Основание Империи

Следующий этап военной истории России подчеркнуто «неинтересен». Создается централизованное государство. Не слишком стесняя себя в используемых средствах, московские князья превращаются в русских царей, сокрушают последние остатки средневековой «вольницы» (открывая при этом одни пути развития и закрывая другие — примером тому судьба Новгородской торговой республики), определяют стратегические цели и реализуют их «по Стейницу» — «простыми и не блестящими средствами». Ни одна из кампаний Ивана Грозного не была сколько–нибудь красива, многие были откровенно неудачными, но постепенно к России присоединяется Сибирь, первая и самая ценная колония, сыгравшая для нашей страны такую же роль, как Галлия для Римской империи или Индия для империи Британской[302]. Постепенно ликвидируются остатки ордынских структур на окружающих Русь землях, и сами эти земли мало–помалу становятся частью русского «хоумленда». Начинается многовековая борьба с Польшей, причем на первых этапах этой борьбы Русь терпит непрерывные поражения, дело доходит даже до оккупации самой Москвы и «учреждения» на троне польского ставленника.

Смутное время играет в военной истории Руси почти такую же роль, как ордынское иго. На сей раз восстановление государственности произошло очень быстро, а правящие элиты отделались легким испугом. Которого, впрочем, не забыли: отныне одной из важных целей русской политики становится уничтожение Польши как независимого государства. К концу XVIII столетия эта задача была в общем и целом решена (1795).

В период становления Империи выявилась еще одна «наследственная» черта русского военного механизма — ригидность, склонность к застою. Известно, что любая армия готовится к прошлой войне, но российская армия ориентировалась в своей деятельности на события прошлых веков. Как следствие, армия постепенно полностью теряла соответствие с реальностью и приходила в состояние полного разложения. Время от времени такое положение дел создавало реальную угрозу российской государственности, тогда старая армия уничтожалась «сверху» и на ее месте создавалась новая по последним зарубежным образцам. Среди таких «реформ» (на деле являющихся революциями) наиболее известна Петровская.

Деятельность государя–реформатора проанализирована самым подробным образом, однако на одном аспекте его преобразований имеет смысл остановиться. Петр, вне всякого сомнения, был воплощением варварского менталитета[303] России. Подобно большинству варваров, он имел сугубо детский взгляд на мир, Империя была для него стратегической ролевой игрой. Армия Петра выросла из игровых «потешных» полков, большой игрушкой был флот. Как великий император, Петр не знал слова «нельзя». Как большой ребенок, он не понимал, что такое «невозможно». В результате за четверть века Россия преодолела двухвековую отсталость и буквально ворвалась в число великих держав. В течение десятилетия выросла на невских болотах новая столица Империи, скопированная идейно с Александрии и Константинополя, архитектурно — с Венеции и Амстердама, стратегически с Аахена и Вены, но ставшая при этом великим русским городом.

Импульса, сообщенного России Петром Великим, хватило на 200 лет.