6. ВОЙНА МЫШЕЙ И ЛЯГУШЕК

6. ВОЙНА МЫШЕЙ И ЛЯГУШЕК

В цитированном мною раньше памфлете «Рыцарь и т. д.», на странице 5, напечатано: «… 20 июля 1851 г. был основан Агитационный союз, а 27 июля 1851 г. — немецкий Эмигрантский клуб. Именно с этого дня… началась борьба между «Эмиграцией» и «Агитацией», которая велась по обеим сторонам океана — великая война мышей и лягушек.

Кто даст звучанье этой скромной лире,

Где вдохновенный слов поток мне взять,

Чтобы борьбу, невиданную в мире,

Я в ярких красках мог бы описать?

Все прежние бои — цветы на пире

В сравненьи с тем, что петь сулил мне рок:

Ведь все, в ком жив чудесный дух отваги,

Скрестили в этой славной битве шпаги.

(По Боярдо. «Влюбленный Роланд», песнь 27)»[604].

В мою задачу отнюдь не входит вдаваться здесь в подробности «этой славной битвы», а также входить в детали достигнутого 13 августа 1852 г. между Готфридом Кинкелем, от имени Эмигрантского союза, и А. Гёггом, от имени Революционного союза Старого и Нового света, «Предварительного соглашения относительно договора о союзе» (verbotenus {дословно. Ред.} и под этим названием опубликовано во всей немецко-американской печати). Я замечу только, что вся парламентская эмиграция и той и другой стороны принимала участие в маскараде, за немногими исключениями (имен, вроде К. Фогта, каждая партия избегала тогда из одного только чувства приличия).

Страстоцвет немецкого филистерства Готфрид Кинкель под конец своего революционно-увеселительно-попрошайнического турне по Соединенным Штатам высказал в «Записке о немецком национальном займе для содействия революции», помеченной: Эльмира, штат Нью-Йорк, 22 февраля 1852 г., взгляды, ценные, по меньшей мере, своей крайней простотой. Готфрид полагает, что с устройством революций дело обстоит также, как со строительством железных дорог. Если только есть деньги, то имеешь в одном случае железную дорогу, а в другом — революцию. В то время как нация должна носить в груди жажду революции, устроители революции должны иметь наличные деньги в кармане, и все поэтому зависит от «небольшого, хорошо вооруженного отряда, богато снабженного деньгами». Вот к каким идейным блужданиям меркантильный ветер Англии приводит даже мелодраматические головы. Так как все здесь делается при помощи акций, даже «public opinion» {«общественное мнение». Ред.}, то почему бы не быть и акционерному обществу «Для содействия революции»?

Во время одной публичной встречи с Кошутом, который тогда так же занимался революционным попрошайничеством в Соединенных Штатах, Готфрид очень эстетично выразился:

«Даже из Ваших чистых рук дарованная свобода была бы, правитель, для меня черствым куском хлеба, который я смочил бы слезами своего стыда».

Поэтому Готфрид, так внимательно смотревший дареному коню в зубы, уверял правителя, что если тот преподнесет ему своей правой рукой «революцию с Востока», то он, Готфрид, со своей стороны, вручит правителю своей правой рукой в качестве эквивалента «революцию с Запада». Семь лет спустя, в основанной им самим газете «Hermann», тот же Готфрид уверяет, что он человек редкой последовательности, и как он провозгласил перед военным судом в Раштатте принца-регента императором Германии, так он постоянно и придерживался этого девиза.

Один из первоначальных трех распорядителей и кассир революционного займа граф Оскар Рейхенбах опубликовал с пометкой: Лондон, 8 октября 1852 г., денежный отчет с заявлением, в котором он отрекается от предприятия, причем добавляет: «Во всяком случае, я не могу передать и не передам денег гражданам Кинкелю и т. д.». В то же время он предлагал акционерам получить по временным заемным квитанциям находившиеся в кассе деньги. К отказу от заведования кассой и т. д., говорит он,

«меня побуждают политические и юридические соображения… Предположения, на которых основывалась идея займа, не оправдались. Сумма в 20000 долларов, по реализации которой только и надо было бы приступить к займу, не была поэтому собрана… Предложение основать журнал для агитации за идеи не встречает отклика. Только политические шарлатаны или помешанные на революции могут считать теперь осуществимой идею займа и допускать в данный момент возможность одинаково справедливого по отношению ко всем партийным фракциям, следовательно, беспристрастного, действительно революционного употребления денег».

Но революционную веру Готфрида не так легко было поколебать, и он раздобыл для этого случая «постановление», давшее ему возможность продолжать дело под другой фирмой.

В отчете Рейхенбаха содержится любопытное указание:

«За взносы», — говорит он, — «уплаченные комитетами позднее не мне, а другим лицам, нельзя сделать ответственными поручителей, на что при инкассировании квитанций и производстве расчетов я и прошу комитеты обратить свое внимание».

Доходы составляли, по его compte rendu {отчету. Ред.} 1587 ф. ст. 6 шилл. 4 пенса, из которых на долю Лондона падают 2 ф. ст. 5 шилл., а на долю Германии — 9 фунтов. Расходы в сумме 584 ф. ст. 18 шилл. 5 пенсов состоят из следующих статей: путевые издержки Кинкеля и Хильгертнера — 220 фунтов; путевые издержки других лиц — 54 фунта; литографский станок — 11 фунтов; изготовление временных квитанций — 14 фунтов; литографированная корреспонденция, почтовые расходы и т. д. — 106 ф. ст. 1 шилл. 6 пенсов; по указанию Кинкеля и т. д. — 100 фунтов.

Революционный заем ограничился 1000 фунтами, которые Готфрид Кинкель держит в Вестминстерском банке наготове как первые деньги для ближайшего немецкого временного правительства. А временного правительства все нет, как нет!

По-видимому, Германия думает, что с нее достаточно 36 наличных правительств.

Некоторые американские суммы по займу, не попавшие в лондонскую центральную кассу, нашли в отдельных случаях патриотическое применение, как, например, 100 ф. ст., переданные Готфридом Кинкелем весной 1858 г. г-ну Карлу Блинду для превращения их в «радикальные листовки» и т. д.