V. ЖЕМЧУЖИНА ЛОТОСА — БУДДИЗМ ВАДЖРАЯНЫ (ТАНТРИЧЕСКИЙ БУДДИЗМ)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

V. ЖЕМЧУЖИНА ЛОТОСА — БУДДИЗМ ВАДЖРАЯНЫ (ТАНТРИЧЕСКИЙ БУДДИЗМ)

Природа буддийской тантры

Тантра, иначе тантризм, — одна из наиболее захватывающих глав в долгой истории индийской духовности. Однако она трудно поддается определению ввиду такого многообразия форм, что временами она даже переходит в свою же собственную противоположность. Итак, тантрический буддизм, или ваджраяна, — эзотерическая обрядность, включающая огромное многообразие предметов культа и обрядовое поклонение пантеону божеств обоего пола, а также философию и практику спонтанности (сахаджа). Сахаджаяна утверждает, что конечную Реальность вовсе невозможно обрести посредством внешних манипуляций или даже посредством дисциплинирования ума, но ее просто нужно интуитивно прозреть как свое исконное Состояние. Словами Сарахапады (одиннадцатый век н. э.), просветленного сочинителя «Величественной Песни»:

Когда обманутые смотрят в зеркало, Они видят лицо, не отражение. Так и ум, отринувший истину, Опирается на то, что неверно. (15)

Как брамин, что посредством риса

и масла

Приносит жертву в горящее пламя, Творя средство для небесного напитка, Принимает его по собственному

хотению за конечное. (23)

Некоторые люди, что воспламенили внутреннее сердце и подняли его к родничку, Били языком по язычку навроде

соития, и путают То, что сковывает, с тем,

что освобождает, Тщеславно будут именовать себя

йогами. (24)

Нет ничего, что следовало бы отрицать,

нет ничего, Что следовало бы утверждать;

ибо Оно никогда не может быть постигнуто.

Посредством дробления разума скованы Обманутые; неделимой и чистой

• остается спонтанность. (35) [293]

Тантра — это практический путь, нацеленный на преображение человеческого сознания до тех пор, пока не предстанет во всей полноте внеумственная (аманаска) Истина. Общим для всех тантрических школ является как раз утверждение о том, что эту запредельную Истину следует искать в самом человеческом теле, а не где-то еще. Это утверждение выражает основополагающее представление традиции махаяны о том, что изменчивый мир (сансара) единосущен с конечной Реальностью, как бы она не именовалась, нирваной («затухание») либо шуньей («пустота»).

Они также разделяют другое метафизическое убеждение в том, что с эмпирической точки зрения Реальность проявляется как взаимодействие противоположностей — двух полюсов, статического мужского начала и динамического женского начала: шива/шакти или праджня/каруна. Это представление — основополагающее для всего тантрического пути (садхана).

Хотя есть немало различий между буддийской и индуистской разновидностями тантризма, главные идеи и практики у них очень сходны. Тантра отличается от других традиций Индии не из-за каких-нибудь философских нововведений, но вследствие ее явно выраженного синкретического подхода. Как замечает Агехананда Бхарати, тантра более «ценностно свободна», нежели нетантрические традиции; то есть она допускает у себя практики, которые обычно считаются запретными в духовной жизни, а некоторые являются таковыми даже в обычном мирском понимании [294]. Тантра положительно настроена по отношению к телу и выступает против пуританства. Тантрические наставники ставят самоэкспериментирование выше общественных норм, и тексты обычно предупреждают, как непосвященных, так и посвященных, что их учения радикальны и опасны. Но они также настаивают на том, что предлагают кратчайший путь к просветлению в нынешней эпохе духовного и нравственного упадка.

Священные жесты (мудры)

Использование мантр, как уже упоминалось, — важная часть тантрического арсенала психотехнических средств. Хотя мантры и предлагаются в качестве простого пути к духовному познанию, их кажущаяся простота обманчива. Непросвещенные западные подражатели восточной мудрости склонны не замечать то обстоятельство, что всякая духовная практика покоится на глубокой вере в самопреодоление. Простое бездумное повторение мантр в лучшем случае ведет к состоянию транса, а в худшем может вызвать психоз. Само допущение мантр в буддийскую практику открыло доступ другим психотехническим приемам, особенно практике священных жестов (мудра) и употреблению графических изображений (мандола) психокосмологических событий.

