2. Детство героя

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Герой древних культур со змеиным телом и бычьей головой с рождения символизировал стихийную созидательную силу природного мира. В этом заключалась его роль. Герой в человеческом облике должен был «спуститься на землю», чтобы восстановить связь небесного с человеческим. Именно в этом, как мы выяснили, и заключается суть его приключений.

Но авторы легенд редко описывали великих героев мира как простых смертных, которые сумели вырваться за горизонты, ограничивающие их соплеменников, и вернуться из странствий с дарами, которые мог бы добыть любой другой человек, равной с ними отваги и силы веры. Напротив, всегда существовала тенденция наделять героя исключительными способностями с самого момента его рождения или даже с момента зачатия. Весь путь героя изображается как ряд следующих друг за другом чудес с главным приключением в момент его кульминации.

Это подтверждает, что быть героем – это судьба, а не его личное достижение, и нам нужно понять, каким образом связаны друг с другом биография и характер героя. Например, можно рассматривать Иисуса как обычного человека, который обрел мудрость, следуя путем аскетической жизни и размышлений, но можно верить и в то, что бог спустился с небес и стал распоряжаться человеческими судьбами. Если придерживаться первой точки зрения, то нужно будет подражать Иисусу во всем, как учителю, чтобы таким же путем, как и он, прийти к трансцендентному, искупительному жизненному опыту. Но вторая точка зрения заключается в том, что герой – это скорее символ, требующий осмысления, а не пример, которому следует строго следовать. Божественное существо есть откровение всемогущего Я, которое пребывает внутри каждого из нас. Таким образом, размышлять о его жизни значит размышлять о божественном начале в нас самих и не воспринимать эту историю как модель для точного подражания. При этом урок не сводится к формуле: «Делай то-то и то-то – и будь хорошим», но, скорее, «Познай это – и стань Богом».

Ил. 70. Дочь фараона находит Моисея (деталь картины, холст, масло). Англия, 1886 г.

Эта формулировка, безусловно, не вполне согласуется с общепринятым христианским учением. Иисус сказал: «Царствие Божие внутри вас», однако представители различных конфессий утверждают, что человек лишь создан только «по образу и подобию» Бога, подчеркивая абсолютное различие между душой и ее создателем; таким образом они настаивают на том, что «бессмертная душа» и Бог представляют собой абсолютно различные сущности и стирание граней между ними не одобряется (трактуется как «пантеизм» и в свое время за это приговаривали к сожжению на костре); тем не менее и в молитвах, и в свидетельствах христианских мистиков мы находим много экстатических описаний единения с Богом, когда душа полностью растворяется в нем, а видение Данте в конце «Божественной комедии», несомненно, выходит за рамки ортодоксального дуалистического утверждения о конечности ипостасей Троицы. Там, где этот догмат не нарушается, миф о путешествии к Отцу понимается буквально, как описывающий конечную цель человека.

Когда Иисуса воспринимают как идеал человека или размышляют о нем, как о Боге, то отношение к нему христиан можно описать следующим образом: 1) буквальное подражание Иисусу как учителю, такое же отречение от мира (у ранних христиан); 2) созерцание распятого Христа как божества в своем сердце и вместе с тем мирская жизнь в служении богу (раннее и средневековое христианство); 3) отказ от большинства инструментальных приемов созерцания и мирская жизнь в роли слуги или орудия господа, которого отныне человек не должен мысленно представлять себе (протестантизм); 4) попытка интерпретировать Иисуса как образец человеческого существа, но без принятия его аскетического пути (либеральное христианство).

В части I («Приключение героя») можно сказать, что мы рассматривали героическое искупительное деяние героя с психологической точки зрения. Теперь мы должны представить его иначе, как символ той метафизической тайны, которую герой был призван вновь открыть и принести людям. В этой главе нам следует изучить его чудесное детство, которое доказывает, что особое проявление имманентного божественного принципа получило свое воплощение в мире, затем мы последовательно рассмотрим определенные жизненные роли, принимая которые герой выполняет свое предназначение. Эти роли весьма разнообразны, в зависимости от задач, которые возникают в разные времена.

