Глава 14
Глава 14
Сакуров, не желая договориться с домовым в виде трёхколёсного чайника до белой горячки или какой-нибудь хронической шизофрении, снова решил завязать. Тем более, работ становилось всё больше и больше. А Сакуров, в отличие от односельчан, не мог пить и работать одновременно. Жорка тоже, из-за своей контузии, после сильных пьянок по два дня отлёживался в своей избе, после чего (в силу регулярных пьянок с обязательными адаптационными периодами) у него случался недокорм в подворье и кое-какие прорухи в огороде. Добрые соседи добросовестно докладывали о том Жоркиной супруге, и та пилила своего кормильца почём зря.
В общем, дабы не надрывать супругу на дополнительные вопли и не запускать хозяйства, Жорка тоже завязал. Они с Сакуровым пахали как звери и попеременно гоняли в столицу, толкая зелень и ранние овощи. Толкать всё это добро в Угарове из-за местной политики цен не имело смысла. Зато в столице стали всё чаще возникать проблемы с реализацией товара. И если в первые демократические дни всякий желающий чего-нибудь продать мог встать в любом людном месте, то постепенно столичные власти стали наводить порядки. Они, власти, поняли, что рыночный хаос хорош, но в меру. То есть, пускать в него всякую сельскохозяйственную шушеру и бедных городских бабушек, всё-таки, не стоит, потому что он хоть и хаос, но тоже не резиновый. К тому же если всякий желающий начнёт иметь демократию, то кто тогда будет кормить демократов?
В силу вышесказанного столичные власти толкнули бывшие колхозные рынки богатым беженцам из бывшего советского Закавказья. И на бывших колхозных рынках уже стало трудно встретить бывшего колхозника из Тамбовской области или даже с Поволжья. Зато на «переделанных» торговых площадках появились отчаянно жестикулирующие продавцы киви, бананов, ананасов и даже экзотического авокадо.
В принципе, на «переделанном» рынке мог встать и бывший тамбовский колхозник, но цена за постой выросла настолько, что бедные российские селяне норовили разгрузиться где-нибудь рядом с вокзалом, куда прибывали пригородные электропоезда из разных концов Московской области и других областей, пограничных с Московской. Но их, прибывших, стали строго гонять новые российские милиционеры. При этом прибывший бывший российский колхозник вставал перед решением «альтернативной» задачи: он мог пойти на бывший колхозный рынок или отстегнуть новому российскому милиционеру. Таким образом, столичные власти решали две проблемы: во-первых, вопрос о милицейском бунте из-за смешной зарплаты отпадал сам собой, во-вторых, городская казна могла надёжно пополняться частью средств опухающих от прибыли новых столичных владельцев бывших колхозных рынков.
К тому времени количество отчаянно жестикулирующих торговцев киви, бананами, ананасами и даже экзотическим авокадо достигло миллиона, они дружно забили все овощные с плодово-ягодными щели, поэтому бывшие российские колхозники, не умеющие отчаянно жестикулировать, плюнули на возню с конкуренцией и стали устраиваться к вышеупомянутым торговцам в качестве охранников, ларёчников, подносильщиков и подметальщиков. Но не всякому сельскому труженику удавалось устроиться подметальщиком, поэтому неустроенные селяне продолжали маяться со своими урожаями в районах московских вокзалов и на задворках бывших колхозных рынков. Вместе с ними маялся Сакуров.
Но сначала, как уже говорилось выше, всё складывалось хорошо. Поэтому в первый свой приезд Константин Матвеевич легко толкнул тридцать килограммов раннего зелёного лука прямо возле спуска в подземный переход у Павелецкого вокзала. Он выручил кучу денег, сел в электричку и с двумя пересадками добрался до станции Кремлево. В Кремлево он прибыл ночью. Покупок Константин Матвеевич не делал, путешествовал налегке, поэтому он не стал ждать утреннего вагончика, а пешком одолел оставшиеся двадцать вёрст и ещё затемно был дома.
Потом со своей зеленью ездил Жорка и тоже толкнул её где-то возле своего дома у входа на их местный бывший колхозный рынок.
После Жорки снова рванул Сакуров, он взял с собой килограммов двадцать ранних огурчиков, встал у знакомого перехода, но не тут-то было. К ним, торговцам всякой огородной мелочью, подканал здоровенный мент в новомодном бронежилете и разогнал всех на хрен. Не тронул мент почему-то цыган, торгующих палёной парфюмерией, и каких-то барыг, спекулирующих за таксу в карман менту пивом и водкой.
