Беспристрастность в поляризованном мире
Беспристрастность в поляризованном мире
Тот факт, что "Международная Амнистия" построена на западных идеях, не мешает ей быть организацией глобальной и политически беспристрастной. К сожалению, западное общественное мнение часто бывает склонно в стремлении к ложно понятой "беспристрастности" и "нейтральности" добровольно сдавать позиции в идейной борьбе с тоталитаризмом, приносить в жертву жизненно важные идеи. Это проявилось недавно в реакции некоторых кругов на присуждение А.Д. Сахарову Нобелевской премии мира — крупное событие в плане борьбы за права человека и взаимоотношений между Востоком и Западом.
Один из старейших и известнейших научных журналов мира "Нейчур" пишет в редакционной статье:
"Присуждение Нобелевской премии мира академику А.Д. Сахарову удивило почти всех. Несомненно, одно время его можно было рассматривать как кандидата на Нобелевскую премию по физике, но мало кто думал о нем в контексте премии мира. Так было ли решение комитета в Осло вдохновенным жестом, направленным на расширение сферы "мира" путем включения в нее прав человека как "единственного прочного основания для подлинной и долговечной системы международного сотрудничества" — как гласит формулировка премии, или это был просто политический акт, который мог быть совершен из относительной безопасности Скандинавии и был рассчитан на причинение Советскому Союзу некоторых неприятностей?
Прежде всего необходимо сказать, что деятельность Сахарова — вначале как физика, затем как пропагандиста ограничения вооружений, затем как социал-демократа, борющегося за гражданские права, — достойна восхищения (см. стр. 528). Если присуждение премии этого года и оспаривается, то спор никоим образом не идет вокруг личных качеств академика Сахарова. Далее, не подлежит сомнению, что присуждение премии поддержит Сахарова, если поддержка необходима, в его работе.
Все это хорошо. Но даже если Запад может в целом рассматривать эту премию как присужденную за работу в области прав человека, Советский Союз несомненно рассматривает ее как образчик политического цинизма, имеющий целью поддержку смутьянов. Если бы Нобелевский фонд был политической организацией, созданной для поддержки западных идеалов, это не имело бы большого значения — но тогда и Нобелевские премии имели бы только значение Сталинских премий. Претендуя на глобальное значение, Нобелевские премии должны быть свободны от той двусмысленности и поляризации, которые были порождены премией этого года; и не только этого года — недавние награждения Вилли Брандта, Ле Дык Тхо и Генри Киссинджера, все были в своем роде политическими и спорными".6
Я был чрезвычайно обрадован решением Нобелевского комитета. Потому что не было в 1975 году человека, в большей степени заслужившего Нобелевскую премию мира, чем академик Сахаров. Формулировка премии верна: соблюдение основных прав человека в глобальном масштабе — единственная надежная основа мира. С закрытым обществом подлинного мира быть не может. Вклад Сахарова в дело прав человека — вклад в дело мира, и он значительнее, чем торжественно провозглашаемые обязательства, которые нарушаются на следующий день после подписания. Далее, при присуждении премии мира играет роль не отдельный продукт личности — научное открытие, художественное произведение — а личность в целом, ее влияние на современников. Мы видим в Сахарове одну из немногих титанических личностей нашего времени.
Все эти соображения, для меня совершенно несомненные, отнюдь не были очевидными, как мне было известно, для широкой публики на Западе. Решение Нобелевского комитета было нетривиальным, оно требовало известного мужества и вызвало приятное удивление.
Статья в "Нейчур", напротив, вызывает неприятное удивление. Дело не в том, что кто-то не согласен с решением Нобелевского комитета, дело в аргументах, выдвигаемых журналом. Я готов был бы выслушивать и обсуждать любые доводы относительно вклада Сахарова в дело мира. Но вклад Сахарова в дело мира в статье не обсуждается, а его личности дается высокая оценка. Единственная причина, по которой "Нейчур" критикует решение Нобелевского комитета, — что оно вызовет недовольство Советского Союза. Итак, неважно, какова роль Сахарова в международной жизни, неважно, заслужил он премию мира или нет, — но раз советские власти рассматривают Сахарова как "смутьяна", от присуждения премии надо было воздержаться,
И это называется нейтральностью? Беспристрастностью? Тогда что же такое пристрастность? И что такое подобострастность — худший вид пристрастности, проистекающей от страха перед силой?
Когда "Нейчур" сопоставляет Нобелевские и Сталинские премии, аргументация становится на первый взгляд убедительной. В самом деле, очень не хочется, чтобы Нобелевские премии были как Сталинские. Но при более внимательном анализе убедительность этого аргумента рассыпается. Для такого анализа нам снова придется вернуться к понятию беспристрастности.