Подобно тому как звук обладает трансцендентным аспектом, так и положение тела в пространстве может сообщать или передавать конечные истины. Поэтому мудры, которые большей частью представляют собой положения рук (хаста-мудра), оказываются и выражением, и проводником духовных состояний. Наиболее известные буддийские мудры, часто изображаемые в иконографии, таковы:

1. Бхуми-спарша-мудра или «жест касания земли», известный еще как жест свидетельствования. Последнее название восходит к традиционным жизнеописаниям Гаутамы Будды, который прибегал к этому знаку, когда призывал землю в свидетели своей победы над Марой, духом зла. Мудра выполняется с упором правой руки на правое колено, ладонь при этом обращена вовнутрь, а все пальцы смотрят вниз, причем средний палец касается сиденья или земли.

2. Дача-мудра, или «жест даяния», который выполняется вытягиванием правой руки над правым коленом, причем ладонь обращена наружу.

3. Дхьяна-мудра, или «жест созерцания», который выполняется, когда кисти с обращенными вверх ладонями покоятся на коленях сидящего человека, причем правая кисть находится поверх левой. Оба больших пальца слегка соприкасаются.

4. Абхая-мудра, или «жест неустрашимости», то есть, жест, рассеивающий страх у других, который выполняется правой рукой, поднятой на уровень сердца с обращенной наружу ладонью, а все пальцы вытянуты вверх. 5. Дхарма-чакра-мудра, или «жест [приведения в движение] колеса Закона», который выполняется по-разному в зависимости от традиции. В Тибете обе кисти находятся на уровне груди, причем левая кисть перед правой. Указательные и большие пальцы обеих рук образуют круг и соприкасаются.

Происхождение этих положений рук неизвестно. С одной стороны, это изобретение художников, пытающихся выразить внутреннее состояние изобразительными средствами. С другой стороны, они, несомненно, оказываются плодом напряженной созерцательной практики, в продолжении которой довольно часто тело, случается, занимает определенное как статическое, так и динамическое положение, известное как крия («действие»),

Мандала: геометрия священного пространства

На языке практики майдана («круг») означает предмет для фокусирования внимания у медитирующего. В символическом плане она представляет собой каргу мироздания и психики человека. Как выразился итальянский тибетолог Джузеппе Туччи (1894–1984):

Это геометрическая проекция мира, сведенного к исходному образу. Неявно ей издавна придавался глубокий смысл, ибо когда мистик отождествлял себя с ее центром, она [мандала] преображала его и таким образом определяла исходные условия успешности его работы. Она выражает сущность космической инволюции и эволюции. Однако прибегавший к ней человек больше не желал лишь возвращения к центру вселенной. Неудовлетворенный психическим опытом, он возжелал состояния сосредоточения с тем, чтобы отыскать еще большее единство отрешенного и неотвлеченного сознания и восстановить у себя идеальное начало сущего. Таким образом, мандала предстает уже не космограммой, а психокосмограммой, чертежом распадения Одного на многое и повторного слияния многого в Одно — в то Абсолютное Сознание, полное и светлое, которое йога заставляет вновь сиять в глубинах нашего существа [295].

Устройство мандалы представляет собой созерцательный акт, при котором посвященный отождествляет себя с определенным божеством или божествами мандолы и постепенно проходит через различные психические переживания л состояния, соответствующие различным сторонам данной психокосмограммы. В конце он или она достигают центральной точки (бинду), символического семени проявленной вселенной и преддверия запредельной Реальности. Если духовный практик (садхана) преуспеет в своем предприятии, это будет моментом, когда его или ее индивидуализированное сознание растворится, и останется лишь чистое Сознание, Абсолют.

Мандалу можно создать либо начертанием ее на песке или листке бумаги, куске ткани или дерева, либо мысленным ее представлением. Последняя практика предполагает развитую способность визуализации. В любом случае построению мандалы должны предшествовать соответствующие очистительные обряды, посредством которых освящаются само место, материал, и — не в последнюю очередь — тело и ум.

