Глава 12а
Глава 12а
«Ну и муть», - подумал, просыпаясь, Сакуров. Проснувшись окончательно, он посмотрел на будильник. Минутная стрелка валялась на подоконнике, но часовая показывала, что времени чуть больше девяти утра. Старинная мебель, люстра и кроссовки логично отсутствовали. Зато тарахтенье не прекратилось.
- Машина, что ли? – пробормотал Константин Матвеевич, кое-как оделся и вышел во двор. Он привычно задрал голову вверх, определяя погоду. Наверху едва-едва трепетали опушённые молодой зеленью ветки ракит. Сквозь них проглядывало синее небо с редкими облаками на нём. Константин Матвеевич констатировал хорошую погоду и зашёл в сортир. После сортира Сакуров решил выйти на улицу и посмотреть: что это за машина и к кому это приехали, к Жорке, учительше или Миронычу?
- Что называется: сон в руку, - хмыкнул Константин Матвеевич, наблюдая раздолбанную иномарку, застрявшую в навозной жиже передом к Лопатино, задом к Серапеевке. Рядом стояла телега: значит, пастухи уже пришли, попили чайку (или ещё чего) и умотали в поле, пасти своё стадо бестолковых тёлок. В это время из иномарки, буксующей в навозной жиже, вылезло двое пацанов, они толкнули, и иномарка стала разворачиваться, развернулась и покатила обратно в деревню. Подъехав к избушке Мироныча, машина тормознула, и из неё вылез третий пацан. На крыльцо своей избушки выполз Мироныч.
«Пришёл», - мысленно комментировал Сакуров, наблюдая почти немую сцену: тачка продолжала тарахтеть на холостом ходу, поэтому беседы между пацаном и Миронычем Константин Матвеевич не слышал. Зато видел всё хорошо, потому что расстояние между их с Мироныча избами составляло не более пятидесяти метров. Мироныч, одетый по своему крохоборскому обычаю в какое-то совершенно непотребное рваньё и, как всегда, недели две небритый, с нечёсаными сивыми патлами, разводил руками. Что выражало при этом лицо старого сквалыги, Сакуров не мог видеть даже со своим стопроцентным штурманским зрением, но наверняка что-нибудь донельзя постное. Пацан был прикинут по последней пацанской моде местного значения: в спортивные штаны с резинками у щиколоток и каким-то замысловатым пёстреньким рисуночком на бедре и в облегающую маечку.
«Чего ему надо?» - подумал Сакуров, свернул козью ножку, подпалил её и, дымя самосадом, направился в сторону иномарки, имея в виду помочь Миронычу, буде тот окажется в затруднительном, в силу своей физической ветхости, затруднении.
«Он, конечно, сволочь ещё та, но как – никак односельчанин», - соображал Константин Матвеевич, равняясь с избушкой бывшего воина-интернационалиста. В это время Мироныч показал на Жоркину избу и даже назвал своего соседа по имени. Приблизившись к месту действия, Константин Матвеевич смог лучше разглядеть пацана, беседующего с Миронычем: малый театрально гнул пальцы, имел под майкой хорошо очерченный ранний живот, шею не сильно накачанную, а причёску под ноль. Говорил пацан – большую часть разговора Сакуров уже слышал – на местном диалекте.
- Ты смотри, дед, если чо – на кладбище сам побежишь, - говорил пацан.
- На мой счёт можете не сомневаться, молодой человек, - продолжал разводить руками старый хрыч.
- Если бы я сомневался, мы бы сейчас по-другому говорили, - хорохорился пацан, - потому что я человек конкретный. А в той избе кто живёт?
Он ткнул пальцем в дом учительницы.
- Очень перспективная дама, - словоохотливо сообщил Мироныч, - но она приедет только в начале июня.
- Ладно, мы тоже подъедем, абось (28) не дальний край.