А Сакуров сунулся на ближайший рынок, но, узнав плату за постой, равную двум третям его возможной выручки, от рынка отвалил и, бегая по округе от ментов, таки распихал свои огурцы.
В тот день он опоздал на свою электричку, и ему пришлось заночевать в сквере, потому что по новым порядкам в залы ожидания стали пускать только транзитников за дополнительную отстёжку. Рано утром Константин Матвеевич погрузился на первую электричку и только вечером был дома.
Через неделю свои огурцы повёз Жорка.
Приехал он через три дня на бровях и злой, как собака.
А наутро, выставив литр водки, рассказал, что подрался возле своего рынка с новой русской охраной.
- Вот, мразь! – разорялся Жорка в кругу односельчан в виде Варфаламеева, Семёныча и Сакурова. – Прихожу на своё место у входа в рынок, встаю, а мне сообщают, что здесь уже занято. Ну, я побоку, продолжаю стоять, а потом смотрю: едет на моё место плоскоголовый бегемот с тележкой и с сильным скандинавским акцентом заявляет, чтобы я освободил площадку. Я спрашиваю: чего это, дескать, ради? Он отвечает, что так надо. И если я не освобожу место, он будет вынужден позвать охрану…
- Со скан… див… накским… акцентом, это откуда? – поинтересовался Семёныч.
- Оттуда! – раздражённо буркнул Жорка и машинально глянул на Сакурова.
- Козлы! – согласился Сакуров.
- Ай-я-яй! – фальшиво посочувствовал Семёныч и принялся наливать по третьей, пропуская завязавшего Сакурова. Он наливал и еле сдерживал злорадный смех: чё, дескать, разбогател?
- Сволочи, - поддержал Сакурова Варфаламеев, не сводя глаз со своего стаканчика.
- А я говорю: вызывай, на хрен! Ну, смотрю, канает один, морда тоже как у бегемота, и вежливо велит мне проваливать, потому что место занято. Занято, говорю? Но кем оно может быть на хрен занято, когда я тут стоял ещё тогда, когда вас обоих в помине здесь не было?!
Жорка хватанул стаканчик и закурил.
- Ну? – напомнил о продолжении рассказа Сакуров, в то время как Семёныч принялся рассказывать Варфаламееву один случай из своей богатой событиями таксмоторной жизни, касающийся базарной темы. Тема касалась группы тогдашних узбекских колхозников, сдуру сунувшихся в такси к Семёнычу. Эти узбеки чем-то не потрафили Семёнычу, за что он их якобы часа два пинками гонял вокруг Выставки Достижений Народного хозяйства.
- А он, дескать, или уйдёшь, или буду применять силу, - продолжил Жорка.
- А ты?
- А я: дескать, применяй, если тебе не совестно наезжать на инвалида Афганистана.
- Так и сказал? – не поверил Константин Матвеевич. Он достаточно изучил Жорку и знал, что тот терпеть не может давить на жалость.
- Ей-богу! А фигли было делать?
- А он?
- А он: мне, дескать, всё это по барабану, потому что теперь человек человеку волк и не хрен мне перед ним, платным охранником частного предприятия, козырять своим советским прошлым.
- Вот, блин!
- Ну, в общем, он опрокидывает ногой ящик с моими огурцами, получает от меня в репу, потом прибегают ещё двое и, пока я с ними колбасился, приехал наряд милиции.
- И что?
- Что-что? Отволокли в отделение. Хорошо, у меня там знакомые, иначе отметелили бы до посинения, да ещё штраф за хулиганство выписали бы.
- Ни хрена себе, - сник Сакуров. Жорка, конечно, как-нибудь устроится толкать свою сельхозпродукцию, потому что местный, но как теперь быть ему, Сакурову?
- Я потом узнал, что этот упырь, похожий на бегемота, какой-то дальний родственник нынешнего хозяина нашего рынка, - сообщил Жорка. – Он, зараза, и за место на рынке не платит, и стоит, где ему выгодней.
Жорка налил себе водки, посмотрел на оживлённо беседующих Семёныча с Варфаламеевым, выпил и снова закурил.
- Слышь, а не пора ли нам в шахту за проволокой сходить? – напомнил Жорке Сакуров. – Скоро картошка поспеет, неплохо было бы подумать об аренде грузовика.
