ЕЩЕ О СТАРОПРУССКОМ ФИНАНСОВОМ ХОЗЯЙСТВЕ

ЕЩЕ О СТАРОПРУССКОМ ФИНАНСОВОМ ХОЗЯЙСТВЕ

Кёльн, 21 февраля. Мы должны дополнить нашу статью в № 224 нашей газеты о Бодельшвинге и компании и о прусском финансовом ведомстве. В конце этой статьи мы указали на то, что в роспись государственной казны записано было на 27127 талеров (17127 — это была опечатка) меньше, чем было перечислено в казну по отчетам главной государственной кассы. После этого мы в опубликованных правительством отчетах нашли запись, разрешающую загадку, куда девались эти деньги.

Оказывается, что так называемые сбережения в расходах по управлению за 1844 г. в сумме 2000002 талера не были перечислены наличными в кассу государственной казны, а на эту сумму были куплены прусские казначейские обязательства [Staatsschuldscheine]. Так как курс на них был тогда неблагоприятный, то при покупке оказался убыток в 27127 талеров. Прусские министры являются — или были раньше — блестящими финансистами! Это явствует и из данного случая. Следовательно, нам незачем уже спрашивать господ экс-министров, куда девались эти 27127 талеров. Мы можем им только сказать, что их оборотливость обошлась нам на одном этом деле даже не в 27000, а свыше 400000 талеров. Этот упрек относится прежде всего к г-ну Флотвелю, ибо он был тогда министром финансов. Возможно, что он честный человек. Но для страны все равно, приносят ли ей ее министры убыток из-за своей неспособности или по злой воле. Расследование этого вопроса может представлять интерес разве только для родственников этого министра.

В своей докладной записке о государственной казне от 6 апреля 1847 г. тогдашний министр казначейства фон Типе совершенно откровенно заявляет, что в отношении государственной казны установлены следующие два основных правила:

1) что наличность ее всегда должна быть в звонкой монете;

2) что из государственной казны не должны производиться никакие платежи, кроме как в целях вооружения.

Что касается первого правила, то если вообще должна существовать государственная казна, она, конечно, только в том случае имеет смысл, если в ней хранятся наличные деньги или благородные металлы. Правительство, которое не имеет возможности опираться на народ, должно на всякий случай располагать в так называемые трудные времена каким-нибудь резервом. Когда его кредит начинает колебаться и на бирже, оно должно иметь в запасе средство для того, чтобы выйти из этого затруднительного положения, а этого можно достигнуть только при помощи наличных денег или благородных металлов. Золото и серебро во все времена являются ключом к сердцу буржуазии. Обесцененные же государственные бумаги являются самым верным путем к тому, чтобы потерять также и «уважение» биржи. Когда государственный кредит так сильно падает, что появляется нужда в поддержке со стороны государственной казны, нет ничего более унизительного, как предлагать на бирже казначейские обязательства и искать для них покупателей. Кто когда-нибудь наблюдал жизнь крупной биржи, тот знает, какое презрение выражают лица и жесты денежных спекулянтов, когда им предлагают государственные бумаги при падающем государственном кредите. Впрочем, такой спекулянт может быть тайным коммерции советником, и даже весьма «благонамеренным».

Следовательно, приобретение казначейских обязательств было самой неудачной операцией, какую могло предпринять прусское правительство.

Г-н фон Тиле заявляет в указанной выше докладной записке, что он вынужден был принять на 1972875 талеров казначейских обязательств вместо 2000002 талеров наличными деньгами. Мы не придаем никакого значения объяснению, что он якобы был «вынужден» это сделать. Но если отчеты верны, то закупка государственных бумаг произведена была главной государственной кассой. В противном случае вся сумма была бы передана наличными деньгами в государственную казну. Следовательно, г-н Флотвель имел, по-видимому, близкое отношение к этой удачной финансовой операции.

Как мелкобуржуазная скаредность, которая стремится сэкономить кое-что на процентах, но не доросла до крупных финансовых предприятий государственного масштаба, приводит к тому позорному концу, когда получается вдвое больший убыток, — это видно из следующих цифр.

К убытку при покупке по сравнению с номинальной ценой __ 27127 тал. следует прибавить гораздо больший убыток при продаже. С марта до начала июля 1848 г. курс казначейских обязательств колебался между 66 % («покупатели») (4 апреля) и 831/₂% («продавцы») (21 марта). А так как курс падает тотчас же, как только в продаже появляется большое количество бумаг, то нужно полагать, что правительство продало свои казначейские обязательства не дороже 70 % их цены. Таким образом, при продаже понесен убыток, который составляет, вероятно, не менее 30 % номинальной стоимости в 1972875 талеров, т. е __ 591840 тал.

Итого __ 618967 тал. убытка. Отсюда надо вычесть проценты за 3 года по 69048 талеров, что составляет 207144 тал.

Итак, чистый убыток, по-видимому, составляет сумму 411823 тал.

Почти ¹/₄ всей суммы потеряна, и к тому же государственный кредит еще более подорван ввиду падения курса казначейских обязательств.

Мы остановились на этом небольшом образчике мудрости прусских министров финансов и государственной казны а la {вроде. Ред.} Флотвель — Тиле только потому, что он служит прекрасным дополнением к нашей указанной выше статье. Иначе мы не занимались бы подобными мелочами, когда крупные события дают нам столь богатый материал.

Написано К. Марксом 21 февраля 1849 г.

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 229, 23 февраля 1849 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого