Утилитаризм

Утилитаризм

Утилитаризм — в том виде, как он был первоначально сформулирован философом и общественным деятелем Джереми Бентамом (1748-1832), — учит: при учете всех вариантов действий делать надо то, что принесет больше счастья, чем несчастья, всем, кого касается действие. Этот классический утилитаристский принцип при всей его кажущейся простоте имеет несколько подтекстов, на которых хотелось бы остановиться подробнее. Во-первых, утилитаризм — учение консеквенциалистское: правильность или неправильность действия определяется только и исключительно его последствиями. Правильное действие (будь это право или политика) — такое действие, которое приводит к наилучшим последствиям. Тот факт, что результат действия должен быть наилучшим или наиболее эффективным, говорит о том, что утилитаризм — максимизирующая теория. Утилитарист искренне пытается добиться наилучших последствий, используя для этого все возможности. Но недостаточно просто добиться какого-то хорошего исхода, если можно сделать больше для увеличения блага. Утилитаризм — теория собирательная и суммирующая. Это означает, что правильность действия определяется сложением всех его благих последствий (а затем вычитанием из полученной суммы всех плохих последствий того же действия). Данная теория также объективна и беспристрастна — другой видный утилитарист, Уильям Годвин (1756-1836), говорил, что нет никакой разницы, когда говорится «мне» или «мое». Согласно классическому утилитаризму, каждый, кого затрагивает то или иное действие, должен быть учтен при окончательном расчете правильности действия. Как говорил Бентам: «Каждый учитывается как один человек, и не более чем один».

Чтобы проиллюстрировать, как утилитарист рассуждает о правильности действия, рассмотрим следующий гипотетический случай. Вы — пожарный, стоящий перед горящим домом. Вы видите, что в противоположных крыльях четвертого этажа остались два человека, и, судя по скорости распространения пламени, вы успеете спасти только одного из них. В правом крыле находится дочь вашего начальника, не успевшая покинуть квартиру в начале пожара. В левом крыле находится дипломат, приехавший в город, чтобы доложить о результатах переговоров с лидерами страны, находившейся до сих пор в международной изоляции. Правители этой страны известны массовыми нарушениями прав человека и агрессивной, не чурающейся насилия, ксенофобией. Если вы спасете дочь начальника, то, конечно же, станете героем своего подразделения и, может быть, даже получите повышение по службе. При встречах вы видели в ее глазах сочувствие и некоторую симпатию, поэтому решение оставить ее погибать в огне сулит вам сильную душевную травму и неизбежно приведет к моральным страданиям — по крайней мере в первое время. Если вы спасете дипломата, то дадите ему возможность продолжить деятельность в несчастной стране и поможете тем самым предотвратить пытки и убийства, а возможно, и избежать разрушительной войны. Кого вы станете спасать?

Согласно взглядам классического утилитаризма, спасать надо дипломата. Если вы спасете его, то благих последствий будет больше, чем если вы спасете дочь своего начальника. Но как ни трудно лично вам будет сделать свой выбор, это не будет иметь никакого значения с этической точки зрения. Если вы спасете дипломата и предотвратите дальнейшие нарушения прав человека и возможность войны, то принесете больше блага и уменьшите страдания для большего числа людей. И это предпочтительнее, чем последствия другого выбора.

Конечно, настоящие этические проблемы, с которыми люди сталкиваются в реальной жизни, а не на книжных страницах, редко бывают такими простыми, как в нашем примере. Обычно приходится учитывать гораздо больше факторов и проблем, и утилитаристы хорошо сознают трудности, связанные с применением их теории на практике. Хотя сам Бентам мог иметь упрощенный взгляд на то, как индивид должен производить утилитаристские расчеты (он полагал, что когда-нибудь люди изобретут счетчик счастья, с помощью которого можно будет измерять счастье так же, как с помощью термометра измеряют температуру). Его оправданием может служить разве лишь то, что Бентам под счастьем понимал социальное и материальное благополучие. В отличие от других этических теорий утилитаризм прямолинеен и практичен, — делай то, что принесет всеобщую пользу, — им часто, явно или по умолчанию, руководствуются политики, которые столь же часто упускают из виду тонкости и нюансы, поскольку политика достаточно тупой инструмент.

За много лет теория утилитаризма не раз подвергалась ревизии — по большей части для устранения из нее излишнего упрощения сложных этических проблем. Была модифицирована также лежащая в основе утилитаризма теория ценностей, так как философы и некоторые экономисты много спорили, как понимать «пользу», к которой надо стремиться. Даже у первых утилитаристов возникали споры о ценностях, которые следует максимизировать правильными действиями. Бентам был заурядным гедонистом. Он считал, что необходимо преумножать любое счастье независимо от его происхождения и содержания. Его заботили количество и сила наслаждения, а не качество счастья. Если один человек получает больше удовольствия, наблюдая игру в бейсбол, чем другой человек, слушая Бетховена, то, — если бы у нас была возможность доставить удовольствие только одному из них, — мы должны будем выбрать зрителя бейсбольного матча. Другие ранние утилитаристы, такие, как Джон Стюарт Милль (1806-1873) и Генри Сиджвик (1838-1900), отличались более взвешенным взглядом на пользу. Милль различал высшие и низшие удовольствия. Он считал, что если образованным людям, испытавшим разные виды удовольствия, придется выбирать между удовольствием создать что-то прекрасное, что-то такое, что вызовет у других восхищение и уважение, и удовольствием сидеть дома, есть шоколад и смотреть телевизор, то большинство этих людей предпочтет первое второму. Согласно Миллю, преумножать следует высшие удовольствия. Сиджвик, который, как и Бентам, был гедонистом, проводил иное различение: утилитарист должен максимизировать не просто высшие удовольствия и ощущение счастья, но то, что Сиджвик называл «желанным состоянием сознания», — то есть сложное ментальное состояние, возникающее, когда реально удовлетворяется желание, которое индивиду давно хотелось удовлетворить.