С вышеизложенной точки зрения первая задача героя заключается в том, чтобы сознательно пережить предшествующие стадии космогонического цикла, прорваться назад через эпохи эманации. Его вторая задача заключается в том, чтобы вернуться из этих глубин в современное жизненное измерение и здесь осуществлять волю демиурга и его мощь. Сила Хуан Ди заключалась в его сновидениях, это был его способ погружения в иной мир и возвращения из него. Второе рождение Вяйнямейнена отбросило его назад к восприятию изначального. В сказке тонга о женщине-улитке возвращение восходит к рождению матери, братья-герои выходят из инфрачеловеческого лона.

Подвиги героя во второй части его собственного жизненного цикла будут равнозначны глубине его погружения в первой части приключений. Сыновья женщины-улитки поднимаются от животного уровня к человеческому, они были невероятно красивы. Вяйнямейнен рождается от стихии вод и ветров, его даром была способность пробуждать и успокаивать своей песней стихии природы и человеческого тела. Хуан Ди, побывав в царстве духа, учил душевной гармонии. Будда вышел даже за пределы сферы созидающих богов и вернулся из пустоты, объявив о спасении как выходе из космогонического круга.

Если подвиги реального исторического персонажа говорят о том, что он был героем, то создатели легенды придумают для него соответствующие по глубине приключения. Они будут представлены как путешествие в чудесное царство, и, с одной стороны, их следует интерпретировать как символические, как погружение в море ночи человеческой психики, а, с другой стороны, как сферы или аспекты человеческой судьбы, которые проявляются в последующей жизни героя.

Царь Аккада Саргон (прим. 2550 г. до н. э.) был рожден матерью-простолюдинкой. Его отец был неизвестен. Отданный на волю вод Евфрата в корзине, сплетенной из тростника, он был найден пришедшим по воду Акки, который вырастил его и сделал своим садовником. Юноша приглянулся богине Иштар. И так он стал царем и императором, прославившимся, как живой бог.

Чандрагупта (IV в. до н. э.), основоположник древнеиндийской династии Маурья, был оставлен в глиняном кувшине у входа в коровник. Младенца нашел и воспитал пастух. Однажды, играя со своими приятелями в высочайшего царя на судейском месте, маленький Чандрагупта приказал, чтобы злейшим преступникам отрубили кисти рук и ступни; затем по его велению отсеченные члены тут же возвращались на место. Проезжающий мимо правитель, при виде этого необыкноенного зрелища, выкупил ребенка за тысячу монет, а дома по телесным меткам обнаружил, что мальчик – Маурья.

Папа Римский Григорий Великий (540?–604) родился от близнецов из знатного рода, которые, подстрекаемые дьяволом, совершили инцест. Ужаснувшись содеянному, мать бросила его в море в небольшой корзине. Его нашли и вырастили рыбаки, а в возрасте шести лет отправили в монастырь учиться на священника. Но он мечтал о жизни благородного рыцаря. Когда он сел в лодку, его чудом отнесло в страну, где жили его родители, и он стал супругом царицы – которая, как вскоре обнаружилось, была его матерью. После открытия этого второго инцеста Григорий в течение семнадцати лет каялся, приковав себя к скале посреди моря. Ключи от цепей были выброшены в воду; но, когда много лет спустя их нашли в брюхе рыбы, это было принято за знак свыше, совершавшего покаяние доставили в Рим, где в соответствии с установленным порядком он был избран Папой Римским.[434]