С этими словами пацан сел в раздолбанную иномарку, иномарка взревела, как бомбардировщик перед взлётом, и подкатила к Жоркиному крыльцу. Сакуров, дойдя до Жоркиного дома, дальше не пошёл. Он дождался, когда машина остановится, и приветливо улыбнулся водителю. Водитель презрительно сплюнул, а из иномарки снова вылез давешний пацан. Следом за ним выкатился ещё один, прикинутый похоже, но имеющий на стриженой голове чубчик торчком. Не сильно накачанную шею второго украшала золотая цепь из чистого рандоля.
- Ты кто? – процедил пацан с цепью и ткнул пальцем в живот Сакурова.
- Живу я здесь, - сдержанно возразил Константин Матвеевич.
- Где?
- Он живёт в следующей избе! – крикнул Мироныч, затем отвесил поклон Сакурову и издали поздоровался: - Здравствуйте, Костя!
- Здравствуйте, Мироныч! – вернул приветствие Сакуров.
- Иди домой, - кратко велел Сакурову пацан с цепью, - мы с тобой позже потолкуем.
- Да, нечего тут демонстрацию устраивать, - высунулся из тачки ещё один пацан, тоже в майке и тоже лысый.
- Не понял, - слегка напрягся Сакуров.
- Ты чо, тупой?! – стал заводиться пацан с цепью.
- Эй, граждане, чё за дела? – показался на своём крыльце Жорка.
- Здравствуйте, Георгий! – подал голос Мироныч.
- Здравствуй, старая сволочь! Ты когда успел притащиться?
- Да я уж тут часа два, - не обиделся бывший директор советского завода. – И всё на ногах. Дел, знаете ли, невпроворот. Крутишься, крутишься, а конца даже близко не видно. Да ещё аденома простаты с поносом одолели…
- Я удивляюсь, как ты при твоём рационе от дизентерии ещё не околел, - перебил Мироныча Жорка.
- Это ты Жорка? – наехал на бывшего интернационалиста пацан без цепи.
- Ну, я.
- Фермер?
- Да какай я на хрен фермер? – удивился Жорка.
Пацаны, и с цепью, и без неё, и тот, кто высовывался из тачки, одновременно повернулись к Миронычу. Тот ласково улыбнулся и кивнул головой.
- А дед говорит, что фермер, - повысил голос пацан с цепью.
- Ну, раз говорит, значит, фермер, - неожиданно согласился Жорка, и в его глазах появился нехороший блеск. Сакуров, ещё не понимая, в чём всё-таки дело, но ориентируясь на выражение лица соседа, подвинулся к нему поближе. Заодно он посчитал пацанов. На всякий случай. Их оказалось столько, сколько их уже видел Константин Матвеевич, ровно четверо: двое засветились в виде толкачей за околицей, а двое, условно говоря, в качестве переговорщиков.
- В общем, так, - принялся излагать пацан без цепи, - теперя мы в вашей деревне будем осуществлять над всеми здешними фермерами крышу.
«Не понял», - искренне не понял Сакуров.
- Наконец-то! – дурашливо воскликнул Жорка, давно уже всё понявший. – Ну, отцы, сколько же вас можно ждать? А мы тут маемся-маемся, лишний раз боимся из дому выйти и всё думаем: когда же у нас, сердешных, крыша появится? Так это вы, значит, будете?
«Ну, Мироныч, ну, гадёныш! – наконец-то, осенило Сакурова. – Теперь понятно, почему учительница перспективная дама».
- Да, это мы, - важно ответил пацан с цепью, не имеющий, очевидно, к юмору никакого отношения.
- Ну, спасибо Мишке! – воскликнул Жорка и махнул рукой в сторону пастбища. – Это я его сам попросил, чтобы он о крыше похлопотал. Кто теперь ему будет должен за посредническую деятельность, я или вы?
Пацаны смешались, переглянулись, потом тот, который высовывался из машины, сказал:
- А чо это мы? Вы тут сами нас ждали, значить, сами Мишке и выставляйте.
- Ну, мы, так – мы, – не стал кочевряжиться покладистый Жорка. – С вами-то как будем сотрудничать?
- Вот это другой базар, - заволновались пацаны, а четвёртый тоже высунулся из кабины.
