К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ МИСТИФИКАЦИЯ

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ МИСТИФИКАЦИЯ

«Поймай татарина!» — говорят англичане. Оказалось, что не только англичане, но и французы и австрийцы с таким же успехом дали татарину поймать себя [Игра слов: «Catch a Tartar» — «оказаться жертвой того, на кого сам охотишься»; «tartar» — «татарин», так турки называли военных или дипломатических курьеров. Ред.]. Да простят нам, если мы выразим теперь некоторое удовлетворение по поводу того, что «Tribune» и те из ее читателей, которые внимательно следят за ходом нынешней кампании в Крыму, не оказались пойманными вместе с остальными.

Когда до нас впервые дошел неправдоподобный рассказ о захвате Севастополя, мы попытались показать [См. настоящий том, стр. 511–516. Ред.], проследив каналы, по которым поступила эта информация, а также исходя из данных военной науки, что за победой на Альме, какое бы решающее значение она ни имела, едва ли могла так скоро последовать капитуляция укрепленного города, являвшегося главным объектом всей кампании. В то же время мы, как нам кажется, установили тот факт, что никакой решающей победы союзники вообще не одержали, поскольку русские отступили в полном порядке, сохранив все свои орудия. И наконец, мы особенно подчеркивали то обстоятельство, что все подробности этого сообщения, не содержащиеся в официальном донесении о сражении на Альме, основаны исключительно на устном рассказе курьера, посланного к Омер-паше с секретными депешами. Таким образом, для нас вовсе не оказалось неожиданным, что потрясающее известие о «падении Севастополя» — не что иное, как искаженное воображением сообщение о победе на Альме, которое было доставлено в Бухарест шутливым курьером, провозглашено в Булони склонным к театральным эффектам Луи-Наполеоном и слепо принято на веру английским лавочником, этим выдающимся образцом человеческого рода. Английская печать вообще показала себя достойной представительницей этого класса, и можно подумать, что в Англии достаточно произнести слово Севастополь, чтобы всех привести в восторг. Наши читатели, возможно, помнят, как в конце последней сессии парламента лорд Джон Рассел заявил, что разрушение Севастополя входит в планы английского правительства; хотя это заявление и было взято назад на том же заседании, но благодаря ему в продолжение пяти часов, — выражаясь словами г-на Дизра эли, произнесенными по этому поводу, — достопочтенные депутаты были в восторге. Лондонская газета «Times» опубликовала уже не менее девяти передовых статей, составленных, bona fide или mala fide [искренне или неискренне. Ред.], все в том же восторженном духе; и все это, по-видимому, с единственной целью — толкнуть сэра Чарлза Нейпира на опрометчивые действия против Кронштадта или Свеаборга. Как бы окрыленная славой и достигнутыми успехами, эта газета уже начала осыпать ядрами, — разумеется, воображаемыми, — прусские берега Балтийского моря, а также короля-бомбу в Неаполе и великого герцога Тосканского в Ливорно. Поистине эта газета готова воевать со всем миром, в том числе, конечно, и с «остальным человечеством».

О действительном состоянии береговых укреплений Севастополя известно слишком мало, чтобы можно было с какой-нибудь степенью вероятности предвидеть, как долго продержится эта крепость. Успех на Альме дает серьезные основания считать, что Севастополь будет взят; ведь этот успех должен был поднять боевой дух союзных войск и послужить хорошим профилактическим средством от болезни, — этого опаснейшего врага союзников в Крыму, с которым, как сообщают, им уже пришлось столкнуться. Но было бы нелепо предполагать, что союзники смогут войти в Севастополь так же легко, как зашли бы в кофейню.

После грандиозной мистификации с сообщением о завоевании этой крепости, о 30000 убитых и раненых и 22000 пленных — мистификации, не имеющей равных себе в истории, — можно было надеяться, что подлинные официальные документы, по мере своего появления, будут хотя бы содержать ясную и полную информацию. Однако донесение, опубликованное в Лондоне 5 октября в экстренном выпуске «Gazette» и сегодня перепечатанное на столбцах нашей газеты, в конце концов, не свободно от двусмысленных выражений. И в самом деле, в нем очень многое вызывает недоумение, обстоятельство, которое следует объяснить тем, что оно исходит от лорда Стратфорда де Редклиффа, выученика пальмерстоновской дипломатической школы. Во-первых, в донесении указано, что оно было отправлено в Англию из Бухареста 30 сентября в 3¹/₂ часа дня, в то время как лорд Редклифф датирует его Константинополем, 30 сентября в 9¹/₂ часов вечера; выходит, что донесение было получено в Бухаресте за шесть часов до того, как его отправили из Константинополя. Далее, в сообщении ни слова не говорится о том, что происходило в Крыму между 20 и 28 сентября, а лишь сообщается, что

«армии союзников 28 сентября утром расположили свою операционную базу в Балаклаве и готовились к немедленному походу на Севастополь. «Агамемнон» (имеющий на борту адмирала Лайонса) и другие военные суда находятся в Балаклавской бухте. Это место представляет большие удобства для выгрузки осадного парка».

