1. Путь испытаний

Шагнув за порог, герой оказывается в фантастической стране с удивительно изменчивыми, неоднозначными формами, где ему предстоит подвергнуться одному испытанию за другим. Приключения – это излюбленная часть мифа. Сколько было создано литературных произведений об удивительных странствиях и нелегких испытаниях. Рядом с героем постоянно незримо присутствует и помогает советом, амулетами и тайными силами сверхъестественный помощник, которого он встречает перед тем, как попасть в эту страну. Или случается, что он впервые только здесь узнает о существовании милосердной силы, всюду помогающей ему в этом сверхчеловеческом переходе.

Одним из наиболее известных и самых очаровательных примеров сюжета о «нелегких испытаниях» является история о том, как Психея искала своего пропавшего возлюбленного, Купидона.[126] Здесь все главные персонажи поменялись местами: не влюбленный освобождает невесту, а невеста отправляется на поиски своего возлюбленного; и не жестокий отец не пускает дочь к возлюбленному, а ревнивая мать, Венера, скрывает своего сына, Купидона, от невесты. Когда Психея обратилась с мольбой к Венере, богиня схватила ее за волосы и сильно ударила головой о землю, затем взяла целую гору пшеницы, ячменя, проса, семян мака, гороха, чечевицы и бобов, смешала все это и велела девушке перебрать до наступления ночи. Пришли муравьи и помогли Психее. Затем Венера велела ей настричь золотой шерсти опасных диких овец с острыми рогами и ядовитыми зубами, которые паслись в глухой лесной чаще. Но зеленый тростник научил Психею, как собрать в тростниковых зарослях клочья золотой шерсти, которые овцы оставляли на своем пути. Теперь богиня потребовала принести воды из ледяного ключа, бьющего на вершине высокой скалы, которую сторожил недремлющий дракон. На помощь Психее пришел орел и выполнил это трудное задание. И наконец ей было велено принести из самой преисподней дивной красоты шкатулку. Но над ней сжалились камни и научили ее, как спуститься в подземный мир, дав ей монеты для Харона и приманку для Цербера.

Путешествие Психеи в потусторонний мир является всего лишь одним из подобных бесчисленных путешествий бесчисленных героев сказок и мифов. Самыми опасные из них – походы шаманов у народов Крайнего Севера (саамов, жителей Сибири, эскимосов и некоторых племен американских индейцев), которые отправляются на поиски заблудившейся или похищенной души больного соплеменника, чтобы вернуть ее. Сибирские шаманы для такого путешествия облачаются в магические одежды, изображающие птицу или оленя, постоянного спутника шамана, образ его души. Его барабан символизирует его животное – орла, оленя или лошадь; считается, что он летает или скачет верхом на нем. Другим инструментом, помогающим ему в странствии, служит шест, который он носит с собой. Ему помогают его друзья, невидимые духи.

Ил. 22. Психея и Харон (холст, масло). Англия, 1873 г. н. э.

Один из первых путешественников, побывавших у саамов, оставил нам яркое описание причудливого исполнения обряда одним из этих странных эмиссаров, имеющих доступ в царство мертвых.[127] Поскольку иной мир (тот свет) – это мир вечной ночи, то обряд шамана должен происходить после наступления темноты. В тускло освещаемом мерцающим огнем жилище заболевшего человека собираются его друзья и соседи и внимательно наблюдают за действиями колдуна. Сначала он вызывает духов-помощников, те появляются, невидимые для всех, кроме шамана. Две женщины в церемониальных нарядах, но без поясов и с льняными капюшонами на головах, мужчина без пояса или капюшона и не достигшая зрелости девочка помогают шаману. Тот обнажает свою голову, развязывает пояс и шнурки на обуви, закрывает лицо ладонями и начинает кружиться. Внезапно, отчаянно жестикулируя, он кричит: «Запрягите оленя! Подготовьте его в дорогу!». Схватив топор, он начинает ударять себя им по коленям и замахиваться в направлении женщин. Он голыми руками вытаскивает из костра горящие поленья, три раза обегает вокруг каждой из женщин и, в конце концов, падает на землю «как мертвый». На протяжении всего этого времени никому не позволено прикасаться к нему. Пока он лежит в трансе, за ним нужно тщательно присматривать, чтобы даже муха не могла сесть на него. Душа шамана покинула его и осматривает священные горы, на которых обитают боги. Женщины-помощницы перешептываются друг с другом, пытаясь угадать, в какой части иного мира он может сейчас находиться.