- В общем, мы тут составили список на семерых крепких хозяев и одну богатую дачницу…
Говорил пацан с цепью. Говоря про список, он невольно поворотил свой розовый поросячий фейс в сторону избы Мироныча. Упомянув богатую дачницу, пацан кинул взгляд через плечо на избушку учительницы.
- …Ну, и чтобы у вас не было проблем с теми, кто вас захочет обидеть или посягнуть на ваше крепкое хозяйство, будете платить нам по тыще в месяц.
- С учётом индексации, - подсказал пацан из машины.
- Да, с учётом её, а то инфляция, понимаешь…
- Ясное дело! – угодливо хихикнул Жорка, а Сакуров подумал, что тот чересчур уж затягивает комедию. – Вам, как и прочим теперешним хозяевам жизни, негоже страдать от какой-то инфляции.
- Ясное дело, - согласился пацан без цепи. – Как насчёт денег?
- Вот насчёт денег вам невероятно повезло! – радостно сообщил Жорка. – Смешно сказать, но у меня как раз собралась та сумма, которую вы прикидываете получить со всей нашей деревни.
- Ну? – приятно удивился пацан с цепью.
- Я в разное время назанимал денег у наших крепких хозяев, а сегодня хотел со всеми рассчитаться, - на ходу сочинил Жорка. – Как раз по тыще задолжал. Но, раз вы приехали, придётся отдать всё вам. Я думаю, наши крепкие хозяева мне только спасибо скажут. Да и вам не надо будет свою помойку возле каждого крыльца тормозить.
- Так это же…
- Так давай…
- А чо, в сам деле, чтобы, значить…
- Так это можешь потом со всех сам собирать, а нам…
Пацаны разволновались пуще прежнего и загомонили все вместе.
- Ну, всё, договорились, - успокоил пацанов Жорка, - и вы можете спокойно ехать домой. Только сначала скажите номер вашего банковского сейфа, куда я тотчас перегоню деньги с помощью пневматической почты. Ну, и впредь буду перекачивать бабки согласно достигнутой договорённости и с учётом индексации…
- Какова тебе ещё банковского сейфа?
- Куды это перегонишь?
- Это какая тут у вас пневматическая почта? (29)
- Ты, это, давай деньги, да мы поехали!
Пацаны уже все четверо стояли возле своей раздолбанной иномарки и не просто волновались, а возбуждённо топтались на месте и протягивали к Жорке свои розовые не натруженные ладошки.
- Я не понял, - уточнил Жорка, - вы хотите наличными?
- Да, наличными! – дружно завопили пацаны.
- Ну, нет, так дело не пойдёт! – твёрдо заявил Жорка. – Я привык работать исключительно в цивилизованном формате. Так что или говорите номер своего банковского сейфа, или проваливайте.
- Ты, мужик, это, тово, кончай дуру ломать, - осердились пацаны, - а то, гляди, наживёшь неприятности.
- Это когда я их ещё наживу, - ухмыльнулся Жорка, - а у вас они уже начались.
Пацаны минуту изображали немую сцену, потом снова потянулись к Жорке, но уже с менее миролюбивыми намерениями, нежели просто получить в лапу. А Жорка только того и ждал.
Когда-то в пору их с Сакуровым первого знакомства Жорка рассказал, что, когда валялся при смерти в госпитале, ему было видение то ли ангела, то ли какого-то святого духа. Так вот: ангел или святой пообещал Жорке задержку на этом свете, но в обмен на Жоркино обещание, что оставшуюся жизнь Жорка проведёт миролюбиво. Жорка пообещал и теперь ни в одну драку не лез первым. Но, если у него возникало желание подраться, он сначала кого-нибудь просто провоцировал, а потом умывал руки. Вернее, руку.
В общем, Жорка дал в пятак ближнему пацану, и пацан послушно улёгся на мать сыру землю. Второго уложил сдерживавшийся до последнего момента Сакуров. В это время на улице появились Семёныч и дядя Гриша. Гриша как появился, так смылся, а Семёныч припустил во всю прыть и вскоре, ничего не спросив, полноценно участвовал в избиении не очень умелых местных рэкетиров. Мироныч наблюдал за побоищем оттуда, откуда кивал пацанам, и его рожа изображала какую-то постную благодать. А пацаны оказались не только не очень умелыми рэкетирами, но и на ногах плохо стояли.
