ГЛАВА XVI.

ГЛАВА XVI.

Буржуазный дуализмъ: конституціонный антагонизмъ. – Р?шительное превосходство рабочей идеи.

Мы уже знаемъ, въ чемъ состоитъ рабочая идея, какъ съ точки зр?нія интересовъ, такъ и правительства. Скажемъ еще несколько словъ о томъ, ч?мъ была буржуазная идея въ 1789 г. и посл? революціи. Тогда читатель будетъ им?ть возможность судить, зная об? стороны д?ла, за к?мъ теперь политическая способность: за рабочей ли демократіей, или за буржуазнымъ капитализмомъ.

Выше (часть 2, глава II) мы сказали, что буржуазія достигла высшей степени самосознанія въ 1789 году, когда среднее сословіе устами Сіэйса бросило перчатку старому обществу, спросивъ себя: что я такое? – ничто; ч?мъ мн? сл?дуетъ быть? – вс?мъ. Дал?е мы показали, что буржуазія стала д?йствительно вс?мъ; но именно всл?дствіе этого, утративъ самобытность, она лишилась самосознанія и впала въ летаргію. Наконецъ мы сказали, что, если въ 1848, посл? паденія Людовика Филиппа, она, повидимому, пробудилась изъ оц?пен?нія, то только благодаря возмущенію рабочихъ классовъ, которые, отд?лившись или, скор?е, отличившись отъ нея, достигнувъ самосознанія и понявъ свое назначеніе, выступили на политическую арену: словомъ, благодаря страху Соціализма.

Но еще печальн?е утраты буржуазіею самосознанія то, что она лишилась даже пониманія управляющей ею идеи, тогда какъ, напротивъ того, рабочіе классы быстро идутъ въ этомъ отношеніи впередъ; еще печальн?е то, что, всл?дствіе ея глубокаго ничтожества, страна и правительство, зависящія отъ нея, преданы совершенно на произволъ судьбы. Политическую способность даетъ не одно только самосознаніе: для нея нужна еще идея; а между т?мъ, если бы буржуазія ум?ла читать и мыслить, она не мало удивилась бы, узнавъ, что идея ея вполн? исчерпана, что она неспособна создать ни свободы, ни порядка, короче – что у нея н?тъ идеи.

До 89 года мысль буржуазіи принадлежала къ циклу феодальныхъ идей. Почти вся земля принадлежала дворянству и духовенству, они господствовали въ замкахъ, монастыряхъ, епископствахъ, приходахъ; имъ принадлежали выморочное и другія права; они творили судъ и расправу надъ своими вассалами, воевали съ королемъ, пока наконецъ, онъ, соединившись съ буржуазіею, не принудилъ ихъ ц?лымъ рядомъ пораженій служить себ?. Буржуазія съ своей стороны господствовала въ торговл? и промышленности, им?ла свои корпораціи, привилегіи, вольности, мастерства; чтобы избавиться отъ тираніи духовенства и дворянства, она заключила союзъ съ престоломъ и этимъ пріобр?ла н?которое значеніе въ государств?. Въ 89 году пала вся эта система. Буржуазія, сд?лавшись въ политик? вс?мъ, умножила до безконечности свои преимущества, не переставъ, впрочемъ, торговать и промышлять, какъ дворянство не перестало до?дать остатки своего достоянія, а духовенство п?ть свои гимны. Идеи не стало ни у кого.

Я ошибся: идея буржуазіи только развратилась.

Своими капиталами и своимъ вліяніемъ на массу буржуазія стала властительницею государства; но въ владычеств? своемъ она вид?ла только средство упрочить свое положеніе и создать себ? въ должностяхъ и бюджет? новое поле эксплоатаціи и барышей. Къ ней перешли вс? права духовенства, дворянства и короля, древнихъ государственныхъ чиновъ, и она не вид?ла надобности изм?нять прежнюю монархическую, унитарную и централизаціонную государственную форму; она ограничилась т?мъ, что приняла противъ государя н?которыя м?ры, изв?стныя подъ именемъ конституціонной хартіи. И къ чему ей было изм?нять эту систему, когда въ сущности чиновники управляли для нея и черезъ нее, для нея и черезъ нее взимался налогъ, для нея и черезъ нее царствовалъ король?

Отъ нея истекало правосудіе; королевское правительство было ея правительствомъ; отъ нея завис?ли война и миръ, какъ повышеніе и пониженіе курсовъ; иногда ей приходилось подавлять политическія замашки престола; за то она никогда долго не носила траура по династіямъ.