Обычно в достаточно упрощенной форме мандала состоит из внешнего защитного окружения, включающего одну или более концентрических окружностей, или огненных валов, которые объемлют квадратное построение, в свою очередь заключающего в себе центральную точку (бинду) или образ. Квадрат, имеющий четверо «врат», разбит диагональными линиями, образующими четыре треугольника, каждый из которых содержит изображение отдельного божества с присущими ему знаками. Как можно видеть на любой тибетской танке [букв.: «свиток»], иначе стенной драпировке, эти мандат представляют собой сложные изображения, и их символизм еще более сложен, чем связанный с построением мандалы ритуал. По сравнению с ними индуистские янтры относительно просты, сохраняя при этом присущее им символическое содержание. О них пойдет разговор в семнадцатой главе в связи с индуистским тантризмом.

Майтхуна: священное соитие

Мантры, мудры и мандалы являются важными тантрическими

предметами. Другим значительным средством психического преображения, благодаря чему тантра и известна больше всего на Западе, оказывается практика обрядового совокупления, которая носит специальное название майтхуна и более подробно обсуждается также в семнадцатой главе.

Поведение приверженца ваджраяны далеко от традиционного; стремясь все в своей жизни обратить в средство достижения желанной цели, он не делает исключения и для таких естественных процессов, как сон, еда, испражнение и (если только он не монах) половое сношение. Энергию страстей и желаний следует направить на работу, а не тратить попусту. Каждое действие тела, речи и ума, каждое обстоятельство, каждое ощущение, каждое сновидение можно обратить на пользу дела. Этот

аспект тантрического буддизма привел к совершенно неверному смешению его со вседозволенностью. Хотя все вещи идут здесь в дело, прибегать к ним надо умело, и их правильное использование далеко от погони за чувственным наслаждением [296].

Джон Блофелд, автор вышеприведенного отрывка, обращает особое внимание в тантре на то, что использование наркотических средств наподобие мескалина может служить соответствующей цели. Действительно, «психоделические» снадобья широко использовались в духовных традициях мира, включая йогу Патанджали, хотя они никогда не рассматривались как средства, ведущие к просветлению, но были всего лишь подспорьем на духовном пути. Блофелд ссылается на свой собственный психоделический опыт, что погрузил его в состояние экстаза, «в котором проявилось полное осознание трех великих истин, что я давно принял умом, но еще никогда не переживал как самоочевидные истины». Опыт открыл ему, что действительно существует уровень бытия, на котором субъект и объект более не пребывают раздельно, что данное состояние в высшей степени блаженно, и что все, возникающее в сознании, на самом деле, лишь видимость, как утверждается в представленном ранее буддийском учении о дхармах.

Это трансцендентное познание недифференцированного бытия также является предметом и основой священного совокупления. Именно в данной практике обнаруживается «жемчужина лотоса» — вечное объятие мужского и женского начала бесконечной Реальности. Слово ваджра (тиб. дордже) в ваджраяне означает «алмаз» — вещество, которое настолько твердо, что ничто в мире не способно разбить или даже поцарапать его. Иными словами, это сама запредельная Реальность. Это высший принцип мудрости (праджня), посредством которой можно проникнуть во все и, значит, преодолеть. Это также мужская сила и эзотерическое название фаллоса.

Лотос (падма), с другой стороны, является символом как духовного раскрытия, так и женского детородного органа. Поэтому совокупление можно рассматривать, исходя из различных символических представлений. Но, прежде всего, проявление пола в блаженстве соития воспроизводит на человеческом уровне то, что всегда предстает истинным для бытия на трансцендентном уровне. Но подробнее об этом смотрите ниже.

Великие подвижники тантрического буддизма

Тантрический буддизм — плод общения между индийским буддизмом и туземной тибетской религией бон. Отсюда мы видим, что в традиции ваджраяны, более чем в любой иной буддийской традиции, произошло смешение самых возвышенных метафизических учений с самыми что ни на есть земными проявлениями оккультной практики. Это особенно бросается в глаза, когда мы знакомимся с жизнеописаниями восьмидесяти четырех маха-сиддхов («великих осуществившихся») тибетского буддизма. Они были не только просветленными существами, но и чудотворцами, обладающими всякого рода сверхъестественными способностями (сиддхи).