Классический утилитаризм произвел на Сингера сильное впечатление. Вслед за Бентамом Сингер считает, что мы должны принимать во внимание последствия наших действий для тех, кто в их результате получит удовольствие или испытает страдание. При этом необходимо одинаковым образом относиться к одинаковым интересам, независимо от того, кто именно их имеет. Наделенные сознанием существа имеют интересы, в частности, интересы, направленные на получение удовольствия и избегание страданий. Так как большинство людей и животных наделены сознанием и способны получать удовольствие и испытывать страдания, то в расчет надо принимать счастье и страдания как людей, так и животных. Камни, растения и экосистемы не наделены чувствами и сознанием, а поэтому не имеют интересов, которые можно или нужно принимать в расчет. Для подкрепления своих взглядов на истинный предмет этики Сингер часто цитирует следующие впечатляющие строки Бентама:

«Может наступить такой день, когда все животные существа приобретут права, отнять которые сможет только жестокий тиран. Французы уже открыли, что черный цвет кожи не является основанием для того, чтобы человеческое существо могло быть отдано без всякого возмещения в руки мучителей. Возможно, настанет такой день, когда мы поймем, что число ног, волосатая кожа или длинное продолжение крестца также являются недостаточной причиной для того, чтобы обрекать наделенные сознанием и способные чувствовать существа на столь же мрачную участь. Что еще необходимо учитывать, чтобы провести непереходимую черту? Будет ли это способность мыслить или способность формировать суждения? Но взрослая лошадь или взрослый пес, не говоря уже о более общительных животных, являются более рациональными и разумными созданиями, чем дитя в возрасте одного дня, одной недели или даже одного месяца. Но предположим, что это не так, — как быть тогда? Вопрос заключается не в том, могут ли они мыслить, и не в том, могут ли они говорить. Вопрос заключается в том, могут ли они страдать?» (цитата из Бентама, приведенная Сингером, «Практическая этика», 49-50).

Хотя интересы всех наделенных сознанием существ должны рассматриваться с этической точки зрения, Сингер вслед за Миллем и Сиджвиком считает возможным допустить, что существуют интересы разных видов и в определении того, что является этически оправданным действием, главную роль играет разное отношение к разным видам интересов. В частности, Сингер рассматривает не только стремление избегать боли и получать удовольствие, но также интересы и желания, обращенные в будущее. Если ваши или мои обращенные в будущее желания окажутся тщетными, разочарование и душевные страдания будут отличаться от страданий, которые испытало бы существо, не обладающее представлением о будущем. Без понимания времени и вашего существования в будущем невозможно страдать от того, что ваши желания оказались неисполнимыми.

Это особенно важно при изучении вопроса об убийстве, рассмотрение которого навлекло на Сингера шквал ожесточенных нападок. Многие утверждали, что одним из серьезнейших недостатков классического утилитаризма является его неспособность объяснить неправомерность убийства. Если человека убивают тайно и безболезненно, то в данном случае не возникает негативной пользы, поскольку нет боли, которую стоило бы принимать в расчет, — а значит, с этической точки зрения нам нечего возразить против такого убийства. Оно может принести горе и опечалить друзей и родных убитого или, если убийство не сохраняется в тайне, может породить страх и тревогу, поскольку люди будут думать, что их также могут безболезненно умертвить. Но это «побочные эффекты» умерщвления, и в расчетах утилитаристов они весят тем меньше, чем большую пользу приносит убийство. Поэтому в самом безболезненном убийстве нет ничего плохого, и такое утверждение представляется большинству людей шокирующим. Как говорит сам Сингер: «Надо быть твердолобым классическим утилитаристом, чтобы упорно не замечать эту странность» («Практическая этика», 79).

Сингер, хотя он и сам твердолобый классический утилитарист, выступает за модификацию классического утилитаризма, чтобы избежать столь неприятного вывода из его посылок. Сингеровская версия доктрины, «утилитаризм предпочтения», судит действия не только по их способности максимизировать счастье и минимизировать боль, но также по их роли в поддержании интересов и в удовлетворении предпочтений (и в избегании нарушений интересов и фрустрации предпочтений). Поэтому утилитарист считает, что неправильно убивать существо, которое выказывает явное предпочтение продолжить свое существование; тем более неправильно убивать существа, которые имеют интересы и предпочтения, простирающиеся в будущее, даже в том случае, если эти существа прямо не выражают своего желания продолжать жить. Существа, способные высказывать предпочтение продолжать жить или хотя бы обладающие способностью видеть свое существование в будущем, считаются «личностями». Подобно многим философам, Сингер использует термин «личность» для обозначения существ, достигших определенного уровня мыслительных способностей. Личности сознают себя и свои мотивации, а также сознают себя индивидуумами, существующими во времени. Некоторые люди не являются личностями в этом философском смысле (например, эмбрионы, новорожденные младенцы и люди с тяжелыми когнитивными расстройствами), а некоторые животные могут, наоборот, считаться личностями (например, человекообразные обезьяны и дельфины). Перейдя от гедонистической теории ценности к теории ценности, опирающейся на удовлетворение предпочтений, Сингер смог установить, что неправильно в тайном безболезненном убийстве личности. Существа, не являющиеся личностями, имеют интересы и предпочтения избегать боли, поэтому, с учетом всех привходящих обстоятельств, неправильно причинять им боль и страдания. Однако личности имеют желания не только избегать боли и страданий, но и желание избегать смерти, поэтому в принципе неправильно не только причинять им боль и страдания, но также убивать их.