3. НРАВСТВЕННЫЕ ИДЕАЛЫ И СОЦИАЛЬНАЯ КРИТИКА

3. НРАВСТВЕННЫЕ ИДЕАЛЫ И СОЦИАЛЬНАЯ КРИТИКА

Моральная обязанность и долг являются краеугольным камнем общественной нравственности, но они не исчерпывают ее содержание. Однако прежде чем мы приступим к исследованию других форм, мы рассмотрим возражение по поводу способа, которым мы охарактеризовали моральную обязанность. Четвероякий критерий, который мы использовали в последнем разделе для того, чтобы отличить ее от других форм социальных стандартов или правил (важность, иммунитет к сознательному изменению, добровольный характер нарушений морали и особая форма социального давления), является в каком-то смысле формальным. Он не ссылается прямо на какое-либо необходимое содержание, которое должны иметь правила или образцы для того, чтобы быть моральными, а также не связывается с какой-либо целью, которой они должны служить в общественной жизни. Действительно, мы настаиваем на том, что во всех моральных кодексах будут присутствовать некоторые формы запрещения использования насилия по отношения к людям и вещам и требования правдивости, честных отношений и сдерживания обещаний. Можно заметить, что эти вещи, при допущении лишь некоторых весьма очевидных трюизмов насчет человеческой природы и характера физического мира, должны быть существенны, если человеческие существа собираются долгое время жить вместе, в непосредственной близости; и, следовательно, было бы из ряда вон выходящим, если бы правила, обеспечивающие все это, не наделялись везде моральной важностью и статусом. Мы уже говорили об этом выше. Ясно, по-видимому, что жертвование личными интересами, которого такие правила требуют, есть цена, которую необходимо заплатить в таком мире, как наш, для того чтобы жить с другими; и защита, которую они дают (afford), является тем минимумом, который делает для таких существ, как мы, жизнь с другими стоящей. Как мы обоснуем в следующей главе, эти простые факты устанавливают ядро неоспоримой истины в доктринах естественного права.

Многие моралисты желали бы внести в определение нравственности кажущуюся столь очевидной связь между нравственностью и человеческими нуждами и интересами в качестве еще одного критерия помимо предложенных нами четырех [92]. Они бы настаивали на том, что ничто нельзя относить к нравственности, если оно не может выдержать рациональной критики в категориях человеческих интересов и не покажет, таким образом, что оно служит этим интересам (возможно, даже некоторым честным или равным образом) в обществе, чьими правилами они являются. Некоторые даже могут пойти дальше и отказаться считать моральными любые принципы или правила поведения, если выгода от действий или воздержания от таковых, требуемых ими, не распространяется за пределы отдельного общества на всех тех, кто сам желал и мог бы уважать эти правила. Мы, однако, умышленно предприняли более широкий взгляд на нравственность, чтобы включить в нее все социальные правила и стандарты, которые в действительной общественной практике проявляют отмеченные нами четыре свойства. Некоторые из них выдержат критику в свете этих предложенных дальнейших тестов, другие — нет, и могут быть признаны неразумными, или непросвещенными, или даже варварскими. Мы сделали это не просто потому, что вес слова «моральный» благоприятствует этому расширенному толкованию, но потому, что если предпринять более узкий, ограниченный взгляд, который исключил бы те правила, которые не удовлетворяют указанным выше дополнительным требованиям, это заставило бы нас разделить совершенно нереалистичным образом элементы в социальной структуре, которые действуют одинаково в жизни тех, кто живет ими. Моральные запреты на поведение, которое не может в действительности навредить другим, не только воспринимаются с тем же инстинктивным почтением, что и те, которые запрещают поведение, приносящее вред; они входят, вместе с требованиями более рационально оправданных правил, в набор критериев, с помощью которых производятся социальные оценки личности, и вместе с ними формируют часть общепринятой картины жизни, которую, как это ожидается и предполагается, ведут индивиды.

Однако истиной, причем важной, является то, что нравственность включает в себя гораздо больше, чем обязательства и обязанности которые признаются в реальной практике социальной группы. Обязанность и долг являются лишь краеугольным камнем нравственности, даже социальной нравственности, и существуют формы нравственности, которые распространяются за пределы общепринятой морали отдельных обществ. Два следующих аспекта нравственности требуют здесь внимания. Первый: даже внутри нравственности отдельного общества наряду со структурой обязательных моральных обязанностей и долга, и относительно ясных правил, которые определяют их, существуют моральные идеалы. Их реализация воспринимается уже не как само собой разумеющееся, как в случае долга, а как свершение, заслуживающее похвалы. Герой и святой — экстремальные типы тех, кто делает больше, нежели требует их долг. То, что они выполняют, не похоже на исполнение обязательства или обязанности, на что-то, что можно требовать от них, и неудача в выполнении не воспринимается как нечто плохое или как повод для критики. На более низкой ступени, нежели герой или святой, находятся те члены общества, которые заслуживают похвалы за моральные добродетели, которые они утверждают в повседневной жизни, такие, как храбрость, милосердие щедрость, терпение или целомудрие. Связь между такими признанными обществом идеалами и добродетелями и первичными обязательными формами социальных обязанностей и долга вполне ясна. Многие моральные добродетели являются качествами, состоящими в способности и предрасположенности идти дальше того, что требует долг, заботясь об интересах других людей, или жертвовать личными интересами, как того требует долг. Щедрость и милосердие суть примеры этого. Другие нравственные добродетели, такие, как умеренность, терпение, смелость или совестливость, являются в некотором смысле вспомогательными: это качества характера, проявляемые в исключительной приверженности долгу или в следовании содержательным нравственным идеалам перед лицом особого искушения или опасности.