Основателя династии каролингов Карла Великого (742–814) в детстве обижали его старшие братья, и он бежал к сарацинам в Испанию. Там он стал служить посыльным у короля. Обратив дочь короля в христианскую веру, он тайно обвенчался с ней. Совершив несколько героических подвигов, юноша королевской крови вернулся во Францию, где победил своих гонителей и триумфально взошел на престол. Затем на протяжении ста лет он правил в зодиакальном окружении, состоящем из двенадцати пэров. Согласно всем описаниям, его борода и волосы были длинными и седыми. (В действительности Карл Великий был лысым и безбородым.) Однажды, сидя под деревом и верша правосудие, он выступил в защиту змеи; в благодарность она одарила его талисманом некогда умершей женщины. Этот амулет упал в колодец, который стал любимым местом пребывания правителя. После продолжительных войн с сарацинами, саксами, славянами и скандинавами не ведающий старости император умер; но вместо смерти лишь погрузился в глубокий сон, а проснется он в тот час, когда он будет нужен своей стране. В Средние века он однажды уже восставал из мертвых для участия в крестовом походе.[435]

Каждая из этих биографий представляет различные версии истории об изгнанном и вернувшемся ребенке. Это отличает все легенды, народные сказки и мифы о герое. Обычно эти истории стараются рассказать максимально правдоподобно. Но когда речь идет о герое, ставшем великим патриархом, колдуном, пророком или божественным воплощением, чудесам нет предела.

Широко распространенная иудейская легенда о рождении отца Авраама дает нам пример явного божественного вмешательства в судьбу ребенка. О его рождении Нимрод прочитал по звездам.

Так как этот нечестивый царь был искусным астрологом, то стало явным ему, что родится человек, который, когда наступит его день, восстанет против него и покажет всю лживость его религии. В ужасе перед судьбой, которую он прочел по звездам, он послал за своими правителями и управляющими и испросил у них совета в этом деле. Они отвечали и сказали: «Наш единодушный совет будет в том, чтобы ты построил огромный дом, поставил у входа в него стража и возвестил по всему своему царству, чтобы все беременные женщины отправлялись туда вместе со своими повитухами, которые должны будут оставаться с ними до тех пор, пока женщины не разродятся. Когда срок беременности истечет и ребенок родится, то повитуха должна будет убить его, если это окажется мальчик. Но если это будет девочка, то ее следует оставить в живых, мать одарить подарками и дорогими одеждами, а глашатай должен будет возвестить: “Так поступают с женщиной, которая рождает дочь!”».

Царю понравился этот совет, и он издал по всему своему царству указ, которым призывал к себе всех искусных строителей для возведения огромного дома высотой в шестьдесят локтей и шириной в восемьдесят. После того, как строительство дома завершилось, царь издал второй указ, в котором требовал собраться в доме всем беременным женщинам и оставаться там до родов. Были выставлены стражи, доставлявшие женщин в дом, и вокруг него и внутри также выставили стражу, чтобы женщины не сбежали. Кроме того, царь послал в дом повитух и велел им убивать детей мужского пола у материнской груди. Но если женщина разрешалась девочкой, то, по велению царя, ее наряжали в богато расшитые одежды и выводили из заточения с большими почестями. Не менее семидесяти тысяч детей лишили жизни таким образом.

И тогда ангелы явились пред Богом и сказали: «Видишь ли Ты, что сотворил этот грешник и богохульник Нимрод, сын Ханаана, убивший столько ни в чем не повинных младенцев?» Бог отвечал, говоря: «Да, святые ангелы, Я знаю это, и Я вижу это, ибо Око Мое не дремлет. Я созерцаю и знаю тайные вещи и вещи, что открываются, и вы будете свидетелями того, что я сделаю с этим грешником и богохульником, ибо Я обращу против него Свою десницу, дабы покарать его».

В это же самое время Фарра женился на матери Авраама, и она понесла… Когда подошло ее время, она в великом ужасе бежала из города и направилась в пустыню. Она брела долиной, пока не пришла к пещере. Она вошла в это убежище, на следующий день у нее начались схватки, и она родила сына. Вся пещера залилась светом от детского лика, как от сияния солнца, и мать чрезвычайно возрадовалась. Младенец, которого она родила, был нашим отцом Авраамом.