Они могут не знать, в какой части потустороннего мира он находится сейчас, и тогда дух шамана не сможет вернуться в тело. Или дух враждебного ему шамана сможет победить его и увлечь в небытие. Говорят, что многие шаманы так и не вернулись.[128]

Если они правильно определяют, на какой горе находится шаман, он двигает рукой или ногой. Наконец он начинает возвращаться. Тихим, еле слышным голосом он произносит несколько слов, услышанных в потустороннем мире. Затем женщины начинают петь. Шаман медленно пробуждается, называет причину болезни и указывает, какое жертвоприношение требуется совершить. Затем он объявляет, сколько времени потребуется для выздоровления больного.

«Во время своего утомительного путешествия, – пишет другой наблюдатель, – шаману приходится встречаться с рядом препятствий (pudak), которые ему следует преодолеть и с которыми не всегда можно легко справиться. Пройдя через темный лес и широкую горную гряду, где он иногда натыкается на кости других шаманов и их верховых животных, погибших в пути, шаман достигает отверстия в земле. Теперь перед ним открываются глубины потустороннего мира с его удивительными явлениями, и начинается самый сложный этап приключения… Задобрив стражей царства мертвых и преодолев многочисленные опасности, он наконец приходит к Владыке Преисподней, самому Эрлику. И последний со страшным ревом бросается на него; но если шаман достаточно искусен, то ему удается успокоить чудовище и обещаниями роскошных подношений заставить отступить. Этот момент диалога с Эрликом является критическим моментом обряда. Шаман впадает в транс».[129]

«В каждом примитивном племени, – пишет доктор Геза Рохейм, – мы видим, что в центре общины – знахарь-шаман, и нетрудно доказать, что этот знахарь является либо невротиком, либо психотиком или что, по крайней мере, в основе его мастерства лежат те же процессы, которые характерны для невроза и психоза. Сообщества людей действуют в соответствии со своими идеалами, а они непосредственно связаны с инфантильными ситуациями».[130] «Ситуация, которая характерна для состояния младенчества, изменяется или претерпевает инверсию в процессе созревания, снова изменяется в связи с тем, что человеку необходимо приспосабливаться к реальному миру, и все же она не исчезает окончательно и формирует те незримые связи на основе либидо, без которых не может существовать ни одно сообщество людей».[131] Таким образом, знахари просто выявляют и демонстрируют всем фантастические символы, которые присутствуют в психике каждого взрослого члена их общины. «Они лидеры в этой инфантильной игре и проводники, выражающие общее беспокойство. Они сражаются с демонами, чтобы остальные люди могли охотиться и в целом противостоять реальному миру».[132]

Таким образом, если какой-либо член сообщества совершает опасное путешествие во тьму, целенаправленно или случайно спускаясь в извилистые закоулки лабиринта своего собственного духовного мира, он вскоре оказывается в стране символических образов (любой из которых может поглотить его), и эта страна не менее удивительна, чем дикий мир сибирских священных гор и препятствий. Мистики называют это второй стадией Пути, стадией «очищения Самости», когда чувства «очищаются и смиряются», а энергии и влечения «сосредоточиваются на трансцендентных вещах»;[133] или, говоря более современным языком, это процесс расчленения, преодоления или преобразования инфантильных образов нашего личного прошлого. Каждую ночь в наших сновидениях мы все так же встречаемся с вечными опасностями, фантастическими существами, испытаниями, таинственными помощниками и фигурами наставников; в их облике пред нами предстает не только вся картина настоящего, но также и ключ к спасению.

