VI. ПЕХОТА XVIII ВЕКА

VI. ПЕХОТА XVIII ВЕКА

Вместе с вытеснением пики из снаряжения пехоты исчезли все виды защитного вооружения, и отныне этот род войск состоял только из одного вида солдат, вооруженных кремневым ружьем со штыком. Эта перемена завершилась в первые годы войны за Испанское наследство, совпав по времени с первыми годами XVIII столетия. В то же время мы теперь повсюду находим постоянные армии значительной численности, комплектуемые по возможности путем записи добровольцев, — которая сочеталась с вербовкой при помощи обмана и силы, — а в случае необходимости и посредством принудительного набора. Эти армии были теперь постоянно подразделены на батальоны по 500–700 человек, являвшиеся тактическими единицами; батальон подразделялся для специальных целей на роты; несколько батальонов составляли полк. Таким образом, организация пехоты стала приобретать более устойчивую и определенную форму. Применение кремневого ружья требовало гораздо меньшего пространства, чем ведение огня из старого фитильного ружья, а потому прежний разомкнутый строй был упразднен, и ряды были тесно сомкнуты для того, чтобы иметь на данном участке как можно больше стрелков. По той же причине интервалы между различными батальонами, расположенными для боя, были максимально уменьшены, так что весь фронт образовывал одну вытянутую непрерывную линию: пехоту, построенную в две линии в центре, и кавалерию на флангах. Стрельба, производившаяся ранее шеренгами, причем каждая шеренга после выстрела отходила в тыл для того, чтобы перезарядить ружья, теперь велась взводами или ротами: три передних шеренги каждого взвода стреляли одновременно после поданной команды. Таким образом, каждый батальон мог вести по находящемуся перед ним неприятелю непрерывный огонь. Каждый батальон имел в этой длинной линии свое определенное место, и строй, который каждому отводил свое место, получил название боевого порядка. Большой трудностью стало так построить армию в походном порядке, чтобы она всегда легко могла переходить от походного порядка к боевому, и каждая единица могла быстро занять надлежащее ей место в линии. Расположение лагерем в пределах досягаемости противника производилось с учетом той же задачи. Таким образом, искусство передвижения армий и расположение их лагерем в эту эпоху значительно продвинулось вперед, но все же негибкость и громоздкость боевого порядка сковывали все движения армии. В то же время педантизм, свойственный этому порядку, невозможность применять такую линию где-либо, кроме самой ровной местности, еще в большей степени ограничивали выбор местности для сражения; но до тех пор, пока обе борющиеся стороны были связаны одними и теми же путами, это обстоятельство не ставило в невыгодное положение ни одну из них. Со времени Мальплаке и до начала французской революции всякая дорога, деревня, ферма являлись для пехоты запретным местом; даже канава или забор рассматривались теми, кто должен был защищать их, чуть ли не как помеха.

Прусская пехота — классическая пехота XVIII века. Она была создана главным образом принцем Леопольдом Дессауским. Во время войны за Испанское наследство глубина пехотной линии была уменьшена с 6 до 4 шеренг. Леопольд упразднил четвертую и строил пруссаков в 3 шеренги. Он ввел также железный шомпол, который давал возможность его войскам заряжать и стрелять пять раз в минуту, тогда как в других армиях едва делали три выстрела в минуту. В то же время его войска обучались вести огонь в ходе самой атаки; но так как для производства выстрела они должны были останавливаться, а вся длинная линия должна была сохранять равнение, то шаг их был медленным; это и был так называемый гусиный шаг. Огонь открывался с расстояния в 200 ярдов от неприятеля; линия наступала гусиным шагом; чем ближе подходила она к неприятелю, тем короче становился ее шаг и усиленнее огонь, пока неприятель не начинал отступать, или не приходил в такое расстройство, что кавалерийская атака с флангов и штыковая атака пехоты выбивали его с занимаемой им позиции. Армия всегда была построена в две линии; но так как в первой линии почти отсутствовали интервалы, то второй линии было очень трудно в случае необходимости прийти на помощь первой. Такова была армия и такова была тактика, которые прусский король Фридрих II получил в свое распоряжение при вступлении на престол. Гениальный человек, казалось бы, имел очень мало шансов усовершенствовать эту систему, если только он не разрушил ее, чего Фридрих в его положении и с тем человеческим материалом, который он имел для подготовки солдат, сделать не мог. И все же он умудрился выработать такой способ атаки и так организовать свою армию, что был в состоянии, с ресурсами королевства, меньшего, чем нынешняя Сардиния, и при скудной денежной поддержке Англии, вести войну почти против всей Европы. Секрет объясняется просто. До сих пор все сражения XVIII века представляли собой сражения параллельным фронтом: обе армии разворачивались в линии, параллельные одна другой, и сражались в открытом правильном бою, не прибегая к каким-либо военным хитростям и искусным уловкам; единственное преимущество, которое могла иметь более сильная сторона, заключалось в том, что ее фланги охватывали фланги противника. Фридрих же применил к линейному боевому порядку способ косой атаки, изобретенный Эпаминондом. Он выбирал для первой атаки один из флангов неприятеля и направлял против него один из своих флангов, охватывавший фланг противника, а также часть своего центра, остальную же часть своей армии держал позади. Таким образом он не только получал преимущество, вытекающее из охвата фланга противника, но и мог разгромить превосходящими силами неприятельские войска, подвергшиеся такой атаке. Остальные неприятельские силы не имели возможности прийти на помощь атакованным, ибо они были прикованы к своим местам в линейном боевом порядке, да к тому же в случае успеха атаки на одном крыле остальная часть атакующей армии выдвигалась в линию и завязывала лобовой бой с неприятельским центром, в то время как начавший атаку фланг после разгрома неприятельского крыла обрушивался на фланг неприятельского центра. Это действительно единственно мыслимый метод, при помощи которого возможно было, сохраняя линейную систему, бросить превосходящие силы на любую часть неприятельского боевого порядка. Таким образом, все зависело от того, как сформировано атакующее крыло, и в той мере, в какой это позволял негибкий боевой порядок, Фридрих всегда усиливал это крыло. Он очень часто располагал впереди первой пехотной линии атакующего крыла авангардную линию, образованную из его гренадеров или отборных войск, чтобы обеспечить максимальный успех при первом же натиске.