Его мать заплакала и сказала сыну: «Увы, родила я тебя на свет во времена царя Нимрода. Из-за тебя были убиты семьдесят тысяч мальчиков-младенцев, и я в ужасном страхе за тебя, боюсь, что прознает он о твоем существовании и убьет тебя. Пусть уж лучше ты погибнешь здесь, в этой пещере, чем очи мои увидят тебя мертвым у моей груди». Она сняла свою одежду и завернула в нее младенца. Затем со словами: «Да пребудет Господь с тобой, да не оставит Он тебя и да поможет Он тебе», – она оставила сына в пещере.

Авраам, брошенный в пещере без кормилицы, стал плакать. И тогда Бог послал к нему Гавриила, дабы тот напоил его молоком, и ангел сделал так, что молоко потекло из мизинца правой руки младенца, и тот сосал палец, пока ему не исполнилось десять дней. Затем он поднялся, осмотрелся вокруг, вышел из пещеры и пошел через долину. Когда зашло солнце и появились звезды, он сказал: «Это боги!» Но пришел рассвет, и звезды уже не были видны, тогда он сказал: «Я не буду им поклоняться, ибо это не боги». После чего взошло солнце, и он молвил: «Это мой бог, его я буду превозносить». Но солнце зашло снова, и он сказал: «Это не бог»; и, увидев Луну, он назвал ее своим богом, которому он станет поклоняться. Однако Луна скрылась, и он воскликнул: «И это не бог! Но есть Тот, Кто приводит их всех в движение».[436]

Индейцы племени черноногих из Монтаны рассказывают о победителе чудовищ по имени Кут-о-йис, которого нашли старик со старухой и стали ему приемными родителями, бросив в котел с кипятком сгусток буйволиной крови.

Тут же из котла донесся звук, похожий на плач ребенка, которого то ли поранили, то ли обожгли, то ли ошпарили. Они заглянули в котел, увидели там маленького мальчика и быстро вытащили его из воды. Они так этому удивились… На четвертый день ребенок заговорил и сказал: «Привяжите меня поочередно к каждому из этих шестов вигвама, и, когда очередь дойдет до последнего, освободившись из веревок, я стану взрослым». Старая женщина сделала так, как он сказал; привязывая его к каждому из шестов вигвама, она видела, как он рос, и когда наконец его привязали к последнему шесту, он был уже мужчиной.[437]

Народные сказки обычно или содержат этот сюжет, или в них рассказывается об искалеченном либо униженном ребенке: младший сын или младшая дочь, которых все обижают, сирота, пасынок или падчерица, «гадкий утенок» или оруженосец-простолюдин.

Девушка из народности пуэбло, которая помогала своей матери месить ногами глину для изготовления посуды, почувствовала прикосновение грязи на своей ноге, но не обратила на это внимания.

Спустя несколько дней девушка почувствовала, как что-то шевелится у нее в животе, но о рождении ребенка она и подумать не могла. Она ничего не сказала матери. Но это нечто росло в ней. Однажды утром она проснулась и почувствовала себя плохо, а в полдень родила ребенка. И только тогда ее мать узнала (впервые), что ее дочь ждала ребенка. Она очень рассердилась, но, когда взглянула на младенца, то увидела, что это вовсе не ребенок, а нечто круглое с двумя ручками, как у кувшина; это и был маленький кувшин. «Где ты взяла это?» – спросила мать. Но девушка только плакала. К тому времени вернулся отец «Ну что же, я рад, что у нее родился ребенок», – сказал он. «Но это не ребенок», – ответила мать. Тогда отец подошел, чтобы взглянуть, и увидел, что это маленький кувшин для воды. Ему очень понравился этот маленький кувшинчик. «Да он двигается», – сказал отец. Очень скоро маленький кувшин для воды начал расти. Через двадцать дней он стал совсем большим. Он мог гулять с детьми и умел говорить. «Дедушка, вынеси меня на улицу, чтобы я мог посмотреть, что происходит вокруг», – просил он. И так каждое утро дед выносил его на улицу, и кувшин смотрел на детей, а они, узнав из его разговоров, что он мальчик, мальчик-кувшин, полюбили его.[438]