- Кто такие? – наконец-то, упыхавшись пинать всех подряд, поинтересовался Семёныч.
- Рэкетиры, - сообщил Жорка и закурил. Пацаны лежали возле своей иномарки и не подавали признаков жизни. Кое-кто, правда, прикрывал голову. Кое-кто поджал ноги так, чтобы не получить по заветному месту. И все четверо время от времени подглядывали через зажмуренные глаза за несостоявшимися жертвами рэкета.
- Ах, гады! – взвыл Семёныч, прошёлся по кругу, а потом уточнил: - Кого рекетируют?
- Нас… хотели, - сказал Сакуров и одолжился у Жорки сигаретой.
- Нас? Эти?! Ах, козлы! – задохнулся от возмущения Семёныч и снова принялся пинать пацанов. Те негромко крякали в ответ и только поворачивались «удобней».
- Куда их теперь? – кровожадно спросил Семёныч, вконец умаявшись пинать рэкетиров.
- Надо погрузить их в тачку, а тачку отогнать подальше, чтобы здесь не маячила, - предложил Жорка.
- Точно! – воодушевился Семёныч. – Костя, ты водить умеешь?
- Да.
- Тогда ты поедешь на этой…
Семёныч пнул рэкетирскую иномарку.
- …А я на своей – следом. Доезжаем до Лопатинского моста, ты из этой тачки вылезаешь, и мы её с моста сталкиваем. А там такой омут…
- Ты бы телевизор поменьше смотрел, – сказал Жорка.
- Ну, вот чего ты постоянно лезешь? – завёлся с пол-оборота ещё горячий Семёныч. – Чего ты всё постоянно портишь!? Нет, ну чего ему надо? А, Костя?
- Ладно тут руками размахивать, - одёрнул односельчанина Жорка, – лучше признайся, что иномарку водить не умеешь.
- Кто – я?! – завопил Семёныч.
- Тогда гони её сам до Лопатинского моста и сам её в омут сталкивай, - сказал Жорка. – Только сначала у Мишки разрешения спроси. Сдаётся мне – это его кореша.
- Что?! Да как ты… Да Мишка…Да это, чтоб ты знал, такой человек!
- Лучше б не знал.
- Вот ведь гандон! – поддакнул Сакуров и вспомнил, как Жорка легко расколол рэкетиров насчёт наводчика. – Это ж надо такую подляну устроить.
- Это ещё не подляна, - отмахнулся Жорка, - это всего лишь шутка.
- Кто – шутка? – не понял Сакуров и пнул близлежащего рэкетира.
- Да нет, эти как раз всерьёз хотели присосаться. Это Мишка так пошутил. Вернее, скажет, что пошутил.
- Скажет?!
- А ты думал, он скрывать будет?
- Ни хрена себе…
- Именно. Однако чё с этими делать?
И Жорка пнул другого рэкетира.
- Слышь, мужики, - отозвался рэкетир, - на хрена с нами чо-то делать? Может, мы сами поедем?
- Так поезжайте с Богом, - разрешил Жорка. – Чё зря на земле валяться?
- Так мы поехали?
Пацаны оживились и, не вставая полностью, стали подвигаться к тачке.
- Ах, козлы! – снова закипел Семёныч.
- Поезжайте! Костя, держи Семёныча…
Когда рэкетиры отвалили, к месту недавнего побоища подошли Гриша и Мироныч. Семёныч принялся повествовать, как он всех тут уложил, Жорка с Сакуровым помалкивали. Гриша минуты две послушал Семёныча, а потом не выдержал и стал вставлять в речь соседа реплики касательно собственных былых подвигов, когда он в одиночку разгонял толпы пьяных хулиганов. Мироныч продолжал изображать постную благодать. Сакуров огляделся и увидел Варфаламеева. Тот торчал возле своего дома и всматривался в происходящее, пытаясь определить, сулит ли его продолжение выпивкой? Затем Сакуров увидел Мишку. Рыжий великан сидел верхи на своей статной кобыле и неторопливым шагом приближался к северной околице. Вид при этом у Мишки был совершенно сказочный.