- Да, блин, я уже и не знаю, что у нас из этой затеи выйдет, - сказал Жорка. – Ведь если в Москве такой бардак, представляешь, что в Мурманске творится? А у меня, как назло, в Мурманске ни одного однополчанина.
- У меня есть, - не очень уверенно возразил Константин Матвеевич, имея в виду однокашников, распределившихся в Мурманский Трансфлот.
- Ну, тогда другое дело, - слегка воодушевился Жорка. – В эти выходные должна моя приехать. Провожу и пойдём. Устраивает?
- Конечно!
Сакуров успел заработать кое-какие деньги, но, чтобы вылезти из нищеты, в каковой он фактически пребывал с момента начала демократических реформ, потребовались бы гораздо больше денег.
- Может, выпьешь? – спросил Жорка.
- Да ну её! – испуганно замахал руками Константин Матвеевич.
- Эй, вы пить будете?! – окликнул Жорка Семёныча с Варфаламеевым.
Сакуров ещё раз съездил в столицу, с грехом пополам толкнул очередную партию огурцов, вернулся в деревню и снова занялся огородом. Одновременно Константин Матвеевич продолжал ремонтировать сараи, где он, надеясь на выручку от затеянной с Жоркой спекуляции, хотел поставить двух поросят и поселить птицу. Хорошо, железнодорожники постоянно обновляли шпалы, и материала для ремонта сараев у Сакурова хватало. Он научился пользоваться глиной вместо нормального раствора и к середине августа сараи, построенные на месте порушенного родового подворья, выглядели вполне прилично. Семнадцатого августа они с Жоркой планировали сходить в шахту. Вернее, в ночь с семнадцатого на восемнадцатое. Потом собирались оперативно вырыть картофель, нанимать грузовик и мотать в Мурманск.
Погода в намеченную для похода за металлом ночь выдалась исключительная: тепло, сухо и темно, как в жопе негра. Жорка договорился с Семёнычем на предмет тачки, и ветеран Московского таксопрома обещал быть на своей «ниве» в назначенный час в назначенном месте.
Вышли без чего-то десять. С собой взяли два фонаря, моток верёвки, монтажку, топор и кувалду с длинной ручкой. Без чего-то двенадцать Жорка показывал Сакурову полузаваленный вход в одну из штолен бывшей шахты.
- Я тут маленько уже пошарил, - раскололся он. – Больше того: надыбал кое-какую информашку об этом занюханном Клондайке.
- Надыбал у кого? – поинтересовался Сакуров, испытывая лёгкий мандраж законопослушного гражданина, вынужденного пойти по скользкой криминальной тропе.
- Ясное дело, у металлистов.
- Ну?
- В общем, эти шахты уже пусты на девяносто процентов, только в этом месте кое-что осталось.
- Очень интересно, - пробормотал Константин Матвеевич, хотя ему было совсем не интересно, а довольно жутковато. Особенно после того, как он попытался заглянуть в провал на месте бывшей штольни. Провал этот напоминал неровную воронку с узкой змеевидной щелью. Раньше тут имелись какие-то капитальные сооружения и металлический короб, о чём свидетельствовали характерные «фундаментальные» руины, углубления и обломки. Но от короба осталось одно воспоминание, основная часть капитальных сооружений тоже сгинула, отчего вид змеевидной щели в недра неизвестно чего нагонял дополнительную жуть. Да ещё Жорка приберёг на закуску.
- Но самое интересное, что металл ни искать, ни собирать не надо, - сообщил бывший воин-интернационалист, подыскивая удобную железяку, к которой хотел привязать верёвку.
- Что ты говоришь? – не очень радостно удивился Сакуров.
- И его, металла, почти полтонны.
- Иди ты!
- В общем, с момента металлической лихорадки все районные шахты застолбили три местных авторитета, три родных брата, - принялся повествовать Жорка, привязывая один конец верёвки к обрезку швеллера, торчащему из засыпанного бетонированного основания. – Но так как братьев всего трое, а металла до хрена, они стали сдавать участки в аренду.
- Как? – не понял Константин Матвеевич, светя Жорке фонариком. Свет фонарика с трудом разжижал кромешную тьму в нужных местах, а небо над головами старателей лишь издевательски подмигивало им подслеповатыми звёздами.