Подытожим: ребенок с необычной судьбой должен провести какое-то время в безвестности. В это время ему угрожают ужасные опасности, препятствия или опала. Герой уходит в себя или вовне, в неизвестность; но все, с чем он имеет дело, окутано тьмой неизвестности. Там обитают неожиданные существа, они могуть проявлять благосклонность или строить козни, герою может явиться ангел или прийти на помощь животное, рыбак или охотник, дряхлая старуха или бедный крестьянин. Воспитанный в стае животных или, подобно Зигфриду, под землей, среди гномов, которые поливают корни дерева жизни, или же в одинокой келье (у рассказа может быть множество вариантов), юный ученик мира усваивает урок изначальных сил, которые находятся по ту сторону всего, имеющего меру и имя.

Мифы сходны в том, что исключительная способность должна столкнуться с подобным опытом и уцелеть после этого. Описания раннего детства изобилуют историями о не по летам развитых силах, талантах и мудрости героев. Геракл задушил в своей колыбели змею, которую наслала на него богиня Гера. Полинезийский Мауи поймал в силки солнце и замедлил его ход, чтобы дать своей матери время приготовить еду. Авраам, как мы знаем, познал Единого Бога. Иисус посрамил мудрецов. Маленького Будду однажды оставили в тени под деревом; его няньки неожиданно заметили, что за все время, что он пребывал там, тень не сдвинулась с места, а ребенок сидел неподвижно в йогическом трансе.

Подвиги любимого индуистского спасителя Кришны, который в раннем детстве жил в изгнании среди пастухов, составляют полный жизненный цикл. В дом Ясоды, приемной матери ребенка, пришел злой дух в образе красивой женщины, но с ядом в груди. Женщина повела себя очень дружелюбно и вскоре посадила мальчика себе на колени, чтобы покормить его грудью. Но Кришна сосал с такой силой, что высосал из нее жизнь, и она упала замертво, вновь обретя свою настоящую и отвратительную форму. Но когда ее зловонный труп сожгли, разнесся сладкий аромат, ибо божественное дитя подарило женщине-демону спасение, когда испило ее молока.

Кришна любил пошалить. Он любил похищать горшки со свернувшимся молоком, когда молочницы спали. В поисках еды, он сбрасывал все, что специально прятали от него высоко на полках. Девушки называли его масляным воришкой и жаловались Ясоде; но он всегда что-то выдумывал в свое оправдание. Однажды в полдень, когда он играл во дворе, его приемной матери сообщили, что он ест глину. Она явилась с прутом, но он вытер губы и сказал, что ничего не знает. Она открыла его испачканный рот, чтобы проверить, но, заглянув внутрь, увидела всю вселенную, «Три Мира». «Как глупо думать, что мой сын – это Владыка Трех Миров», – подумала она. Затем все снова скрылось от нее, и из ее головы сразу же вылетело, зачем, собственно, она пришла. Она приласкала мальчика и забрала его домой.

Пастухи по обыкновению поклонялись богу Индре, ведическому двойнику Зевса, царю небес и повелителю дождя. Однажды после очередного подношения ему мальчик Кришна сказал пастухам: «Индра не высший бог, хотя он и царь небес; он боится титанов. Кроме того, дождь и плодородие, о которых вы просите, зависят от солнца, что высушивает воду и заставляет ее проливаться снова. Что может Индра? Все, что происходит, определяется законами природы и духа». Затем он обратил их внимание на окружающие их реки, леса и холмы и, в частности, на гору Говардхан как на более достойные их почитания, чем далекий владыка воздуха. И поэтому они решили поднести цветы, плоды и сладости горе.