Вторым средством, которое применил Фридрих, чтобы поднять уровень своей армии, была реорганизация его кавалерии. Доктрина Густава-Адольфа была забыта; кавалерия, вместо того чтобы полагаться на палаш и стремительность атаки, вернулась, за редкими исключениями, к ведению боя с помощью пистолета и карабина. В силу этого войны начала XVIII века не были богаты удачными кавалерийскими атаками; в Пруссии же кавалерия находилась в особенно запущенном состоянии, Но Фридрих возвратился к старому способу атаки полным галопом и с палашом в руке и создал кавалерию, не имевшую себе равной в истории. Этой-то кавалерии он и был обязан весьма значительной частью своих успехов. Когда его армия стала образцовой в Европе, Фридрих, чтобы сбить с толку военных деятелей других наций, принялся необычайно усложнять систему тактических перестроений, ни одно из которых не было пригодно для действительной войны и которые были придуманы только для того, чтобы завуалировать простоту тех средств, при помощи которых он достигал победы. Он настолько преуспел в этом, что больше всех других оказались сбитыми с толку его же собственные подчиненные, которые действительно поверили, что эти сложные приемы построения линии составляли подлинное существо его тактики; таким образом, Фридрих не только заложил основы того педантизма и муштры, которыми с тех пор отличались пруссаки, но и фактически подготовил их к беспримерному позору Йены и Ауэрштедта.

Кроме линейной пехоты, которую мы до сих пор описывали и которая всегда сражалась в сомкнутом строю, существовал еще особый вид легкой пехоты, однако, не участвовавшей в больших сражениях. Задачей этой пехоты было ведение партизанской войны; для этого были изумительно приспособлены австрийские хорваты, между тем как для всяких других целей они не годились. По образцу этих полудикарей с Военной границы[323], прилегающей к Турции, сформировали свою легкую пехоту и остальные европейские государства. Но тот способ действий в рассыпном строю в больших сражениях, к которому прибегала легкая пехота в древности и в средние века вплоть до XVII столетия, совершенно перестал применяться. Только одни пруссаки, а за ними и австрийцы, сформировали один-два батальона стрелков, набиравшихся из охранников, ведущих борьбу с браконьерами, и лесничих — исключительно метких стрелков, которые в сражениях распределялись по всему фронту и вели огонь по вражеским офицерам; но их было так мало, что едва ли они имели значение. Возрождение рассыпного строя является результатом американской войны за независимость. В то время как солдатам европейских армий, удерживаемым в рядах принуждением и суровым обращением, нельзя было доверить ведение боя в расчлененном строю, в Америке им приходилось вести борьбу с населением, которое не прошло регулярного обучения линейных войск, но состояло из метких стрелков, хорошо знакомых с применением винтовки. Характер местности благоприятствовал им; вместо того, чтобы пытаться выполнять маневрирования, на которые они вначале не были способны, они бессознательно перешли к действиям в рассыпном строю. Таким образом, бой при Лексингтоне и Конкорде[324] открывает собой новую эпоху в истории пехоты.