Восток и Запад

Восток и Запад

Ныне во всех континентах, во всех районах Земного шара организованы и функционируют "кружки по изучению великих идей чучхе товарища Ким Ир Сена", "исследовательские институты по трудам товарища Ким Ир Сена", "общества читателей трудов товарища Ким Ир Сена", движение за изучение идей чучхе уже вышло из рамок кружковой деятельности и расширяется в порядке зонального и континентального общего движения...

С каждым днем увеличивается число читателей бессмертных классических трудов великого вождя товарища Ким Ир Сена.

Журнал "Корея", №10 (229), 1975 г.

Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева еще не был окончен, а огромный, всеохватывающий к нему интерес в Англии рос от часа к часу...

Надо ли говорить, что сегодня в Англии нет ни одной столичной газеты, которая бы не отвела место на первой полосе репортажам, посвященным работе форума советских коммунистов, как правило, с портретами Генерального секретаря ЦК КПСС на трибуне съезда.

"Комсомольская Правда", 26 февраля 1976 г.

Если бы Советский Союз был единственной страной на Земном шаре, то, возможно, что уже сделанные им шаги на пути к стационарному тоталитаризму оказались бы необратимыми.

Однако действительное положение в мире не так мрачно. Страны свободного мира все еще занимают ведущее положение в мировом хозяйстве и культуре, и пока они сохраняют это поло­жение, победу тоталитаризма ни в какой "отдельно взятой" стране нельзя считать окончательной. Тоталитаризм не стал еще общемировой нормой, тоталитарным странам приходится считаться с мировым общественным мнением.

Эволюционирующее мировое общество предъявляет ко всем странам требования, которые не могут быть удовлетво­рены на пути застойного тоталитаризма. Поэтому, если тотали­таризм не захлестнет весь мир, то, надо полагать, свежий воз­дух рано или поздно проникнет и в Советский Союз, и в Ки­тай. Противное возможно только в случае жестокой изоляци­онистской политики со стороны тоталитарных стран. Реальна ли эта возможность? Сколько бы ни пытались китайцы или ко­рейцы убедить себя и других, что свет льется на современный мир с Востока, они прекрасно понимают, как понимаем и мы, что исторический процесс, охвативший сейчас весь мир, есть вестернизация, усвоение и распространение культуры, возник­шей в Западной Европе. Распространяясь, западная культура впитывает в себя некоторые элементы восточных культур. Это, конечно, очень важно для будущей глобальной цивили­зации, но не меняет того факта, что в формирующейся культу­ре активной стороной является культура Запада, а не Востока. Тоталитарные страны — это фронтовые зоны формирующейся культуры, отсюда вытекают основные черты отношения чело­века в этих странах к человеку "тыла", центральной зоны. Это смесь болезненного ощущения своей неполноценности со здо­ровым ощущением своей энергии, своего желания "догнать и перегнать". Длительный, систематический изоляционизм в по­добной ситуации немыслим.

Для тоталитарных стран, как и для стран Третьего мира, Западный мир является единственным и естественным масшта­бом, мерой всех вещей. Самовосхваление советской пропаган­ды, ее попытки внушить, что "социалистические" страны ста­ли центром мировой культуры,— не больше, чем один из при­емов выполнения ею основной задачи - дезинформации насе­ления. До какой-то степени она достигает цели, и от "простого человека" можно иногда услышать словесные формулировки в этом смысле. Но в глубине души все без исключения знают, где масштаб и где точка отсчета. Знают это и вожди. Для вож­дей тоталитарных стран очень важно, чтобы изучение их "вели­ких идей" расширялось "в порядке зонального и континенталь­ного общего движения" и чтобы их еще не оконченные докла­ды вызывали в западных странах "огромный, всеохватываю­щий интерес", который бы "рос от часа к часу". А также, чтобы ни одна столичная газета не упустила случая напечатать их порт­рет.

Два обстоятельства играют роль в возросшей - и возрас­тающей — чувствительности советских руководителей к общест­венному мнению на Западе.

