденный младенцем и брошенный в море, был найден на следующее утро в рыбацких сетях несчастным и крайне разочарованным юношей по имени Эльфин, сыном богатого землевладельца Гвидно, чьи кони умерли, отравившись ядом, вылившимся из разбитого котла. Когда люди вытащили из сетей кожаный мешок, открыли его и увидели лоб маленького мальчика, они сказали Эльфину: «Смотри, какая бровь лучистая (taliesin)!». «Талиесин он будет зваться», – сказал Эльфин. Он взял мальчика на руки и, сетуя на свои несчастья, исполненный печали, посадил его позади себя. Свою лошадь, которая прежде бежала рысью, он пустил легким шагом и повез ребенка так мягко, как если бы тот сидел в самом удобном кресле в мире. И тут же мальчик стал во весь голос читать поэму в утешение и в восхваление Эльфина и предсказал ему честь и славу:

Прекрасный Эльфин, брось печаль!

Не сетуй на судьбу.

В отчаяньи не много пользы.

Никто не видит, что силы придает ему…

Хотя я слаб и мал,

На пеною покрытом побережье океана,

В тот день, когда придет беда, я пригожусь тебе

Намного больше трехсот лососей…

Когда Эльфин вернулся в замок своего отца, Гвидно спросил его, богат ли улов у запруды, и тот ответил ему, что нашел то, что лучше рыбы. «Что же это?» – спросил Гвидно. «Бард», – ответил Эльфин. Тогда Гвидно сказал: «Увы, какая же тебе польза от него?» И тогда младенец сам ответил ему, сказав: «Я больше пользы принесу ему, чем когда-либо твоя запруда приносила тебе». «Ты так мал и уже можешь говорить?» – спросил Гвидно. И младенец ответил: «Я говорить умею лучше, чем ты спрашивать». «Давай послушаем, что же ты можешь сказать», – молвил Гвидно. Тогда Талиесин запел философскую песню.

Однажды король устраивал прием, и Талиесин устроился в тихом уголке зала.

И когда вошли барды и герольды, чтобы воспевать щедрость и прославлять власть короля и его силу, когда они проходили мимо места, где сидел Талиесин, он им в след стал играть пальцем на губах: «Брм, брм». Никто не обратил на него никакого внимания и, пройдя мимо, они пошли дальше, пока не предстали перед королем, низко поклонились ему, как было заведено, и, не говоря ни слова, надули губы и, гримасничая, сыграли пальцами на губах точно так же, как это сделал мальчик. Это зрелище вызвало у короля удивление, и он подумал про себя, что они выпили лишнего и попросту пьяны. После этого король велел одному из своих лордов, который прислуживал ему за столом, подойти к ним и потребовать, чтобы те взяли себя в руки и понимали, где находятся и как должно вести себя. И лорд охотно исполнил это. Но они все дурачились. Тогда король послал к ним во второй раз и в третий, требуя, чтобы они покинули зал. Наконец король велел одному из своих оруженосцев поколотить главного из бардов, по имени Хайнин-Вард; оруженосец взял метлу и ударил его по голове, так что тот упал на свой зад. После этого бард поднялся и тут же пал на колени, прося о королевской милости, и рассказал, что их вина вызвана не глупостью или пьянством, а действием какого-то духа, что находится в зале. И после этого Хайнин молвил следующее: «О почтенный король, да будет известно вашей милости, что не от крепости напитка и не от излишка выпитого мы онемели и стали не в силах молвить, подобно пьяным людям, а под влияньем духа, что сидит вон в том углу в образе ребенка». Король тотчас велел оруженосцу привести мальчика, тот направился в укромный уголок, где сидел Талиесин, и подвел его к королю, который спросил, кто он такой и откуда явился. Мальчик ответил королю стихом.

Во-первых, я главный бард Эльфина,

А родина моя – страна летних звезд;

Идно и Хайнин назвали меня Мерддин,[348]

Но, в конце концов все короли будут звать меня

Талиесин.

Я был с моим Богом в высшем пределе,

Когда Люцифер пал в бездну ада.

Я знамя нес перед Александром;

Я знаю все наименованья звезд от севера до юга;

Я был в галактике у трона Раздающего;

Я был в Ханаане, когда убили Авессалома;

Я Божий Дух донес до уровня Хевроновой долины;

Я был при дворе Дона пред рождением Гудиона.

Я был учителем у Еноха и Илии,

Я окрылен был гением епископского посоха;

Я был словоохотлив прежде того, как одарен был речью;

Я был на месте распятья на Кресте милосердного Сына

Господнего;

Я отбыл три срока в тюрьме Арианрод,

Я был главным управителем работ при возведении башни Нимрода;

Я чудо, происхожденье которого неизвестно.

Я был в Азии с Ноем в ковчеге,

Я видел гибель Содома и Гоморры,

Я был в Индии, когда был построен Рим,

Теперь я пришел сюда, к Развалинам Трои.

Я был с моим Господом в яслах осла;

Я укрепил Моисея в водах Иордана;

Я был на небесах с Марией Магдалиной;

Я обрел вдохновение из котла Керидвен;

Я был бардом арфы у Леона Лохлина

Я был на Белом холме при дворе Синвелина,

День и год в колодках и кандалах

Я истязал себя голодом за Сына Девы Марии,

Я был вскормлен в землях Господних,

Я был учителем всех умов,

Я могу поучать всю вселенную

Я не исчезну с лица до Страшного суда;

И неизвестно, что есть мое тело – плоть или рыба.

Затем я девять месяцев пробыл

В лоне колдуньи Керидвен;

Сначала я был маленьким Гвионом,

Теперь же я Талиесин.

Выслушав эту песню, король и его вельможи премного удивились, ибо никогда прежде ничего подобного им не доводилось слышать от столь юного мальчика.[349]

Большая часть песни барда посвящена Вечному, живущему в нем, и лишь последняя короткая строфа повествует о деталях его собственной биографии. Внимание слушателя обращено прежде всего к Вечному в нем самом, и затем ему сообщают нечто важное. Хотя бард и боялся жуткой ведьмы, будучи проглочен ею, он был возрожден. Умерев для своего собственного «я», он возродился, упрочив свою Сущность.

Герой защищает вещи, которые развиваются, а не те, которое уже существуют, потому что он есть. «Еще нет Авраама, а уже Я ЕСТЬ».[350] Он не впадает в заблуждение, пребывая в обманчивом безвременье Высшего Бытия, не страшится он и грядущего («иного»), которое своей «инаковостью» разрушит устоявшийся уклад жизни. «Не сохраняет ничто неизменным свой вид; обновляя вещи, одни из других возрождает обличья Природа. Не погибает ничто – поверьте! – в великой вселенной разнообразится все, обновляет свой вид».[351] И такое будущее наступает – например, когда принц Вечности поцеловал принцессу Мира, ее сопротивление было сломлено.

Она открыла глаза, пробудилась и устремила на него лучезарный взгляд. Вместе они спустились по ступеням, и тогда пробудились и король, и королева, и весь королевский двор; и все смотрели друг на друга, и никак не могли нарадоваться. И кони во дворе поднялись и встряхнули гривами; голуби на крыше высунули из-под крыльев свои маленькие головки, оглянулись вокруг и полетели через поле; снова поползли по стене мухи; ожило пламя на кухне, замерцало, и начал готовиться обед; снова зашипело жарящееся мясо; повар ударил поваренка по уху, так что тот вскрикнул; а служанка закончила ощипывать цыпленка.[352]