1. Принцип развития как основа построения системы категорий. Проблема «начала», исходной клеточки системы

1. Принцип развития как основа построения системы категорий.

Проблема «начала», исходной клеточки системы

Как было сказано в первом разделе настоящей книги, уже в «Нищете философии» в связи с критикой взглядов Прудона Маркс высказывает важные мысли о построении системы экономических категорий на основе принципа развития.

Отправляясь от тех экономических категорий, которые были выработаны буржуазной классической политической экономией, Прудон поставил перед собой задачу привести эти категории в логический порядок. Это, с его точки зрения, означало, что они должны быть рассмотрены не как готовые, а в их генезисе и развитии, как переходящие друг в друга. Задача была поставлена правильно. Такая постановка прямо вытекала из требований диалектического метода, сформулированных в «Науке логики» Гегеля. Но вместе с задачей Прудон заимствовал у Гегеля также специфически-идеалистический способ ее решения, причем основательно запутав его. Согласно Прудону, экономические категории приводятся в движение чисто логическими стимулами. Из диалектического движения простых, элементарных категорий рождается группа категорий, из группы категорий – ряд категорий, а из ряда – их система. Система логических категорий лежит в основе всего движения и развития категорий экономических. Экономические категории – это узоры, расшитые по канве логических категорий.

Верно, конечно, что экономическая теория должна быть логически стройной, что ее категории связаны друг с другом определенной логической последовательностью. Ленин придает очень большое значение выведению категорий: «Категории надо вывести (а не произвольно или механически взять) (не „рассказывая“, не „уверяя“, а доказывая), исходя из простейших основных…» (3, XXIX, 86). Но вопрос заключается в том, как понимать это выведение одних категорий из других, на каком основании строить всю систему выведения. Всем своим построением «Капитал» отвечает на этот важнейший вопрос диалектической логики, и не только всем своим построением в целом, но и каждым более или менее крупным шагом анализа.

Прежде чем перейти к рассмотрению того, как этот логический принцип осуществляется в «Капитале», мы обратимся к одному примеру осуществления этого принципа в истории нашей партии. При обсуждении на VIII съезде Программы партии Ленин отстаивал предложение, чтобы в Программе была дана характеристика не только современного империалистического этапа капитализма, но капитализма вообще и даже товарного производства вообще. Аргументация его представляет собой замечательный образец диалектического соединения логического и исторического подхода к решению теоретически-практической задачи.

Исторически, подчеркивал Ленин, дело обстояло так, что товарное производство родило капитализм, а капитализм пришел к империализму. Но суть совсем не в том, чтобы эпически описать ход истории, – не для этого он включается в программу боевой партии. Суть в том, что жизнь необычайно сложна и полна зигзагов, изломов, – речь идет о текущей жизни, о практике социалистической революции. И вот для того, чтобы в этих изломах и зигзагах не затеряться, надо «сохранить общую перспективу, чтобы видеть красную нить, связывающую все развитие капитализма и всю дорогу к социализму…» (3, XXXVI, 47).

Восприятие истории не в описательном плане, а в перспективе для получения того фокуса, в котором надо рассматривать практические и теоретические задачи, и есть не что иное, как логическое отражение исторического процесса.

Мы подошли теперь к тому пункту, от понимания которого зависит все остальное: надо было найти – и Маркс нашел – тот способ, который позволяет представить историческую последовательность в форме логической последовательности. Речь идет о теории так называемой клеточки, зародыша.

Какими бы сложными путями ни шло историческое развитие, во всяком случае ясно одно – ничто на свете не может появиться, если для этого нет предпосылок. Сначала должна быть возможность чего-нибудь нового, а затем при наличии соответствующих условий эта возможность превращается в действительность. Превращение возможности в действительность представляет интерес в двух планах: при исследовании становления данной общественной формы и при исследовании перехода от нее к другой общественной форме.

Отсюда вытекает и логический ход мысли, смысл логической последовательности, порядок исследования экономических категорий. Мы начинаем с простейших категорий, т.е. с таких, которые выражают отношения более низкой ступени развития и допускают переход к более сложным категориям, соответствующим более высокой ступени исторического развития. Изучение условий покажет, каким образом логическая дозволенность перехода к более сложной категории превращается в логическую необходимость.

