1

Официальные заявления лидеров G8 и документы ООН пророчат нам десятилетия «устойчивого развития» под сенью развивающегося вширь и вглубь процесса глобализации. В действительности развитие не бывает устойчивым, а процесс глобализации — управляемым.

Особенностью индустриальной фазы развития, в которой мы живем уже несколько веков, является кредитный характер экономики, проще говоря — наличие ссудного процента. Это обстоятельство приводит, во–первых, к инфляции — возрастанию денежной массы и обесцениванию накопленных сокровищ. Во–вторых, к появлению в экономике инновационных элементов, созданию новых стоимостей. В-третьих, к экстенсивному росту рынков. Индустриальная экономика обречена расти. Через кризисы, через войны, через длинные циклы, но — обязательно расти.

Для роста нужны ресурсы: сырье, люди и рынки. И то, и другое, и третье подразумевает пространство, свободное от индустриального производства. И вся история индустриальной фазы — это своеобразный «бег к морю», к границам мира обитаемого.

На Дальний Восток индустриальная фаза пришла вместе с опиумными войнами и пушками коммодора Перри. Вплоть до самого конца XIX столетия этот регион оставался полем игры свободных сил. Иначе говоря, субъектов международной политики и экономики там не было. Были только ее объекты.

Ситуацию изменила Япония, которая через цепочку войн и конфликтов, через соглашение с Великобританией, нуждающейся в «представителе» на дальних рубежах Империи, вошла после 1905 года в узкий круг индустриальных великих держав, акторов и конструкторов мира.

Очень скоро выяснилось, что внутренний рынок Японии имеет совершенно недостаточную емкость для поддержания промышленного развития страны, а нефтью — «кровью» индустриальной экономики — Страна восходящего солнца обделена совсем. Поэтому Япония была обречена на еще более экспансионистскую, неустойчивую, чреватую войной политику, чем даже европейские страны. Начинается борьба за Китай. Сегодняшнюю «мастерскую мира» раздирают на части Великобритания, США и Япония. Вашингтонская конференция 1921–1922 гг. фиксирует переход экономико–политической ситуации на Дальнем Востоке в новую стадию. Впервые на повестку дня поставлена серьезная война за господство в западном секторе Тихого океана.

Эта война, начавшись в середине 1930?х годов в Китае, 7 декабря 1941 года охватила все освоенное великими державами тихоокеанское пространство и даже сверх того распространилась на сугубо окраинные земли. Столь ожесточенной была схватка на море между тремя крупнейшими морскими державами, что в ее орбиту оказались вовлечены «индустриальные пустыни»: Новая Гвинея, Соломоновы острова, Индокитай. Широко пользование сторонами «туземных войск» привело быстрому росту национального самосознания. После войны филиппинцы, бирманцы, вьетнамцы, малазийцы почувствовали себя народами и потребовали независимости. Это их стремление как нельзя лучше совпадало с новой геоэкономической стратегией Соединенных Штатов, и по мере разрушения Британской империи мир все более и более продвигался в направлении глобализации по–американски.

Такую гламурную картинку испортила неожиданная и быстрая консолидация Китая, который присоединился к «левому проекту», возглавляемому Советским Союзом, вступил в этап интенсивного промышленного развития и неожиданно для всех испытал ядерное оружие, де–факто объявив себя субъектом политики. Региональной, по крайней мере.

На будущее великие державы обезопасили себя от подобных сюрпризов, заключив Договор о нераспространении ядерного оружия, документ, странный как по форме, так и по содержанию, но оказавшийся довольно действенным и живучим. На статус Китая это, конечно, уже не повлияло: в политике не только пешки, но и фигуры назад не ходят.

А потом наступили 1990?е, и, как сказал бы Дж. Р. Р. Толкин, «Мир Арды изменился». Ушел в абсолютное прошлое Советский Союз вместе со всем коммунистическим и рабочим движением, на повестку дня в развитых странах был поставлен постиндустриальный переход, что привело к «сбрасыванию» этими странами промышленной «оболочки». В бывшем СССР этот процесс прошел как катастрофический экономический и политический кризис, в США — через управляемое и регулируемое формирование у себя в стране глобализованной «штабной экономики» при переводе необходимого промышленного производства за пределы Ойкумены. То есть в нашем случае как раз на Дальний Восток. Великобритания и Европа в целом избрали промежуточный вариант: в сущности, если американцы экспортировали экономику на окраину мира, то европейцы экспортировали экономический кризис на периферию Европы. В общем, логика примерно та же, но «труба пониже и дым пожиже».

История повторяется, и далеко не всегда как фарс. Если после войны стремление ряда стран Юго — Восточной Азии к независимости объективно играло на руку американской неоколониальной стратегии, то в последнюю четверть XX века американская политика глобализации способствовала быстрому экономическому подъему Азиатско — Тихоокеанского региона. Китай вступает в период интенсивного развития и обретает статус сверхдержавы (благо, после крушения СССР возникла вакантная позиция). «Тигрята Юго — Восточной Азии» институциализируют свое «промышленное чудо» и начинают борьбу за технологическое лидерство. Япония же вновь обретает свободу действий на Тихом океане.

Такова предыстория.