«Этакий красавец-богатырь, а такая сволочь», - невольно подумал Сакуров и поймал себя на мысли, что он не может окончательно связать хлебосольного Мишку с определением «сволочь».
- А ты чего раззявился? – неожиданно спросил Мироныча Жорка.
- Это вы мне? – переспросил Мироныч.
- Тебе, тебе. Что, думаешь, прикинулся бедным родственником, сбагрил рэкетиров по нашу душу и – до свиданья?
- А я ему… А он мне… - продолжал горячиться Семёныч.
- Он мне сюды, а ему ка-эк хрясь… - тоже вошёл в раж Гриша.
- Как? – прикинулся дураком Мироныч.
- Молча, - не отставал от старичка Жорка. – Я вот расскажу учительнице, как ты её сдал рэкетирам в виде богатой дачницы. Что, думаешь, она не расскажет об этом своему зятю? А у неё зять, сам знаешь кто…
- Жорочка, миленький! – перепугался Мироныч и молитвенно сложил руки. – Не говорите, пожалуйста!
Мироныч был в курсе зятя. Он также знал о нравах, царящих в среде столичных младобуржуев, которые, в отличие от местных коллег-альтруистов, не постеснялись бы ни ветхостью потенциального донора своих стартовых капиталов, ни его полом.
- Литр водки.
- Хорошо.
- Водки, понял?
- Понял.
- Притащишь самогон – сделка аннулируется.
- Х-хорошо, - с трудом согласился Мироныч.
- А сейчас – два стакана твоей дряни Варфаламееву, - продолжил мучить старого сквалыгу злопамятный Жорка.
- Жорочка, миленький! – снова взмолился Мироныч. – У меня здесь ничего нет!
- Нет – значит, и базара нет. Приедет учительница и…
- Ладно!
- А чего это два стакана одному только Варфаламееву? – чутко отреагировал Семёныч.
- Ну, я пошёл? – на всякий случай поинтересовался Гриша
- Да, иди, - разрешил Семёныч, не собирающийся поить Гришу чужой самогонкой, которой могло оказаться мало.
- Ну, и Семёнычу за его героизм не мешало бы, - сказал Жорка. Сам он пить дрянной самогон не собирался. Сакуров в этом был полностью солидарен с Жоркой. А вот Семёныч с Варфаламеевым пили всё, что пахло спиртным.
- Тогда я им по одному стакану налью? – искательно вякнул Мироныч.
- Сказано по два, значит – по два, - твёрдо возразил Семёныч. – Петька!
- Ай?
- Гони сюда, сейчас похмеляться будем!
- Бегу-бегу!
В это время к толпящимся подъехал на своей кобыле Мишка.
- А я смотрю-смотрю и понять не могу: что тут у вас происходит? – запел он.
- Да вот, рэкетиры приезжали, начали с Мироныча, но пожалели, как убогого, и стали на нас наезжать, - принялся повествовать Семёныч, - потому что Мироныч, оказывается, всех нас, кого можно рэкетировать, сдал с потрохами…
- Сдал? – ахнул Мишка и зашёлся в заливистом смехе. – А вы чо?
- А мы… - задохнулся Семёныч и повторил рассказ про героическое побоище с главным действующим лицом в виде самого себя.
- Неужели в лёжку наваляли?! – не верил Мишка.
- Еле ноги унесли! – хвастал Семёныч.
- Зря вы с ними так сурово, - продолжая смеяться заливисто и звонко, словно невинное дитя, сказал Мишка.
- Это ещё почему? – хмуро спросил Жорка.
- Да это серьёзные ребята, и связи у них в авторитетной среде имеются, - сообщил Мишка.
- Да на х… я их видал! Да мы… Правда, Жорка?! – снова загорячился Семёныч. В это время к ним подвалил страждущий Варфаламеев.
- Ну? – спросил он.
- Сейчас старый хрен выдаст тебе два стакана бесплатно, - сказал Жорка. – Повторяю: бесплатно. А это значит, что никаких десятков яиц ты ему должен не будешь. Понял?