Так как исторически товар существует раньше денег, а деньги раньше капитала, то и логически необходимо исследовать сначала категорию товара и заключенные в ней возможности перехода в категорию денег, а отсюда – в категорию капитала. Ленин писал об этом: «…„товарное производство“ вообще есть и логически и исторически prius (предшествующее. – Ред.) по отношению к капитализму» (3, VI, 221).

Маркс не ограничивается одним только констатированием исторических фактов перехода от одних отношений к более сложным и зрелым, он анализирует более простые и абстрактные категории, и анализ этот показывает, почему эти простые категории должны были перейти в более сложные, какие имеются для этого основания.

Сошлемся на два примера.

При исследовании формы стоимости в историческом аспекте речь идет о ступенях развития форм обмена, а в логическом – о возможностях для будущего появления денежной формы стоимости, обнаруживаемых логическим путем уже в простой форме стоимости. Ленин неоднократно отмечал на примере развития формы стоимости, что у Маркса логический анализ не подменяется историческим, а исторический анализ не подменяется логическим – Маркс занимается логическим, теоретическим анализом, но на железной основе исторических фактов.

Другой характерный пример отражения исторической последовательности в теоретически-последовательной форме – порядок рассмотрения в «Капитале» таких категорий, как стоимость и цена производства. Фактически в обществе, где господствуют капиталистические производственные отношения, действуют одновременно и во взаимной зависимости отношения, которые выражены в обеих этих категориях. Но в каком порядке анализируются эти категории в «Капитале»? На протяжении первого и второго томов все исследование строится без привлечения категории цены производства. В третьем томе, «с одной стороны, обособлены издержки производства как часть этой стоимости, с другой стороны, развита цена производства как превращенная форма стоимости товара» (2, XXV, ч. I, 178). Затем, подвергнув категорию цены производства чисто теоретическому анализу и доказав, что в ее основе лежит стоимость товаров, т.е. что категория цены производства должна логически выводиться из экономической характеристики категории стоимости, Маркс обращается к истории и заявляет, что категория стоимости предшествует категории цены производства не только логически, но и исторически. «Обмен товаров по их стоимостям или приблизительно по их стоимостям требует… гораздо более низкой ступени, чем обмен по ценам производства, для которого необходима определенно высокая степень капиталистического развития… Таким образом, независимо от подчинения цен и их движения закону стоимости, будет совершенно правильно рассматривать стоимости товаров не только теоретически, но и исторически как prius цен производства» (2, XXV, ч. I, 193 – 194).

Ясно, что исследование начинается с простого, абстрактного, но остается неясным, какое именно абстрактное понятие должно быть принято за начало, которое явилось бы исходным пунктом для всего логического процесса. Где тот критерий, с помощью которого можно было бы установить, что именно данное, а не какое-нибудь другое абстрактное понятие должно быть принято за начало исследования? Ответ на этот вопрос необходимо искать в принципе единства логического и исторического, в гносеологической природе диалектического метода. «С чего начинает история, с того же должен начинаться и ход мыслей…» (2, XIII, 497).

Однако в самой истории имеется много разных сторон, каждая из которых могла бы быть принята за начало. Какую из них выбрать? Стало быть, надо найти принцип, позволяющий установить сторону действительности, искомую в качестве начала. А для этого надо иметь в виду, что Маркса интересуют в «Капитале» два ряда законов: во-первых, законы тех явлений, которые составляют прямой предмет исследования, а именно законы капиталистического производства, и, во-вторых, законы перехода от одной социальной формы к другой, т.е. от старой формы к данной форме и от данной формы к новой форме. Его интересует настоящее, но в тесной связи его с прошлым и будущим.

Таким образом, если исследование начинает с того же, с чего начинает история, то надо начать его с того, чт? служит переходом, связующим звеном между предшествующим и настоящим, с такой стороны старого, которая есть вместе с тем сторона настоящего, или, употребляя гегелевское понятие, «абсолютное основание» для настоящего, «род» старого и настоящего. При этом надо иметь в виду, что в диалектической логике отношение между родом и видом рассматривается иначе, чем в логике формальной: это не отношение по объему, когда вид есть всего лишь часть рода. Диалектическая логика принимает во внимание отношения и этого типа, но главным для нее является вопрос о генезисе, о происхождении вида. Род не может существовать до и вне своих видов, один вид происходит из другого вида, а не из рода. Логика требует, чтобы анализом были выделены общие черты (родовые) обоих видов, которые объясняют нам возможность перехода от низшего вида к высшему. Родом должно быть такое общее, которое содержит в себе принцип различения частного, происхождение одного вида из другого вида. Именно с этой точки зрения можно понять глубокий логический смысл понятия, образно выражаемого словами «клеточка», «зародыш», часто применяемых Марксом, Энгельсом, Лениным. «У Маркса в „Капитале“ сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой „клеточке“ буржуазного общества) все противоречия (respective зародыши всех противоречий) современного общества. Дальнейшее изложение показывает нам развитие (и рост и движение) этих противоречий и этого общества, в ? (сумме. – Ред.) его отдельных частей, от его начала до его конца» (3, XXIX, 318).