Во-первых, произошел переход от революционной фазы советского общества к стационарной фазе. В революционной фазе многое прощается как временное, переходное. Накал страстей так велик, что на его фоне внешние воздействия теря­ются. Определенная доля изоляционизма в такие периоды неизбежна, общество замыкается само на себя. Стационарная фаза предъявляет новые требования к взаимодействию с внеш­ним миром, его роль увеличивается.

Во-вторых, изменились настроения в важных для Советско­го Союза кругах западного общества. Советское государство никогда не было равнодушно к своему образу в западном ми­ре, оно и возникло как "прорыв цепи мирового капитализма", лозунг мировой революции не сходил со сцены в течение многих лет после октября 1917 года. Неверно думать, будто Сталин не заботился о престиже СССР на Западе: просто в тех кругах, на которые он опирался, то есть среди рабочих и левой интел­лигенции, этот престиж был неизменно высок, несмотря на все совершаемые режимом Сталина зверства. Желание верить в то, что первое в мире социалистическое — без кавычек — го­сударство в самом деле существует, было так велико, что люди отказывались признавать очевидные факты и восторженно аплодировали палачам. Пакт 1939 года с Гитлером был силь­ным ударом по престижу Советского Союза, но разгром фа­шистской Германии, героизм, проявленный народом в войне, и его тяжелые жертвы реабилитировали режим — хотя это и нелогично — в глазах многих людей на Западе. Возросло вли­яние иностранных компартий, которые тогда все без исключения рассматривали КПСС как единственно возможный образец для подражания и славословили Сталина. В 1945 году Теодор Драйзер обратился к председателю коммунистической партии США Фостеру с просьбой принять его в партию. Он писал:

"Вера в величие и достоинство человека всегда была руководящим принципом моей жизни. Логика моей жизни и моей работы привела меня в коммунистическую партию".³ И это в то время, как разработанная сталинцами массовая технология растаптывания человека, унижения его достоинства стали основой стабильности нового общества!

Только после XX съезда КПСС в 1956 году (бессмертное деяние Хрущева) стала пелена постепенно спадать с глаз. Эпо­ха гарантированных аплодисментов кончилась, и для поддер­жания престижа руководство оказалось вынужденным идти на уступки общественному мнению.

Политическое и культурное взаимодействие с внешним ми­ром делает необходимым и экономическое взаимодействие. Стараясь не слишком отстать от западного уровня жизни, мы ввозим пшеницу; стараясь угнаться за научно-техническим про­грессом, мы ввозим компьютеры; стараясь не выглядеть дика­рями, мы следим за западной модой и снабжаем верхний слой общества заграничной одеждой, обувью, косметикой, предме­тами домашнего обихода и т. п. В результате совокупного действия всех этих факторов западный мир продолжает оста­ваться фокусом, центром притяжения в психологии советско­го человека. Поездки за границу и особенно в страны Запада -одна из главных приманок, с помощью которых власти со­здают послушную им прослойку интеллигенции и постоянный рычаг воздействия на нее.

Трудно представить себе, чтобы кто-то из главных начальни­ков в СССР взялся систематически свертывать и обрезать кон­такты с Западом. Он не найдет в этом деле поддержки. В борь­бе за власть изоляционистские лозунги возможны, они прак­тически не отделимы от призыва к завинчиванию гаек. Дескать, "распустили народ", и все из-за этих контактов с Западом. Можно допустить, что такого сорта демагогия будет использована, чтобы кого-то столкнуть сверху, а кого-то поставить вместо него. Но будет наивен тот, кто примет эти слова все­рьез: они лишь прием в борьбе, тактический ход. Как только новые люди окажутся у власти, логика вещей заставит их нала­живать и углублять контакты с Западом. (Я не обсуждаю здесь конкретных политических вопросов, таких как отношения с Китаем, а ведь они играют далеко не последнюю роль.) Так бы­ло с Хрущевым, так обстоит дело с Брежневым, так будет при его преемниках в предвидимом будущем.