Так что до своего духовного обращения наиболее знаменитый тибетский йогин Миларепа (1038–1122) вселял ужас своей черной магией. Его ученичество у Марпы Толмача согласно преданию было особенно трудным, поскольку ему приходилось расплачиваться за грехи, совершаемые им на протяжении собственной практики (садхана). И тем не менее в своих «Ста тысячах песен Милы» (Мила-грубум) Миларепа, чье имя означает «одетый в рубище», прославляет своего гуру за его великую любовь и терпение. Миларепа — наиболее яркая фигура монашеского ордена кагьюпа, члены которой обычно жили затворниками в горных пещерах, проводя свою жизнь в одиноком созерцании. Начало своей родословной они относят через Миларепу к Марпе Толмачу (1012–1097), который единственный сочетал в себе интеллектуальный и духовный гений, и дальше к индийскому наставнику Марпы, Наропе (1016–1100). Учителем Наропы, в свою очередь, был Тилопа (999- 1069), у которого вовсе не было человеческого наставника, но который, по преданию, получил посвящение в высшую духовную практику непосредственно от своего избранного божества (тиб. идам; санскр. ишта-дэвата). Тилопа считается первым патриархом ордена кагьюдпа.

Кагьюдпы знамениты своей практикой чад («отсечение»), представляющей собой медитацию, при которой практикующий посредством визуализации и обряда, шаг за шагом, «расчленяет» свое собственное тело, предлагая его в качестве пищи полубожествам женского рода, дакини, и низшим существам. Остается лишь очищенное сознание, которое болы не не цепляется в страхе за физическое тело или физический мир вообще.

Орден кагьюдпа — одна из трех «красношапочных» сект тибетского буддизма, называемых так по цвету головного убора, одеваемого их членами во время церемонии обряда. Две другие секты — это школы ньингмапа и сакьяпа. Первая оказывается самым старым монашеским орденом ваджраяны, восходящим своими корнями к тибетскому монастыру Самье, где трудились над переводами санскритских писаний на тибетский великий тантрик Буддхагухья и свыше ста ученых монахов-толмачей. Древним наставником, который многое сделал для распространения буддизма в Тибете и которого часто называют основателем ордена ньингмапа, был Падмасамбхава, «Драгоценный Учитель» (Гуру Римпочхе), прибывший в Тибет в 747 г. н. э. Большинство ньингмапов составляли женатые домохозяева, которые были сведущи как в писаниях, так и в тантрических практиках. Отличительная практика ордена ньингмапа — практика дзогчен, которая стала весьма популярной среди западных буддистов. Это практика высшей из трех «внутренних» татр, а именно (в возрастающем порядке), маха-йоги, ану-йоги и ати-йоги. На этапе маха-йоги практикующий осознает, что все феномены суть эманации, порождения ума, которые являются сочетанием видимых образов и пустоты (шуньята). На уровне практики ану-йоги все видимые образы и собственные мысли практикующего распознаются как пустые (шунья), и эта пустотность тождественна Самантабхадри — женскому облику Самантабхадры, который является воплощением дхарма-каи, «тела» Реальности. Amu-йога состоит из постижения того, что все феномены появляются как сочетание видимого образа и пустоты. Она находится за пределами всякой визуализации, которую ньингмапы рассматривают низшей по сравнению с дзогченом. Но, что склонны забывать многие западные последователи, непосредственное восприятие пустотной природы ума и всего сушего предполагает огромную внутреннюю умиротворенность и ясность. Впрочем, остается место для иных форм медитации и визуализации в качестве подспорья для обретения внутреннего покоя.

Сакьяпы относят свою родословную к индийскому подвижнику Вирупе, и помимо него, к Атише Дипамкаре Шриджняне (982- 1052). Атиша родился в княжеской семье в Бенгалии, в возрасте пятнадцати лет удалился от мира, и стал монахом (бхикшу), когда ему было двадцать девять. После двенадцати лет напряженной монашеской учебы и дисциплины он прославился как ученый и подвижник. Однако, когда он постиг важность выработки бодхи-читты — воли к просветлению, то совершил тринадцатимесячное путешествие в Индонезию для получения знаний о бодхи-читте у великого их выразителя, подвижника Дхармакирти.

Самая многочисленная секта на сегодняшний день — орден гелугпа («добродетельный»), также именуемый сектой «желтошапочных», во главе которого стоит Далай-лама («Океана [сострадания] учитель»; полностью вачирдара далай-лама, букв, «держащий ваджру океан-учитель»), Свою родословную секта ведет от великого реформатора Дже Цзонхавы Лобзангдракпы (1355–1417), и индийского подвижника Атиши. Цзонхава («уроженец луковой пади») подтвердил заявление Атиши, что Тантры следует изучать после овладения Сутрами и их практиками. На основе «Светильника пути просветления» (Чжанчху ламджи тома, санскрит: Бодхи-патха-прадипа) он разработал учение «ступенчатого пути» (ширим), на котором зиждется духовная практика гелугпов. Это предельно упорядоченное учение о ступенях (рам) пути (лам) к освобождению, служащее руководством.

Незадолго до своей смерти Дже Цзонхава спросил своих главных учеников, кто из них возьмет ответственность за распространение тантрических учений. И лишь один Шейраб Сэнгэ из Джецуна вышел вперед, и получил от своего гуру все драгоценные тантрические учения. Они передавались непрерывно через линию преемственности монастыря Сэю, который наряду с многими другими обителями был разрушен во время китайского вторжения в Тибет в 1959 г. Лишь горстке монахов удалось бежать в Индию и Непал, где они создали два новых монастыря (соответственно в Калимпонге штат Западный Бенгал и Катманду). Через Шейраба Сэнгэ тантрические учения были переданы также другим монастырям и теперь образуют становой хребет традиции гелугпа.

Дже Цзонхава написал множество трудов, включая свой магнум опус[297] «Ступени великого пути», влиятельный труд «Существо толковых разъяснений» и «Ступени тантры». В 1409 г. в возрасте пятидесяти двух лет он основывает знаменитый монастырь Галдан [298], где некогда обитало около четырех тысяч насельников. Он также основал два других известных монастыря — Дрепунг (1416) и Сэра (1419). После их полного разрушения китайскими коммунистами они были воссозданы в Индии.

Реформы Дже Цзонхавы, прежде всего, были нацелены на восстановление монашеских обетов и дисциплины, возвращение ясности мышления и воскрешение чистой тантрической практики среди тибетцев. Его особо беспокоила сексуальная практика тех, кто занимался высшей тантрической йогой (ануттара-йога-тантра), поскольку она расходилась с идеалом монаха.

Шесть йог Наропы

Подвижник Наропа заслуживает нашего особого внимания, поскольку его имя связано с учением о «Шести йогах Наропы» (наро чодруг) [299]. Оно изложено в тибетском тексте «Компендиум шести учений», который в 1935 г. перевел Кази Дава-Самдуп, а введение к нему написал У. Й. Эванс-Вейтц, и который содержит следующие практики:

1. Йога внутреннего жара (тумо): эта практика сочетает визуализацию и дыхательные упражнения. Используя избыток вырабатываемой посредством полового воздержания биоэнергии, йогины представляют мысленно среди всего прочего половинку буквы а тибетского алфавита, заставляя ее ярко пылать до тех пор, пока их тело не наполнится полностью огнем, чтобы затем наполнить им и сам космос. Наконец, они берут под контроль этот огонь, постепенно уменьшая его, покуда тот не канет в саму пустоту. Практика вырабатывает достаточное количество внутреннего, психофизического жара, который позволяет йогинам медитировать нагими подолгу, при температуре значительно ниже нулевой отметки на высокогорье Гималаев. Некоторые экспедиции вернулись с заснятыми кадрами этого необыкновенного человеческого умения. Практика предполагает глубокое знание «ветров» (тиб. лунг; санскр. прана, вайю) и тонких каналов (тиб. ца; санскр. нади), а также психоэнергетических центров (тиб. цакхор; санскр. чакра)

2. Йога иллюзорного тела (гьюлю): созерцая плоское изображение своего тела в зеркале, которое дает иллюзию наличия трехмерности, йогины начинают воспринимать свой образ как возникающий между зеркалом и ими самими. В итоге они созерцают конечную иллюзорность, или пустотность своего тела. Это в конечном счете ведет к отождествлению себя с «алмазным телом» (тиб. дордже-йи то; санскр. ваджра-кая) абсолютной Реальности.

3. Йога сна (милам): чтобы выявить иллюзорность бдения и сна, йогины по собственной воле погружаются в сон, не утрачивая своей осознанности. Они тщательно контролируют события во сне. В последние годы исследования того, что называется «сновидением при не полностью выключенном сознании, иначе бодрствованием во сне» показали, что можно вмешиваться в собственный сон осознанно и даже управлять происходящими там событиями.

4. Йога ясного света (ёдсал): эта практика предваряет опыт, который, как говорят, присущ всем непосредственно в момент смерти, когда умирающий видит на мгновение сияющее белое свечение, которое является формой самой трансцендентной Реальности. В йоге ясного света адепты вступают на уровни

осознанности, где можно наблюдать это свечение, и таким образом подготавливают себя к посмертной встрече с Пустотой в ее лучистой форме, тем самым избавляясь от опасной привычки убегать от нее в испуге, не признавая пустоту как свою истинную природу.

5. Йога промежуточного состояния (бардо): эти практика тесно связана с йогой ясного света. Адепты и здесь знакомятся с посмертными феноменами, будучи еще живыми, и вследствие своей «осведомленности» способны проникнуть сквозь воображаемые образы, которые одолевают их в посмертном состоянии бардо. К тому же знание данной йоги наделяет йогинов силой влиять на свою посмертную судьбу, включая выбор рождения вновь в человеческом облике в определенных условиях. Обычно различают шесть [миров] бардо: (а) обычное состояние бодрствования, покоящееся между рождением и смертью; (b) состояние сна, которое находится между глубоким сном и бодрствованием [милом бардо]; (с) состояние забытья, которое называют «состоянием реальности» (чёнид бардо), поскольку здесь ум возвращен своей истинной природе; (d) состояние становления ([луюн-]сидпа бардо), во время которого человек в потустороннем мире переживает всякого рода фантасмагорические и зачастую ужасающие видения — все являющиеся порождениями ума; (е) состояние созерцания ([тингецин-]самтам бардо), которое представляет собой состояние внутренней уравновешенности, сопровождаемое отрешением органов чувств от внешнего мира; и (0 состояние рождения (кинай бардо), которое ограничено периодом от оплодотворения женской яйцеклетки до момента рождения (или, точнее, перерождения). Эти бардо управляются кармическими склонностями человека. Однако первое, второе и четвертое бардо также открывают особые возможности для духовной практики и роста.

6. Йога переноса сознания (пхова): посредством сложных визуализаций в сочетании с регуляцией дыхания йогины направляют био-энергию к макушке головы. Эта сугубо потаенная техника должна вести к реальным изменениям в строении тела. Как замечает Джон Блофелд:

Эта йога практикуется некоторое время почти всеми посвященными. При наступлении смерти в соответствии со своим умением они могут перенести себя в мир сияющего света, в видимое бытие или, по меньшей мере, в желательное для себя воплощение. Ибо, если они полностью овладеют данной йогой, то сумеют перенести сознание через отверстие, что можно открыть в области стреловидного шва на макушке головы, где сходятся две теменные кости, или, при меньшем умении, через иные части тела, из которых наименее желательные — задний проход и фаллос. Сама практика проводится ежедневно, покуда не появится признак успеха в виде истечения лимфы или крови из упомянутого темечка. То, что такое действительно происходит и что самопроизвольно открывается небольшое отверстие в голове в результате такой практики, подтверждено рядом надежных свидетелей в Китае и сопредельных одновременно Индии и Тибету областях [300].

Техники наподобие шести йог Наропы — составная часть того, что именуют путем формы (цин-лам). Существует также бесформенный путь, состоящий из возникающего время от времени распознания явленных объектов как трансцендентной Реальности… Эта схожая с дзэн дисциплина также называется чаггьяй-ченпо (сокр. чаг-чен;

санскр. маха-мудра, «великая печать»). Установка усматривать совершенное тождество между феноменальным миром и трансцендентной Реальностью вырабатывает внутренний иммунитет ко всякого рода страху и сомнению. Она укореняет практиков в их истинном бытии, которым является совершенное блаженство.

На этом заканчивается наше краткое ознакомление с неортодоксальными традициями буддизма и джайнизма. Следующая глава возобновляет историческое повествование об индуизме со времени двух великих эпосов Индии — Рамаяны и Махабхараты.