«Я стоял перед входом в темную пещеру, – рассказывает о своем сновидении в начале курса психоанализа один пациент, – и был в ужасе при мысли о том, что не смогу найти дорогу обратно».[134] «Я видел разных зверей, – записал в своей книге сновидений Эмануэль Сведенборг виденное им в ночь 19–20 октября 1744 г., – они расправили крылья, и оказалось, что это драконы. Я летел над ними, но один из них поддерживал меня».[135][136] А столетие спустя (13 апреля 1844 г.) драматург Фридрих Геббель написал: «Во сне меня с огромной силой несло по морю; кругом были ужасные глубины, и мне то и дело встречались скалы, за которые можно было ухватиться».[137] Фемистоклу приснилось, что змея обвила его тело, затем приблизилась к шее, а когда коснулась лица, то превратилась в орла, который схватил его когтями, поднял ввысь, перенес на значительное расстояние и опустил на внезапно появившийся золотой жезл герольда, причем так благополучно, что он сразу же избавился ото всех своих больших тревог и страхов.[138]

Индивидуальные психологические проблемы человека очень часто с трогательной простотой и силой раскрываются в сновидении: «Я должен был взобраться на гору. На пути мне попадались разные препятствия. Мне приходилось то перепрыгивать через канаву, то пробираться через густой кустарник, и наконец я вынужден был остановиться, потому что у меня перехватило дыхание». Это сновидение заики.[139]

«Я стояла у озера, которое казалось совершенно спокойным. Вдруг налетела буря, поднялись высокие волны, так что все мое лицо забрызгало водой»; это сновидение девушки с боязнью покраснеть на людях (эрейтофобия), потому что, когда она краснела, ее лицо покрывалось испариной.[140]

«Я следовал за девушкой, которая шла впереди меня по темной улице. Я мог видеть ее только сзади и любовался ее великолепной фигурой. Меня охватило страстное желание, и я побежал за ней. Вдруг сноп света резко упал откуда-то, пересек улицу и преградил мне путь. Я проснулся, мое сердце лихорадочно билось». Этот пациент гомосексуалист; луч, пересекающий улицу, является фаллическим символом.[141]

«Я сел в машину, но не знал, как ею управлять. Сидящий на заднем сидении человек давал мне указания. Наконец все наладилось, и мы приехали на площадь, где стояло много женщин. Мать моей невесты от души приветствовала меня». Этот мужчина был импотентом, но психоаналитик сумел помочь ему.[142]

«Камень разбил лобовое стекло моего автомобиля. Теперь ветер и дождь ворвались в салон, и я заплакала. Доеду ли я, куда хотела, на этом автомобиле?» Этот сон приснился девушке, которая потеряла девственность, и это ее беспокоило.[143]

«Я увидел, что на земле лежит половина лошади. У нее было только одна передняя нога, она пыталась встать, но ей это не удавалось». Этот пациент был поэтом, которому приходилось зарабатывать на жизнь, работая журналистом.[144]

«Меня укусил ребенок». Этот сон приснился человеку, страдавшему психосексуальным инфантилизмом.[145]

«Я оказался заперт в темной комнате вместе со своим братом. У него в руке был большой нож. “Ты сведешь меня с ума, и я попаду в сумасшедший дом”, – сказал я ему. Он рассмеялся со злобным удовлетворением, отвечая: “Ты никуда не денешься. Нас сковывает цепь”. Я посмотрел на свои ноги и впервые заметил, что меня с братом сковывала толстая железная цепь». Брат, комментирует Штекель, символизирует болезнь пациента.[146]

«Мне снится, что я иду по узкому мостику, – рассказывает шестнадцатилетняя девушка, – вдруг он ломается подо мной, и я падаю в воду. За мной ныряет полицейский и крепкими руками вытаскивает на берег. И тут мне неожиданно кажется, что я умерла. И полицейский тоже выглядит очень бледным, как мертвец».[147]