Считая это сообщение достоверным, английская пресса, естественно, сделала вывод, что союзные войска, пройдя Бельбек и Северный, преодолели высоты позади Севастопольской бухты и по прямой линии прошли к Балаклавской бухте. Здесь следует заметить, что с военной точки зрения недопустимо, чтобы армия, овладевшая господствующими над Севастополем высотами, спокойно спустилась по другому склону и отправилась за одиннадцать миль к другой бухте с единственной целью «расположить там свою операционную базу». С другой стороны, вполне допустимо, что адмирал Лайонс с частью эскадры обогнул мыс Херсонес, имея в виду обеспечить союзникам гавань для стоянки судов, расположенную близко от Севастополя и в то же время приспособленную для выгрузки осадной артиллерии, которая, как мы все время утверждали, все еще не была выгружена. Разумеется, орудия нельзя было выгрузить без прикрывающего отряда, который либо мог быть выделен из главных сил армии после высадки у Старого форта, либо мог состоять из части резерва, прибывшего морем из Константинополя и Варны.

Далее в донесении сообщается, что

«князь Меншиков находится в действующей армии во главе 22000 войск и ожидает подкреплений». Английские газеты из этого заключают, что русские с 20 по 28 сентября потеряли в боях от 25000 до 30000 человек, считая, вместе с лордом Рагланом, что в битве на Альме у них было от 45000 до 50000 войск. Мы уже и раньше заявляли [См. настоящий том, стр. 511–512. Ред.], что prima facie [сразу же. Ред.] не поверили этим цифрам и все время считали, что в распоряжении князя Меншикова для полевых действий имелось не более 25000 солдат; и теперь выясняется, что наша оценка сходится с той, какую приводят в своих сообщениях русские.

В донесении еще говорится, что «крепость Анапа сожжена русскими. Ее гарнизон направляется к театру военных действий». Мы отказываемся верить в правильность этого сообщения. Если князь Меншиков хочет надеяться, что к нему вовремя подойдут подкрепления, гораздо целесообразнее вызвать их из Перекопа, а не из Анапы, от которой до Крыма без малого двести миль; если же он не может рассчитывать на получение подкреплений из Перекопа, то с его стороны было бы большой опрометчивостью вызвать из-за моря анапский гарнизон и, таким образом, пожертвовать, в дополнение к Севастополю, еще и последним оплотом русских на Кавказе. Итак, мы видим, что невзирая на всю «информацию», содержащуюся в этом официальном донесении, нам все же следует рассматривать сражение на Альме, как главное событие, достоверность которого установлена. Подробное описание этого события, однако, тоже еще отсутствует, и герцог Ньюкасл уже предупредил британскую публику, что такого описания не следует ожидать раньше понедельника 9 октября. Все, что мы узнали в дополнение к официальному телеграфному донесению лорда Раглана, сводится к следующему: герой лондонского ломбарда маршал Сент-Арно в день сражения был «нездоров» (случалось ли что-либо подобное с другими героями?), — главное командование было в руках лорда Раглана, — англичане потеряли не 1400, а 2000 человек, в том числе 96 офицеров, и в Константинополь уже прибыло шесть пароходов с ранеными.

Передвижения армии Омер-паши, направляющейся из Бухареста и Валахии к черноморскому побережью через Рущук, Силистрию и Олтеницу, очевидно, подтверждают слухи о том, что командование союзников в Крыму потребовало подкреплений. Но этот отход турок из Валахии можно также объяснить желанием Австрии держать их подальше от всех путей к Бессарабии, кроме непроезжей дороги через Добруджу.

При всей неслыханной доверчивости, столь убедительно продемонстрированной английской публикой, следует отметить, что всеобщий энтузиазм очень мало коснулся лондонской биржи, повышение акций ни разу не превысило ⁵/8 процента. Между тем в Париже государственные бумаги поднялись сразу на 1¹/2 процента, но и это повышение ничтожно по сравнению с 10-процентным повышением, последовавшим за поражением при Ватерлоо. Таким образом, если эта мистификация была придумана для спекуляции, что вполне возможно, она отнюдь не оправдала тех радужных надежд, которые, вероятно, возлагали на нее ее инициаторы.

Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 5–6 октября 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4215, 21 октября 1854 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые