ГЛАВА II.

ГЛАВА II.

Ч?мъ отличается рабочій классъ съ 1789 года отъ буржуазіи и какъ, поэтому, онъ дошелъ до самосознанія. – Развратъ буржуазной сов?сти.

Съ ц?лью лишить на д?л? рабочій классъ той способности, которая была по праву признана за нимъ всеобщею подачею голосовъ, журналы, особенно журналы демократической оппозиціи, пустили въ ходъ самую грубую хитрость. Едва только вышелъ манифестъ шестидесяти, какъ вся пресса стала хоромъ протестовать противъ притязанія рабочихъ составить самостоятельное сословіе. Стали толковать докторальнымъ тономъ, благогов?йно ссылаясь на оракуловъ революціи, что съ 89 года не существуетъ бол?е кастъ; что идея о представительств? рабочихъ стремится воскресить ихъ; что если раціонально допустить къ народному представительству простого рабочаго, какъ допускаютъ инженера, ученаго, адвоката, журналиста, то только съ условіемъ, чтобы этотъ рабочій былъ, подобно своимъ собратьямъ по законодательному корпусу, представителемъ ц?лаго общества, а не особаго класса; что иначе кандидатура такого рабочаго носила бы ретроградный и разъединяющій характеръ; что она пошла бы противъ правъ и вольностей 89 года и исказила бы публичное право, общественный порядокъ и нарушила бы общее спокойствіе, возбудивъ въ сред? буржуазіи недов?ріе, страхъ и злобу. Недоставало еще, чтобы манифестъ шестидесяти, который по своему смыслу и выводамъ д?йствительно клонился ко вреду оппозиціи, былъ принятъ за полицейскую прод?лку.

Авторы манифеста предвид?ли это обвиненіе своихъ противниковъ и протестовали заран?е противъ клеветы; однако надо зам?тить, что ихъ оправданіе было не совс?мъ удовлетворительно. Если бы они признали различіе сословій, то возбудили бы противъ себя политиковъ буржуазной партіи и сочли бы себя потерянными; въ случа? же отрицанія этого различія, ихъ спросили бы: къ чему же представительство отъ рабочаго класса? – Такова дилемма, которую я теперь нам?ренъ разр?шить.

Указывая на неудовольствіе буржуазіи, противники манифеста впадали въ противор?чіе, сами того не зам?чая, и высказывали глубокую истину, которую манифесту сл?довало заявить громогласно. Хотя въ наше время уже н?тъ дворянства, а духовенство представляетъ собою только особый разрядъ чиновниковъ, но вс? признаютъ охотно существованіе буржуазіи: можно ли отрицать д?йствительность? На чемъ, въ такомъ случа?, основывалась бы система орлеанистовъ? Что такое была бы конституціонная монархія и парламентская политика? Ч?мъ бы объяснить тогда враждебное настроеніе изв?стнаго рода людей противъ всеобщей подачи голосовъ?… При всемъ томъ не хотятъ признать, что, кром? буржуазіи, существуетъ классъ рабочій; какъ объяснить подобную непосл?довательность?

Въ тотъ самый 89 годъ, когда освящено было новое право и стали изчезать старые классы дворянства, духовенства и средняго сословія, классъ рабочій или пролетаріатъ отд?лился отъ буржуазіи, какъ не отд?лялся еще никогда, даже во времена феодальныя. Вотъ чего не зам?тили наши публицисты оппозиціи при всемъ своемъ обожаніи идей 89 года. Они не зам?тили что, до 89 года рабочій принадлежалъ къ корпораціи и цеху, какъ женщины, д?ти и слуги принадлежали къ семейству. Тогда, конечно, нельзя было предполагать отд?льнаго существованія сословія рабочихъ, потому что классъ предпринимателей совм?щалъ его въ себ?. Но какъ съ 89 года корпораціи были уничтожены, a состояніе рабочихъ и хозяевъ не уравнялось, и не было ничего ни придумано, ни сд?лано для распред?ленія капиталовъ, организаціи промышленности и правъ рабочаго народа, – то само собою установилось различіе между классомъ хозяевъ, влад?ющихъ орудіями труда, капиталистовъ и крупныхъ собственниковъ, и сословіемъ простыхъ наемныхъ рабочихъ.

Отрицать теперь это различіе двухъ классовъ, значило бы бол?е, ч?мъ отрицать тотъ разрывъ, который произвелъ это различіе и былъ самъ по себ? вопіющей несправедливостью. Это значило бы отрицать экономическую, политическую и гражданскую независимость рабочаго – единственное вознагражденіе, которое онъ получилъ; это значило бы ув?рять, что свобода и равенство 89 года не были дарованы ему на т?хъ же основаніяхъ, какъ и буржуазіи; сл?довательно, это значило бы отрицать, что рабочій классъ, существуя при совершенно новыхъ условіяхъ, безъ солидарности съ буржуазіей, способенъ сознавать себя и заявлять свою волю; это значило бы наконецъ объявить, что рабочій классъ отъ природы лишенъ политической способности! Вотъ тутъ?то и необходимо доказать д?йствительность этого различія, потому что только оно придаетъ значеніе представительству рабочаго класса; иначе это представительство утрачиваетъ всякій смыслъ.