Понятие «в себе» хорошо выражает суть понятия «зародыш», так как оно дает возможность понять, каким образом предмет из состояния «в себе» превращается в состояние «для себя», т.е. становится вполне самостоятельным, независимым от старого, из которого он произошел.

Было бы абсолютно неверно интерпретировать эту теорию зародыша в духе идеалистической теории преформизма в биологии, согласно которой в данном зародыше будто бы потенциально заключено все дальнейшее развитие. В зародыше заключены только самые общие возможности, а превращение этих возможностей в действительность зависит от множества условий, специфических для новой формы. Товарное производство не превращается само собой в капиталистическое производство, для этого необходимы многие условия, прежде всего первоначальное накопление капитала, разорение мелких производителей и образование «свободной» от средств труда рабочей силы.

Именно в свете теории зародыша как начала исследования можно с надлежащей глубиной понять диалектическое единство дедукции и индукции в отличие от их чисто внешнего формально-логического соединения. Вся трудность в понимании этого вопроса исчезает, как только мы поймем, что диалектическое общее, например товарное производство, есть не устранение всего частного, а, наоборот, предполагает, что оно в возможности включает его в себя, содержит его «в себе»; что диалектическое частное есть не устранение всего общего, а, наоборот, есть его конкретизация, модификация. Например, деньги просто и деньги как капитал – это две частные формы денег, но обе эти частные формы можно и надо рассматривать как модификацию одной и той же общей категории «деньги».

Особенность диалектической логики состоит, в частности, в том, что она заключает в себе право на дедукцию. Мы потому вправе выводить частное из общего, что само это общее «привязано» к своим частностям, есть их корень и без них не имеет никакого смысла. Они дедуцируются из него, так как это общее индуцируется из них. Эта особенность диалектической логики представляет собой более глубокое развитие следующего требования формальной логики – чтобы при определении и делении понятий за основу был взят не род вообще, а обязательно ближайший род. В диалектической логике это требование мотивируется так: для логического деления, для отделения одного вида от другого должно быть взято не любое основание деления, а то именно, через которое род связан со своими видами. Абстракция имеет определенную границу. Товар только потому может быть избран в качестве начала для дальнейшей дедукции, что он понимается сразу и как простой товар, и как капиталистически модифицированный. В начале исследования мы можем об этом еще не говорить, а говорим просто и неопределенно – товар, но логическое право на то, чтобы сделать его предметом первоначального анализа, дано именно этим его более сложным значением, которое в дальнейшем обнаружится.

Итак, мы начинаем с товара как общего, но общее он есть лишь в той мере, в какой он есть в то же время частное (вначале – простой товар, что соответствует и историческому ходу развития). Поэтому дальнейшая работа мысли представляет собой сразу дедукцию и индукцию, то самое совпадение индукции и дедукции в «Капитале», о котором говорится в «Философских тетрадях» Ленина (см. 3, XXIX, 131).

Диалектическое единство индукции и дедукции, анализа и синтеза и есть то, что называется выведением, выводом в диалектическом понимании. Маркс критикует классиков политической экономии за то, что они лишь стремились свести многообразие к единству. Дело не только в том, что они не дополняли анализ синтезом, но и в том, что у них отсутствовал принцип развития, которым обязательно должен быть дополнен принцип единства. Именно в этом смысле можно понять следующее замечание Маркса о буржуазной политической экономии: «Она интересуется не тем, чтобы генетически вывести различные формы, а тем, чтобы свести их посредством анализа к их единству, так как она исходит из них как из данных ей предпосылок. Но анализ является необходимой предпосылкой генетической трактовки, понимания действительного процесса формообразования в его различных фазах» (2, XXVI, ч. III, 526).

Логическое право на выведение конкретного целого из абстрактного зародыша дано соответствующим характером самой действительности, если подойти к этому вопросу под определенным углом зрения. «…В истории, как и в ее литературном отражении, развитие в общем и целом происходит также от простейших отношений к более сложным…» (2, XIII, 497).

