Частная собственность на средства производства и трудовая теория стоимости

Частная собственность на средства производства и трудовая теория стоимости

Чтобы обосновать необходимость разрушения чего-то, надо усмотреть в нем некое активное зло, коренной принципиаль­ный порок. Такой порок Маркс усмотрел в частной собствен­ности на средства производства, которая по, его утверждению, вступает в непримиримое противоречие с общественным харак­тером производства. Теоретическим обоснованием этой кон­цепции является трудовая теория стоимости, принадлежащая Адаму Смиту, но развитая Марксом и ставшая неотъемлемой частью марксизма . По Марксу, истинная стоимость товара, которую он отличает как от "потребительной стоимости", так и от рыночной цены, есть количество "общественно необходи­мого труда", затрачиваемого на изготовление этого товара. Парадоксально, что эта теория возникла и получила призна­ние в момент начала расцвета капитализма, то есть как раз тогда, когда она стала ошибочной, утратила право на сущест­вование! Ибо продукт производственного цикла пропорционален, грубо говоря, сумме  С + V . В докапиталистическую эпоху член С был мал, и поэтому можно считать, что произ­водственная стоимость пропорциональна затраченной рабочей силе V : продукт производится работой. Но в эпоху капитализ­ма именно член С является решающим: машины производят продукцию! Зачем же понадобилась Марксу трудовая теория стоимости? Чтобы доказать, что капиталист грабит рабочего. Если признать, что полный продукт пропорционален С + V , то есть в стоимостном выражении

Р = k(С + V),

 где k — коэффициент воспроизводства, то и прибавочный продукт, или прибавочная стоимость, будет пропорциональ­на С + V:

m=Р-(С+V)=(k-1)(C+V).

 Но тогда получается, что владелец капитала С имеет право по крайней мере на пропорциональную часть прибавочной стои­мости. Чтобы избежать этого вывода, Маркс и проводит черту между "потребительной стоимостью" и якобы "истинной" стоимостью, определяемой количеством затраченного рабочего времени. Затем он постулирует, что стоимость, содержащаяся в С, просто переходит один к одному в конечный продукт, а прибавочная стоимость m  пропорциональна вложенному труду V ; коэффициент пропорциональности m/V носит назва­ние нормы прибавочной стоимости. Это, конечно, чисто мета­физический постулат, не имеющий никакого реального смысла. Именно "потребительная стоимость" товара, его материальная форма, является той стоимостью, ради которой он производит­ся и которая участвует в процессе ценообразования на рынке. Прибавочная стоимость в этом смысле отражает свойство раз­вивающихся систем увеличивать со временем свою массу и про­изводить новые материальные формы. Рабочее же время, заклю­ченное в товаре, остается невидимым, когда товар поступает на рынок; оно влияет на цену лишь косвенно, через свое влия­ние на предложение. И уж конечно, нет никаких разумных ос­нований помножать рабочее время на норму прибавочной сто­имости: время, в отличие от материи, не обладает свойством самовоспроизведения. При попытке вычислить норму приба­вочной стоимости мы должны вводить в рассмотрение конечный продукт, который пропорционален не V , а С + V, из-за чего возникает множество противоречий и нелепостей. Эти не­лепости становятся особенно очевидны, когда речь заходит о труде организатора, об изобретении новых машин, об автоматических линиях и т.п.

В логике Маркса заслуживает внимание то, что он борется с капиталистической собственностью, опираясь на понятие соб­ственности, апеллируя к собственническому инстинкту, а отнюдь не пытаясь подняться над ним. Стать выше собственности — это значит увидеть и объяснять другим, что собственность есть просто форма управления предметной компонентой цивилиза­ции, которая, как и всякая форма управления, может транс­формироваться постепенно. Принять такой подход — значит стать на путь реформ: прогрессивный подоходный налог, высо­кий налог на наследство, ограничение на право распоряжаться крупной собственностью и т. п. Но нет худшего зла для рево­люционера, чем реформы, и нет худшего ругательства, чем ре­формизм. Марксисты доказывают, что капиталист грабит рабо­чего, то есть отнимает его собственность; что прибавочная сто­имость, которая в капиталистическом обществе считается при­надлежащей капиталисту, на самом деле принадлежит рабочему. Это метафизическое "на самом деле" сохраняет мистику собст­венности, опирается на нее. Вытекающий отсюда лозунг обрат­ного грабежа — грабить награбленное или экспроприировать экспроприаторов - встречает у различных слоев населения поддержку, обратно пропорциональную культуре.