Какъ! Разв? не правда, что, вопреки революціи 89 года или, в?рн?е, въ силу этой революціи, французское общество, состоявшее прежде изъ трехъ кастъ, разд?ляется теперь, посл? ночи 4 августа, на два сословія: одно живетъ исключительно своимъ трудомъ, и ему на семейство, изъ четырехъ челов?къ приходится круглымъ числомъ въ годъ мен?е 1250 фр. зад?льной платы (я принимаю сумму 1250 фр. на каждое семейство за приблизительно среднюю цифру всего дохода или производства націи); другое сословіе, даже когда трудится, живетъ не на счетъ своего труда; оно живетъ доходами съ своей собственности, съ своихъ капиталовъ, пенсій, акцій, должностей и привиллегій. На основаніи распред?ленія капиталовъ, работъ, привиллегій и производствъ, у насъ существуютъ, какъ и въ былое время, только на другихъ началахъ, дв? категоріи гражданъ; въ простор?чіи ихъ называютъ буржуазіею и чернью, капитализмомъ и наемщиною. Эти дв? категоріи людей, которыя прежде были соединены и почти см?шаны, благодаря феодальному покровительству, глубоко разъединены въ наше время, такъ что между ними остались только отношенія, опред?ленныя уставомъ о найм? и промышленности. И это неизгладимое разъединеніе составляетъ основаніе всей современной политики, общественной экономіи, промышленной организаціи, исторіи и даже литературы; только крайняя недобросов?стность и тупоумное лицем?ріе могутъ отрицать эту истину.

Такъ какъ разд?леніе современнаго общества на два класса – на наемныхъ тружениковъ и собственниковъ–капиталистовъ–подрядчиковъ – совершенно неоспоримо и слишкомъ очевидно, то сл?дствіемъ его было обстоятельство, которое никому не должно казаться удивительнымъ: возникъ вопросъ – порожденъ ли такой порядокъ вещей необходимостью или случаемъ? составляетъ ли онъ истинный результатъ революціи? можетъ ли онъ представить законныя основанія своего фактическаго существованія? Однимъ словомъ, не можетъ ли бол?е правильное приложеніе законовъ экономіи и справедливости уничтожить это опасное разъединеніе и слить оба новыя сословія въ одно, обладающее полнымъ равнов?сіемъ силъ?

Для философовъ этотъ вопросъ далеко не новость; но въ рабочихъ классахъ онъ долженъ былъ зародиться въ тотъ день, когда посредствомъ всеобщей подачи голосовъ политическая революція поставила ихъ въ уровень съ буржуазіею и заставила ихъ такимъ образомъ увидать противоположность между ихъ политическимъ господствомъ и соціальнымъ положеніемъ. Только въ такомъ случа?, предложивъ себ? этотъ великій общественный и экономическій вопросъ, рабочіе классы могли дойти до самосознанія; они должны были бы сказать себ? словами Апокалипсиса, что тотъ, кому принадлежитъ царство, долженъ пользоваться его выгодами: Dignus est accipere divitiam, et honorem, et gloriam; тогда они предъявили свои притязанія на представительство и на управленіе. Вотъ какъ въ посл?дніе 16 л?тъ сословіе чернорабочихъ тружениковъ стало добиваться политическихъ правъ; и этимъ то французская демократія XIX в?ка отличается отъ вс?хъ прежнихъ демократій.

Манифестомъ своимъ шестдесятъ заняли то положеніе, которое дали имъ народная жизнь и общественное право; они высказали это отъ полноты своего рабочаго сознанія. Будучи уб?ждены, что вопросъ можетъ и долженъ р?шиться въ смысл? утвердительномъ, они ум?ренно, но твердо указали на то, какъ долго обходили этотъ вопросъ и что настало время заняться р?шеніемъ его. Не пускаясь въ изсл?дованіе того, практично ли такимъ путемъ требовать своего права и согласенъ ли такой образъ д?йствій съ ихъ идеею, они предложили, въ знакъ желанія снова поднять этотъ вопросъ, представительство одного изъ рабочихъ; по ихъ мн?нію, рабочій, по самому положенію своему, какъ рабочаго, будетъ лучше вс?хъ представлять интересы рабочаго сословія.