- Молча. Хочешь добывать металл – идёшь к братанам, они выдают тебе план участка вместе с правом на нём работать, но за это ты должен сдать им весь металл по их цене. Усёк?
- Нет. Или тут есть какие-то другие братаны, которые тоже принимают металл?
- Нету, - сказал Жорка и стал вязать другой конец вокруг монтажки, топора и кувалды. Наблюдая, как Жорка работает, Сакуров не переставал удивляться, как ловко он обходится с помощью одной руки.
- Значит, у нас братаны примут металл по более высокой цене, если мы сможем доказать, что он не с их шахты? – уточнил Константин Матвеевич.
- Нет.
- Тогда какого хрена мы тут занимаемся незаконным шакальством без ведома братанов?
- Такого, что мы не будем сдавать металл братанам, а повезём его в Рязань, - обрадовал Сакурова Жорка.
- А Семёныч в Рязань поедет?
- Поедет. Я ему пообещал две банки тормозной жидкости. Ну, не считая водки…
Жорка, привязав к другому концу верёвки монтажку с топором и кувалдой, стал спускать их в щель.
- А почему металл не надо искать? – вспомнил Сакуров.
- Потому что его уже нашли и сложили в двух местах. Но так как металл собирали нелегитимные пацаны вроде нас с тобой, то братаны их завалили.
- Что?! – переспросил Сакуров и ему стало ещё страшней, хотя был он не из пугливых.
- Завалили, говорю. Эти, которые вроде нас с тобой, были какими-то залётными. И всё бы ничего, но шумели они здорово. А рядом с ними оказались артельщики из законных. Ну, они братанам и доложи. В общем, приехали братаны на место лично, вошли через главный вход, нашли этих, завалили их, а металл оставили. Пока…
- Ну, ты меня утешил! – негромко воскликнул Константин Матвеевич и огляделся по сторонам.
- Да не ссы ты! – возразил Жорка. – Вот если бы мы через главный вход попёрлись, тогда другое дело.
- А здесь нормально?
-Да.
- Тогда какого фига мы сразу не приехали сюда на Семёныче?
- Соображаешь? А если бы засекли? А так он приедет в нужное время, мы мухой грузимся и – ищи нас. Ладно, я полез вниз.
- А на хрена тебе кувалда? – решил поинтересоваться Сакуров.
- Да там в одном месте проход завалило. Чтобы добраться до металла, надо будет пару стоек повышибать.
- Что-о?! Это как?
- Да всё нормально! – отмахнулся Жорка. – Я уже был здесь и всё прикинул. Вышибу стойки, кое-где грунт сместится и образуется проход. Я так думаю…
- Я не понял. Ты что – маркшейдер?
- Да нет. Но я же был диверсантом. И нам в учебке преподавали горное дело.
- Ты в учебке полгода кантовался? – спросил Константин Матвеевич.
- Да.
- А сколько времени вам там преподавали горное дело?
- Четыре часа.
- Да, специалист ты ещё тот, - поёжился Сакуров.
- Да, ещё тот, - не стал спорить Жорка, заткнул фонарик за пазуху и по пояс засунулся в жуткую щель. – В общем, так, - на прощание напутствовал он приятеля, - если меня там не завалит, я тебя позову. Кстати, фонариком зря не свети…
С этими словами он интенсивно заработал ногами по породе, помогая себе задницей, и, перехватывая рукой верёвку, пропал из виду.
«Ни хрена себе! – подумал Сакуров. – А если завалит? Интересно, знает его жена о его авантюрах?»
Константин Матвеевич выключил фонарик и нахохлился над щелью, тревожно прислушиваясь к окружающей ночной действительности. Метрах в пятистах от места их с Жоркой незаконного предприятия проходило шоссе, и по нему нет-нет да проезжали редкие автомобили. Когда фары, появившись на несколько секунд в ночи и осветив унылую местность вокруг заброшенных шахт, снова исчезали, темень становилась ещё гуще. Радости во время ожидания Жоркиного зова это не прибавляло.
«Закурить, что ли?» - подумал Сакуров, и в то же время почувствовал, как земля под ним дрогнула. Потом ещё и ещё. Затем из щели пахнуло какой-то дрянью, а спустя минут пять томительного ожидания из подземелья послышался глухой Жоркин голос:
- Спускайся, давай! Слышишь?
- Ну, слава Богу! – пробормотал Сакуров, сунул фонарик за пояс и полез вниз.