Марксистское решение этого вопроса коренным образом отличается от его решения в идеалистической философии Гегеля. Движение от абстрактного к конкретному, поскольку этот процесс рассматривается как происходящий в сам?й объективной действительности, Гегель понимает как саморазвитие категорий абстрактных в категории относительно конкретные. Например, сопоставляя понятие «владение» и «собственность», он выводит вторую из первой. В самом деле, собственность есть категория относительно более конкретная, чем владение, так как не всякое владение есть собственность, но всякая собственность есть владение, имеющее дополнительные специфические признаки. И исторически, в самой действительности, владение предшествует собственности[36].

Все сказанное относительно этих двух категорий верно, но нельзя поступать так, как это делает Гегель, и непосредственно выводить собственность из владения. В действительности, говорит Маркс, не бывает такого положения, чтобы категории «владение» и «собственность» существовали сами по себе, вне определенных общественных носителей этих категорий. В работе «К критике гегелевской философии права» Маркс это отмечал, говоря, что у Гегеля предикаты существуют и развиваются сами по себе, вне субъектов, носителей этих предикатов. На деле существуют семьи и роды, которые являются только владельцами, но еще не имеют собственности, а затем возникают такие общественные группы, которые уже имеют собственность. Не «владение» переходит в «собственность», а общественные формы, где есть только владение, переходят в общественные формы, где уже существует собственность.

Противопоставив свое материалистическое понимание вопроса гегелевской идеалистической трактовке, Маркс в то же время анализирует те условия, которые позволяют сказать, что «ход абстрактного мышления, восходящего от простейшего к сложному, соответствует действительному историческому процессу» (2, XII, 728 – 729).

Рассмотрим в связи с этим ход мыслей Маркса: «…более простая категория исторически может существовать раньше более конкретной, но в своем полном интенсивном и экстенсивном развитии она может быть присуща как раз более сложной общественной форме…» (2, XII, 729).

Здесь фигурируют четыре понятия: 1) простая категория (например, владение), 2) более конкретная категория (например, собственность), 3) неразвившаяся конкретность (например, владеющие род или семья) и 4) более развитая конкретность (например, общественные формы, в которых существует собственность). Здесь имеется отношение между двумя разными субъектами, обладающими разными предикатами. У Гегеля же говорится только о двух предикатах, из которых один переходит сам собой в другой, более сложный.

Мысль Маркса такова: более развитая конкретность (4) не появляется сразу, она сначала существует в виде неразвившейся конкретности (3), пока не возникают новые условия, необходимые для ее полного развития. Но вот появляются новые условия, более развитая конкретность становится реальностью, вместе с ней стала реальностью более конкретная категория (2), а абстрактная категория (1) занимает теперь подчиненное положение. Например, деньги существуют задолго до капитала, но впоследствии, при соответствующих исторических условиях, они превратятся в капитал. С этой точки зрения они «зародыш» капитала, но сами собой деньги не превращаются в капитал.

Проблема генезиса имеет еще одну важную сторону. Дело не только в том, что «абстрактное» превращается в самой действительности в конкретное (например, деньги в капитал; деньги, в какой бы общественной форме они ни существовали, – это вполне конкретная вещь, но они относительно «абстрактнее» капитала), но еще и в том, что с определенной точки зрения в более развитых конкретностях абстрактные категории получают наиболее исчерпывающее выражение. Например, абстрактная теоретическая категория «труд вообще», образованная путем чисто умственного отвлечения от всех конкретных видов труда, имеет в капиталистическом обществе реальный прототип. В условиях капитализма, говорит Маркс, когда индивиды вынуждены переходить от одного вида труда к другому, становится безразличным, каким именно трудом заниматься, «труд вообще» становится исторической реальностью. «Труд здесь, не только в категории, но и в действительности, стал средством создания богатства вообще и утратил свою специфическую связь с определенным индивидуумом» (2, XII, 730).

Итак, движение исследования от относительно абстрактного начала ко все более и более конкретному результату обусловлено диалектическим характером развития сам?й объективной действительности из существующей для нее исторической возможности.

К этому надо добавить еще то, что и весь дальнейший ход исследования повторяет «схему» первого его шага: каждый последующий шаг в исследовании есть переход от относительно менее конкретного ко все более и более конкретному, весь ход исследования в целом имеет генетический характер.