Я утверждаю, что такое предложеніе въ связи съ другими подобными фактами посл?днихъ 16 л?тъ, доказываетъ, что сословное чувство пробудилось въ рабочемъ класс? небывалымъ досел? образомъ. Оно доказываетъ, что половина и бол?е французской націи вступила на политическое поприще и внесло съ собой туда идею, которая рано или поздно совершенно преобразуетъ общество. И вотъ, за то, что горсть людей попыталась выразить это сознаніе и эту идею, ихъ обвиняютъ въ нам?реніи возстановить касты! Ихъ устраняютъ отъ національнаго представительства, какъ ретроградовъ, людей опаснаго образа мыслей; на манифестъ ихъ указываютъ какъ на попытку возбудить въ гражданахъ взаимную ненависть. Журналы выходятъ изъ себя; мнимо–демократическая оппозиція раздражается взрывомъ негодованія; устраиваются контр–манифесты; съ напускнымъ пренебреженіемъ спрашиваютъ, не воображаютъ ли авторы манифеста, что лучше знаютъ свои права и выгоды, и съум?ютъ лучше защитить ихъ, ч?мъ г. г. Мари, Ж. Фавръ, Э. Оливье, Ж. Симонъ, Пельтанъ. Въ сред? общества обнаруживается общественный фактъ, им?ющій громадное значеніе: самое многочисленное и самое б?дное сословіе, бывшее досел? въ пренебреженіи, потому что не сознавало само себя, вступаетъ въ политическую жизнь. А глашатаевъ этого событія, рабочихъ, свид?тельствующихъ о немъ, предаютъ злоб? буржуазіи, какъ нарушителей общественнаго спокойствія, какъ злоумышленниковъ, какъ орудіе полиціи! Шуты!

Событіе это т?мъ знаменательн?е, что установленный нами принципъ необходимости для каждаго собранія людей – касты, корпораціи иди племени – обладать самосознаніемъ, чтобы составить изъ себя государство или чтобы принять участіе въ управленіи обществомъ и возвыситься до политическаго существованія, – что этотъ принципъ, говорю я, можетъ быть принятъ, какъ законъ, общій вс?мъ народамъ и прим?нимый къ исторіи любой націи. Н?которое время римскіе плебеи не им?ли самосознанія; они были кліентами патриціевъ и управлялись посл?дними по положеніямъ семейнаго права. Достигнувъ полнаго самосознанія и, всл?дствіе этого, признавъ равенство свое съ патриціями, они потребовали участія въ брачныхъ союзахъ, въ жертвоприношеніяхъ и въ почестяхъ; они получили трибуновъ, veto которыхъ останавливало сенатскія р?шенія; они добивались сообщенія имъ формулъ; они достигли собственности разд?ломъ завоеванныхъ областей и ageris publici. Къ несчастію, какъ я уже зам?тилъ (часть I, гл. II, № 1), отъ самосознанія они не ум?ли возвыситься до сознанія новаго закона. Это было д?ломъ христіанства.

Въ Англіи, какъ и во Франціи, рабочіе классы достигли до сознанія своего положенія, права, назначенія. Они соединяются, организуются, приготовляются къ промышленной конкуренціи и не замедлятъ потребовать своихъ политическихъ правъ р?шительнымъ установленіемъ всеобщей подачи голосовъ. По словамъ одного писателя, рабочее населеніе Англіи, пользуясь средствомъ, предоставляемымъ ему англійскими законами и недавно допущеннымъ нашимъ законодательствомъ у насъ, а именно, средствомъ коалиціи, составляетъ организацію въ шесть милліоновъ челов?къ. А наши рабочія ассоціаціи заключаютъ въ себ? меньше 100,000 лицъ. Что за раса, эти упорные, неукротимые Англо–Саксы, идущіе къ своей ц?ли медленно, но в?рно, которымъ въ великихъ экономическихъ и общественныхъ вопросахъ если не всегда принадлежитъ слава изобр?тенія, за то такъ часто честь перваго осуществленія!

Исторія французской буржуазіи въ теченіе посл?днихъ 100 л?тъ подтверждаетъ этотъ законъ, хотя, правда, съ другой точки зр?нія и въ совершенно противоположномъ смысл?. Едва возникъ феодализмъ, какъ городское, промышленное и торговое населеніе пришло къ самосознанію, и результатомъ этого было учрежденіе коммунъ. Пока буржуазія им?ла передъ собой только два первыя сословія, духовенство и дворянство, сознаніе это сохранялось въ полной сил?; м?щанское сословіе отличалось, опред?лялось, чувствовало себя, утверждало себя своимъ противуположеніемъ привиллегированнымъ сословіямъ. Генеральные штаты 89 г., гд? вначал? оно было удалено на задній планъ, р?шили д?ло. Съ этихъ поръ духовенство и дворянство обратились въ политическомъ отношеніи въ ничто; среднее сословіе, по выраженіи Сіэйса, стало все. Но зам?тьте: какъ скоро буржуазія стало все, то вн? ея уже не могло ничего быть; не могло существовать другаго сословія, кром? ея; ее уже ничто не опред?ляло, и она начала утрачивать самосознаніе, которое омрачилось и нын? почти угасло. Я просто только указываю на этотъ фактъ, не выводя изъ него никакой теоріи.