Мы находим в современном мире две противостоящие идеологии: западную (либерально-демократическую) и восточную (тоталитарно-социалистическую). Им соответствуют противостоящие политические блоки, обладающие противостоящими политическими целями: каждая сторона хотела бы, чтобы человечество приняло ее идеологию и устроило жизнь по ее модели. Что же такое политическая беспристрастность в этой ситуации? И существует ли она вообще?
Западная и восточная идеологии дают на этот вопрос противоположные ответы.
Западная идеология утверждает, что беспристрастность существует и в определенных ситуациях необходима. Человеческий мозг обладает способностью смотреть на себя как бы со стороны: свою систему идей, оценок, целей рассматривать с точки зрения более обширной метасистемы. В частности, человек может отвлечься от своих целей, как бы страстно он к ним ни стремился в действительности, и анализировать вещи так, как если бы этих целей у него не было. Это и есть беспристрастность. Без нее не было бы науки и была бы невозможна разумная коррекция целей.
Восточная идеология утверждает, что никакой беспристрастности — во всяком случае, в вопросах, связанных с общественной жизнью, — нет и быть не может. Каждая мысль и каждый поступок индивидуума непосредственно служит целям того лагеря, к которому он принадлежит. Беспристрастность — либо обман, либо самообман. Обычно о беспристрастности говорит тот, кто тайно перешел на сторону врага.
Различие между Сталинскими и Нобелевскими премиями состоит в том, что Сталинские премии должны быть политически пристрастны и по замыслу, и по осуществлению, а Нобелевские премии по своему замыслу должны и могут быть беспристрастными. Конечно, человек — существо несовершенное, и в осуществлении этого замысла неизбежны какие-то проявления пристрастия. Однако сам замысел и наличие в арсенале западной цивилизации определенной традиции беспристрастного суждения, умения быть беспристрастным заставляет мыслящих людей во всем мире, в том числе и в Советском Союзе (а также и советских руководителей!), относиться к Нобелевским премиям совсем не так, как к Сталинским. Что касается данного случая, то именно отказ от присуждения Нобелевской премии Сахарову по политическим соображениям, как этого хотелось бы журналу "Нейчур", был бы отклонением от замысла. Люди ожидают, что Нобелевский комитет будет руководствоваться исключительно своим видением вклада кандидатов в дело мира, отвлекаясь от политических целей как своей, так и противоположной стороны.
В выступлении "Нейчур" мы наблюдаем странное явление: люди, явно принадлежащие к западной стороне, стремясь как будто к беспристрастности, призывают на деле к политической дискриминации в пользу восточной стороны. Причина этого явления кроется в том фундаментальном факте, на который я указал выше: подлинное, без кавычек, понятие беспристрастности — понятие целиком западное. Мнимая беспристрастность, являющаяся на деле безыдейностью, призывает к отказу от этого понятия как чуждого и неприемлемого для восточной стороны. Беспристрастность заменяется на политический прагматизм, проще говоря — на постоянную заботу о том, чтобы не разгневать Москву. Во многих случаях (и присуждение Нобелевской премии мира академику Сахарову ~ один из них) беспристрастный подход приводит к неблагоприятным для тоталитарного лагеря результатам. Тогда мнимая "беспристрастность" выступает в качестве защитника теории и практики тоталитаризма.
"Нейчур" заканчивает свою статью словами: "Мы отмечали и раньше, что Нобелевские премии часто оставляют за собой разрушительный след. Это особенно так по отношению к Премии мира: Нобелевскому фонду пора серьезно заняться поиском других способов поддержки своих достойных идеалов". Из приведенной ранее части статьи мы видим, что эти другие способы не должны были бы, по мысли журнала, порождать "поляризации". Но как можно избежать поляризации в нашем поляризованном мире, когда даже понятие беспристрастности отвергается одной из сторон? Очевидно, лишь отказавшись от беспристрастности!
Современному миру жизненно необходимы внеполитические беспристрастные организации глобального охвата, такие, как Нобелевский фонд и Международная Амнистия. И в идейном, и в организационном отношении они могут базироваться только на Западе. На Востоке ничего подобного не может быть по определению. Смешанная восточно-западная организация может оказаться способной на компромисс, но никак не на беспристрастность. Однако и в западных условиях сохранение беспристрастности - дело нелегкое. Критика таких организаций, основанная на рассмотрении концепций и решений по существу, необходима и конструктивна. Критика, порожденная политическим конформизмом,— деструктивна.