«Человеку снится, что он оказывается абсолютно покинут и одинок в глубоком подвале. Стены помещения, в котором он находится, сужаются и давят на него, так что он не может шевельнуться». В этой картине сочетаются идеи материнского лона, заточения, тюремной камеры и могилы.[148]

«Мне снится, что я должен пройти по бесконечным коридорам. Затем я долгое время остаюсь в маленькой комнатке, которая похожа на бассейн в банях. Меня заставляют уйти оттуда и пройти по мокрому, скользкому, узкому коридору, а потом через маленькую решетчатую дверь наружу. Я чувствую, что как будто заново родился и думаю: “Это означает для меня духовное возрождение благодаря психоанализу”».[149]

Не может быть никакого сомнения в том, что психологические проблемы, которые предшествующие поколения решали с помощью символов и ритуалов своего мифологического и религиозного наследия, мы, современные люди (поскольку мы неверующие, а если и верующие, то унаследованные нами верования не в состоянии отражать реальные проблемы современной жизни), должны решать самостоятельно или, в лучшем случае, лишь опираясь на неуверенные, импровизированные и зачастую не очень эффективные попытки помочь нам. В этом наша проблема как современных, «просвещенных» личностей, которые уничтожили силой своей рациональности и богов, и демонов.[150] Но в тех многочисленных мифах и легендах, которые дошли до нас и собраны со всех концов света, мы все еще способны узнать за расплывчатыми очертаниями нечто такое, что по-прежнему актуально для нашего осмысления действительности. Однако для того чтобы внять этой мудрости, человек должен каким-то образом очиститься и отрешиться от прежней жизни. И наша проблема отчасти состоит в том, что мы не знаем, как сделать это. «Или вы думали, что войдете в рай, когда вам еще не пришло подобное тому, что пришло к прошедшим до вас?»[151]

Самым древним из дошедших до нас повествований о том, как пройти через ворота метаморфоз, является шумерский миф о спуске богини Инанны в преисподнюю.

От «великого превыше» она устремилась помыслами к «великому прениже»,

Богиня из «великого превыше» устремилась помыслами к «великому прениже».

Инанна из «великого превыше» устремилась помыслами к «великому прениже».

Моя госпожа покинула небо, покинула землю,

в преисподнюю спустилась она,

Инанна покинула небо, покинула землю,

в преисподнюю спустилась она,

Оставила власть, оставила владенья,

в преисподнюю спустилась она.

Она облачилась в свои королевские одежды и драгоценные каменья. Семь божественных повелений пристегнула она к своему поясу. Она была готова войти в «страну, из которой нет возврата», в потусторонний мир смерти и тьмы, где правит ее сестра и враг, богиня Эрешкигал. Опасаясь, что сестра может убить ее, Инанна велела Ниншубуру, своему посланнику, в том случае, если она не вернется через три дня, отправиться на небо и бить тревогу в месте, где собираются боги.

И Инанна спустилась вниз. Она пришла к замку из лазурита, у ворот которого ее встретил главный привратник, который спросил, кто она и зачем пришла. «Я царица небес, места, где восходит солнце», – ответила она. «Если ты царица небес, – сказал привратник, – места, где восходит солнце, то скажи на милость, зачем пришла ты в страну, из которой нет возврата? Как сердце твое привело тебя на дорогу, на которой путнику нет возврата?» Инанна заявила, что она пришла, чтобы присутствовать на церемонии похорон мужа своей сестры, господина Гугаланны, после чего Нети, привратник, попросил ее подождать, пока он не доложит Эрешкигал. Нети было велено отворить перед царицей небес семь ворот, но придерживаться установленного обычая и у каждого входа снимать часть ее одежды.

И чистой Инанне сказал он: «Входи, Инанна, входи».

И как вошла она в первые врата,

Снята была шугурра, «корона равнины» с ее головы.

«Скажи на милость, что это?»