Что такое буржуазія съ 89 года? Каково ея значеніе, ея существованіе, какова ея общественная роль? Каковы т? интересы, которыхъ представительницею она служитъ? Что кроется въ глубин? этой двусмысленной, полу–либеральной, полуфеодальной, сов?сти? Въ то самое время, когда б?дное, нев?жественное рабочее сословіе, лишенное вліянія и кредита, выдвигается впередъ, выясняетъ свое положеніе, заговариваетъ о своей эмансипаціи, о своемъ будущемъ, о перестройк? общественныхъ отношеній, которая должна изм?нить его теперешнее положеніе и освободить рабочихъ всего міра, – въ то самое время богатой буржуазіи, которая обладаетъ собственностью, знаніями и могуществомъ, р?шительно нечего сказать о самой себ?; съ т?хъ поръ какъ она вышла изъ своей прежней сферы, она какъ будто лишилась будущности и исторической судьбы; она потеряла и мысль, и волю. Бросаясь изъ революціонерства въ консерватизмъ, отъ республиканскихъ идей въ легитимизмъ, доктринерство и ум?ренность, влюбляясь на минуту въ представительныя формы парламентаризма, чтобы всл?дъ за т?мъ потерять даже самую способность понимать ихъ, не зная какой системы держаться, какое правленіе предпочитать, держась за власть только ради выгодъ, только изъ страха неизв?стности и для сохраненія своихъ привиллегій, отыскивая въ общественныхъ обязанностяхъ только новое поле и новыя средства для эксплуатаціи, жадно добиваясь отличій и денегъ, презирая пролетаріатъ гораздо сильн?е, ч?мъ дворянство когда?либо презирало среднее сословіе, – буржуазія потеряла всякій опред?ленный характеръ; она не составляетъ по прежнему сословія, сильнаго численностью, трудомъ и дарованіями, мыслью и волею, сословія, которое производитъ и размышляетъ, повел?ваетъ и управляетъ; она превратилась въ сбродъ, въ меньшинство, которое занимается торгашествомъ и биржевыми спекуляціями.

Въ посл?дніе 16 л?тъ она какъ будто приходитъ въ себя и начинаетъ опоминаться; ей хот?лось бы снова заявить себя, захватить прежнее вліяніе. Но для этого нужна энергія сов?сти, сила мысли, пламенность сердца, a вм?сто этого на лицо оказывается только холодъ смерти и безсиліе старости. Надо зам?тить еще вотъ что: кому современная буржуазія обязана этимъ усиліемъ надъ собою, этими заявленіями безсодержательнаго либерализма, этимъ ложнымъ возрожденіемъ, въ которое Законная Оппозиція, быть можетъ, заставила бы в?рить, еслибы его коренной недостатокъ не былъ слишкомъ хорошо изв?стенъ? Къ кому отнести этотъ проблескъ разума и нравственнаго чувства, которому однако не удастся осв?тить и оживить міръ буржуазіи? Вс?мъ этимъ буржуазія обязана единственно проявленіямъ того юнаго сознанія, которое отрицаетъ нов?йшій феодализмъ; утвержденію того чернорабочаго сословія, которое р?шительно беретъ верхъ надъ старымъ патронатствомъ; требованіямъ т?хъ самыхъ рабочихъ, которымъ тупоумные политики отказываютъ въ правахъ, принимая въ тоже время изъ ихъ же рукъ свое политическое полномочіе!..

Изв?стно ли это буржуазіи или н?тъ, все равно – роль ея кончена; она не можетъ идти далеко и не въ состояніи возродиться. Но пусть она съ миромъ испуститъ духъ! Возвышеніе рабочаго класса не поведетъ за собою устраненія буржуазіи: рабочій классъ не зам?нитъ буржуазію въ ея политическомъ преобладаніи, привиллегіяхъ, собственности и правахъ, и буржуазія не станетъ на м?сто рабочаго класса. Теперешнее, весьма ясно обозначившееся различіе между обоими классами, – рабочимъ классомъ и буржуазіею – не бол?е, какъ простой революціонный случай. Оба класса должны слиться и поглотить другъ друга въ высшемъ сознаніи; а днемъ этого окончательнаго сліянія будетъ тотъ день, когда рабочее сословіе, составляя большинство, получитъ власть и, вдохновленное новымъ правомъ и формулами науки, провозгласитъ общественную и экономическую реформу. Народности, которыя долго жили только однимъ антагонизмомъ, должны основать отнын? на новыхъ данныхъ свою политическую жизнь и независимость.