Сам же Кришна принял другую форму: он обратился в образ бога горы и принял подношения людей, между тем оставаясь среди них в своем прежнем образе и поклоняясь вместе с ними царю горы. Бог принял подношения и съел их.

Индра был разгневан и послал за богом тучи, которым приказал лить дождь на людей до тех пор, пока их всех не унесет вода. Грозовые тучи затянули все небо, и хлынули потоки воды; казалось, что близится конец света. Но мальчик Кришна разогрел гору Говардхан жаром своей неисчерпаемой энергии, поднял ее вверх своим мизинцем и предложил людям укрыться под ней.

Потоки воды, ударяясь о камень, шипели и испарялись. Ливень шел семь дней, но ни одна капля не упала на пастухов.

Тогда бог понял, что его противник, должно быть, является воплощением Изначального Сущего. Когда на следующий день Кришна вышел пасти коров, играя на флейте, Царь Небес спустился на своем огромном белом слоне Айравати и пал ниц у ног улыбающегося юноши в знак того, что подчиняется ему.[439]

Смысл этого совета поклоняться горе, а не Богу, который западному читателю может показаться странным, заключается в том, что Путь Посвящения (bhakti m?rga) должен начинаться с вещей известных и милых сердцу ступающих на этот путь, а не с далеких, невообразимых абстракций. Поскольку Бог вездесущ, Он являет себя в каком-то объекте, достойном глубокого почитания. Кроме того, именно найдя Бога внутри себя, верующий открывает Бога во внешнем мире. Это таинство иллюстрируется двойственным присутствием Кришны во время акта поклонения.

Ил. 71. Кришна держит гору Говардхан (краски, бумага). Индия, 1790 г. н. э.

Детский период жизни героя завершается, когда он возвращается или его признают, и после долгого периода безвестности открывается его истинный характер. Это событие может завершиться кризисом; потому что в результате этих событий происходит высвобождение сил, которые раньше были вырваны из человеческой жизни. Привычные стереотипы разбиваются вдребезги или теряют свою четкость; все происходящее представляется непоправимым бедствием. Однако после, казалось бы, полного крушения, осознается творческий характер того нового, что возникает, и мир снова, вопреки печальным ожиданиям, обретает свою форму в сиянии славы. Эта тема может быть символически представлена в сюжете о распятии и воскрешении самого героя, либо в том, как эти события повлияли на мир. Первую альтернативу мы находим в рассказе пуэбло о мальчике-кувшине.

Мужчины собирались охотиться на кроликов, и Глиняному Кувшинчикуу тоже хотелось пойти с ними. «Дедушка, не мог бы ты отнести меня к подножию холма, я хочу охотиться на кроликов». «Бедный мой внучек, ты не можешь охотиться на кроликов, у тебя нет ни ног, ни рук», – ответил дед. Но мальчик-кувшин настаивал: «Все равно возьми меня. Ты ведь слишком стар и делать больше ничего не можешь». Его мать плакала, потому что у ее мальчика не было ни рук, ни ног, ни глаз… Так, на следующее утро дед отнес внука на юг долины, и тот покатился. Вскоре он заметил кроличий след и покатился по нему. Тут выскочил кролик, и кувшин начал преследовать его. Как раз перед самым болотом лежал камень, кувшин ударился о него и разбился и из него выскочил мальчик. Он был очень рад, что его оболочка разбилась и что он стал мальчиком, большим и красивым. Одет он был в нарядный кильт, мокасины и курточку из оленьей кожи, на шее у него висели бусы, а в ушах – бирюзовые серьги.