Дальнейшие пределы нравственности ведут нас различными путями за пределы обязанностей и идеалов, признаваемых в отдельных социальных группах, к принципам и идеалам, использующимся в моральной критике самого общества; но даже здесь остаются важные связи с изначальными общественными формами нравственности. Когда мы приступаем к исследованию нравственности, принятой в нашем или каком-то другом обществе, всегда возможно, что мы найдем многое, что подлежит критике: в свете наличествующих знаний мораль может оказаться без нужды репрессивной, жестокой, суеверной или непросвещенной. Она может попирать человеческую свободу, особенно в вопросе обсуждения или исповедания религии или экспериментирования с различными образами жизни, даже когда тем самым обеспечиваются ничтожные блага для других. Кроме всего прочего, данная общественная мораль может распространять свою защиту только на членов данного общества или даже на определенные классы, отдавая рабов или крепостных на милость их хозяев. В этом типе критики, которая (даже если она будет отвергнута) определенно будет восприниматься как «моральная» критика, имплицитно содержится предположение, что установления общества, включая принятую в нем мораль, удовлетворяют двум формальным условиям; одно — условие рациональности, а другое — всеобщности. Таким образом, в такой критике подразумевается, во-первых, что социальные установления не должны покоиться на убеждениях, ошибочность которых можно показать, и, во-вторых, что защита от ущерба, которую нравственность по определению предоставляет, требуя каких-то действий или воздержания от оных, должна распространяться на всех тех, кто способен и желает сам соблюдать подобные ограничения. Такая нравственная критика общества, которая заключается в лозунгах свободы, братства, равенства и стремления к счастью, утверждает свой моральный характер исходя из того факта, что она призывает к реформе либо во имя некоторых ценностей или комбинации ценностей, которые уже признаны (хотя, возможно, и в недостаточной степени) во всех реально существующих разновидностях общественной нравственности, — либо же во имя некоторой их версии, рафинированной и расширенной настолько, чтобы удовлетворить требованиям рациональности и всеобщности.

Конечно, из того факта, что критика принятой нравственности или других социальных устоев во имя свободы или равенства сама является моральной критикой, не следует, что ее отклонение во имя других ценностей не может также быть моральным. Обвинение в ущемлении свободы может быть встречено утверждением, что жертвование свободой для социального или экономического равенства или обеспеченности оправданно само по себе. Такие различия в весе или значительности, придаваемых различным моральным ценностям, могут оказаться непримиримыми. Они могут привести к радикально разным идеальным концепциям общества и составить нравственную противостоящих друг другу политических партий. Одним из величайших оправданий демократии является то, что она допускает экспериментирование и могущий быть пересмотренным выбор между такими альтернативами.

Наконец, не все расширения нравственности за пределы обязанностей и идеалов, общепризнанных в данном обществе, должны принимать форму социальной критики. Важно помнить, что нравственность имеет свой частный аспект, проявляющийся в признании индивидом идеалов, которые он не обязательно должен разделять с другими, или рассматривать в качестве отправного пункта критики других, и еще менее — общества в целом. Жизни могут направляться посвящением их достижению героического, романтического, эстетического или интеллектуального идеалов или, что менее приемлемо, умерщвлению плоти. Здесь также можно было бы приводить доводы в пользу того, что если мы говорим о нравственности, то мы говорим так потому, что ценности, таким образом преследуемые индивидом, по меньшей мере аналогичны некоторым из признаваемых в нравственности общества, где эти индивиды существуют. Но аналогия здесь проводится, конечно, не по содержанию, а по форме и функции. Ибо такие идеалы играют в жизни индивидов такую же роль, какую нравственность играет в обществе. Они занимают наиважнейшее место, так что следование им воспринимается как долг, которому должны быть принесены в жертву другие интересы и желания; хотя обращения возможны, идея того, что такие идеалы могут быть приняты, изменены или устранены с помощью преднамеренного выбора, является химеричной; и, наконец, отклонения от таких идеалов «наказываются» теми же чувством вины и угрызениями совести, что и те, к которым общественная мораль апеллирует в первую очередь.