Он поймал несколько кроликов, вернулся и отдал их своему деду, который, вне себя от радости, привел его домой.[440]

Космические энергии кипят в герое – воине Кухулине – главном персонаже средневекового ирландского легендарного цикла, так называемого цикла Рыцарей Красной Ветви, – они внезапно вырываются наружу, подобно извержению, ошеломляя его самого и сокрушая все вокруг.

Легенды средневековой Ирландии включают в себя: 1) мифологический цикл, который описывает переселение на остров доисторических народов, их великие сражения и свершения расы богов, известных как племя богини Дану; 2) летопись сыновей Миля, или полуисторические хроники о последнем из прибывших народов, основателях кельтских династий, которые жили до прибытия англо-норманов во главе с Генрихом II в XII столетии; 3) ольстерский цикл Рыцарей Красной Ветви, который прежде всего описывает свершения Кухулина при дворе его дяди Конхобара; этот цикл в значительной мере повлиял на развитие Артурова цикла в Уэльсе, Бретани и Англии – двор Конхобара послужил моделью для двора короля Артура, а подвиги Кухулина – для подвигов племянника Артура, сэра Гавейна (Гавейн был первоначальным героем многих приключений, приписываемых Ланселоту, Персивалю и Галаходу); 4) цикл Финна – о героических воинах под предводительством Финна Маккула; самая важная в этом цикле – история любовного треугольника (Финн, его невеста Грианни и его племянник Диармид), множество эпизодов которой дошли до нас в известной легенде о Тристане и Изольде; 5) легенды ирландских святых.

«Маленький народец» из популярного сказочного фольклора христианской Ирландии является трансформацией прежних языческих божеств, племени богини Дану.

Легенда гласит, что, когда ему было четыре года, он решил испытать в играх отряд мальчиков своего дяди, короля Конхобара, обучавшихся воинскому искусству. Взяв латунную клюшку, серебряный меч, дротик и игрушечное копье, он направился в Эманию, город, где размещался двор короля. Там он самовольно нырнул прямо в гущу мальчиков – «которые, числом трижды по пятьдесят, играли в хоккей на траве и практиковались в военном искусстве во главе с сыном Конхобара, Фолламином». Все они набросились на него. Кулаками, ладонями, локтями и маленьким щитом он отбивал клюшки, мячи и копья, что одновременно со всех сторон обрушились на него. Затем, впервые в жизни его охватило неистовство сражения (необычная, свойственная лишь ему трансформация, которая позднее будет известна как «пароксизм Кухулина»), и, прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, он уложил пятьдесят лучших из них. Еще пять отрядов мальчиков пробежали мимо короля, который сидел, играя в шахматы с Фергюсом Красноречивым. Конхобар поднялся и вмешался в это побоище. Но Кухулин не успокоился до тех пор, пока всех подростков не отдали под его защиту и предводительство.[441]

В первый же день, когда Кухулин получил настоящее оружие, он смог полностью проявить себя. Это было совершенно не похоже на невозмутимость владеющего собой человека, совершенно не похоже на шаловливые проделки Кришны. Скорее всего, и сам Кухулин, как и все остальные, впервые узнал об избытке собственной силы. Она сама вырвалась из глубин его существа, с ней следовало совладать быстро и не раздумывая.

Подобное снова произошло при дворе короля Конхобара в тот день, когда друид Катбад, пророчествуя, сказал о всяком подростке, который в этот день примет оружие и доспехи, следующее: «Имя его превзойдет имена всех остальных ирландских юношей, но жизнь его, однако, будет скоротечна». Кухулин тут же потребовал боевые доспехи. Семнадцать раз сокрушал он доспехи и оружие своей силой, пока сам Конхобар не отдал ему свои. Затем он изрубил одну за другой все предложенные ему колесницы, и лишь колесница короля оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать силу его ударов.

Кухулин приказал возничему Конхобара провезти его через далекий пограничный брод, и они вскоре прибыли к отдаленному форту, крепости сыновей Нехтана, где Кухулин отрубил головы ее защитникам. Головы он привязал по бокам повозки. По дороге обратно он спрыгнул на землю, догнал и поймал двух огромных оленей. Двумя камнями он сбил в небе две дюжины летящих лебедей. И наконец, с помощью ремней и другой упряжи привязал зверей и птиц к колеснице.

Предсказательница Левархан с тревогой наблюдала за необыкновенной процессией, которая приближалась к городу и замку Эмании. «Колесница украшена истекающими кровью головами его врагов, – объявила она, – а еще подле него прекрасные белые птицы в колеснице и к ней же привязаны два диких необъезженных оленя». «Я знаю этого воина в колеснице, – сказал король, – это маленький мальчик, сын моей сестры, который только сегодня отправился к нашим границам. Он, несомненно, обагрил кровью свои руки, и если не умерить его ярость, то все юноши Эмании погибнут от его руки». Следовало очень быстро придумать способ, как погасить его пыл; и таковой был найден. Сто пятьдесят женщин замка во главе со Скандлах «решительно разделись донага и безо всякого стесненья толпою вышли встречать его». Смущенный, а может быть, ошеломленный такой демонстрацией женских прелестей, маленький воин отвел глаза, и в этот момент его схватили мужчины и окунули в бочку с холодной водой. Бочарные клепки и обручи разлетелись в стороны. Во второй бочке вода закипела. В третьей – стала лишь очень горячей. Таким образом Кухулин был успокоен, а город спасен.[442]

Поистине прекрасен был этот юноша: по семь пальцев на каждой стопе имел Кухулин и по столько же на каждой руке; его глаза горели семью зрачками каждый, а из них каждый сверкал, подобно драгоценному камню, семью искрами. На каждой щеке у него было по четыре родинки: синяя, малиновая, зеленая и желтая. Между одним ухом и другим вились пятьдесят ярко-желтых длинных локонов, что были как желтый воск пчелиный или как брошь из чистого золота, горящая в лучах солнца. На нем была зеленая накидка с серебряной застежкой на груди и вышитая золотом рубаха.[443]

Но когда на него находило безумие, «он становился страшным, многоликим, удивительным и невиданным существом». Все у него, от головы до пят, вся плоть его и все его члены, и суставы, и сочлененья – все тряслось. Его ступни, голени и колени перемещались и оказывались сзади. Передние мышцы головы оттягивались к задней части шеи и там вспучивались буграми, большими, чем голова месячного младенца.

Один глаз так далеко погружался вглубь головы, что вряд ли дикая цапля смогла бы добраться до него, прячущегося у затылка, чтоб вытащить наружу; другой же глаз, наоборот, неожиданно выкатывался и сам собою ложился на щеку. Его рот искривлялся, пока не доходил до ушей, и искры пламени сыпали из него. Звук ударов сердца, что мощно било в нем, похож был на громкий лай служившей ему цепной собаки или на рев льва, дерущегося с медведем. В небе среди туч над его головой видны были смертельные, бьющие вверх лучи и искры ярко-красного огня, которые поднимались над ним, вызванные его кипящим, диким гневом. Волосы вставали дыбом на его голове, и если бы над ней потрясли большую яблоню, то ни одно яблоко никогда не достигло бы земли, скорее, все они остались бы на волосах, каждое пронзенное отдельным волоском, ощетинившимся от ярости. Его «яростное безумие» было написано у него на лбу, и выглядело это, как нечто куда более длинное и толстое, чем оселок первоклассного тяжеловооруженного всадника. [И наконец] выше, толще, жестче, длиннее мачты большого корабля была струя темной крови, которая била вверх из самой макушки его черепа, а затем брызгами рассыпалась на все четыре стороны света; от этого образовывался магический туманный мрак, похожий на дымчатую пелену, окутывающую королевское жилище, когда зимним днем с заходом солнца король-время сгущает сумерки вокруг него».[444]