Однако, по законамъ равнов?сія, такая система политической централизаціи требовала противов?са. Королевскую власть ограничили, уровнов?сили, подчинили парламентскому большинству, скр?п? ея собственныхъ министровъ, – но всего этого казалось мало: нашли нужнымъ еще бол?е ограничить кругъ д?йствія организма, называемаго правительствомъ, изъ опасенія, что иначе онъ рано или поздно поглотилъ бы все. Приняли м?ры противъ правъ престола; но что значило это личное право въ сравненіи со всепоглощающимъ, безпред?льнымъ могуществомъ системы?

Зд?сь?то и обнаруживается во всей своей наивности геній буржуазіи.

Непом?рную силу централизаціи уравнов?сили съ н?сколькихъ сторонъ. М?рами къ тому были: во первыхъ, организація самой власти по экономическому принципу разд?ленія труда или промышленнаго разграниченія; во вторыхъ, представительная система и утвержденіе налога собраніемъ выборныхъ депутатовъ; въ силу этой системы исполнительная власть не могла ничего предпринять безъ согласія законодательнаго большинства; – наконецъ, въ третьихъ, всеобщая подача голосовъ. Стало несомн?нно, что правительство можетъ всегда подкупить какое угодно буржуазное большинство, и было р?шено, что министерству, которое им?етъ возможность привлечь къ себ? н?сколько сотъ м?щанъ, никогда не удастся развратить весь народъ… Къ числу м?ръ, которыми над?ялись конституціонно ограничить власть, принадлежитъ также организація городскихъ и департаментскихъ управленій; но надежда эта никогда не осуществлялась. (См. ниже, часть 3. – Глава ІV).

Но угадайте, что послужило самымъ д?йствительнымъ и сильнымъ ограниченіемъ власти? Что господствуетъ теперь, на ряду съ императорскимъ абсолютизмомъ, надъ всемогуществомъ націи? – Ничто иное, какъ торгашеская и промышленная анархія, экономическая путаница, свобода лихоимства и ажіотажа, принципъ: каждый за себя во всей идеальности своего эгоизма, правило: laissez faire, laissez passer въ самомъ широкомъ смысл?, собственность во всемъ безобразіи древняго военнаго права, словомъ, отрицаніе взаимности и обезпеченія, полн?йшая несолидарность, смерть экономическаго права. Одному началу сопоставлено было другое, ему противоположное. Вотъ въ чемъ тайна современной безурядицы! Оба начала, вм?сто того, чтобы парализовать другъ друга, взаимно освящаютъ и поддерживаютъ другъ друга. Оба они ростутъ каждое въ своей области. Стоя рядомъ со всепоглащающею центральною властію; отчаянный ажіотажъ, неслыханныя спекуляціи, ужасающая биржевая игра, прогрессивное и всеобщее набиванье ц?нъ – вотъ признаки экономической анархіи.

Буржуазія играетъ на бирж?, промышляетъ, занимается судоходствомъ, коммиссіонерствомъ, даже землед?ліемъ и проч., но пуще всего старается изб?жать всякаго соглашенія, которое могло бы уменьшить рискъ, устранить случайность, установить ц?нность или, по крайней м?р?, воспрепятствовать крайнимъ повышеніямъ и пониженіямъ ц?нъ и уравнов?сить выгоды между продавцемъ и покупателемъ. Буржуазія питаетъ ужасъ и отвращеніе ко всему, что можетъ наложить на нее обязательства, давъ ей обезпеченія; она отрицаетъ экономическую солидарность; она не терпитъ взаимности. Предложите буржуазу вступить въ предпріятіе на правилахъ взаимности, онъ скажетъ вамъ: н?тъ, мн? лучше остаться свободнымъ. Въ какомъ отношеніи свободнымъ? Что значитъ тутъ свобода? Значитъ свобода давать деньги взаймы за возможно большій процентъ, рискуя, что никто не возметъ ихъ, или что, взявъ, обманетъ на залог?; продавать съ возможно большимъ барышемъ свой товаръ, рискуя, что придется потомъ продать его въ убытокъ; наготовить какъ можно больше товара съ т?мъ, что, когда продажа остановится, пускать его за безц?нокъ; драть какъ можно больше съ арендаторовъ, рискуя, что они обнищаютъ и не заплатятъ ни гроша; свобода спекулировать на повышеніе и пониженіе, играть, предаваться ажіотажу, предписывать законы, пользоваться и злоупотреблять монополіями, рискуя подвергнуться потомъ еще худшей участи и, измучивъ ближнихъ, сд?латься жертвою ихъ мести. Буржуазъ не любитъ в?рныхъ предпріятій, если въ нихъ есть хоть мал?йшая доля взаимности. Онъ всегда хватается только за то, что об?щаетъ выгоду ему одному, лишь бы им?тъ мал?йшій шансъ на усп?хъ. Все ему служитъ поводомъ или средствомъ къ ожесточенной конкурренціи, и онъ не разбираетъ сд?ланнаго людьми отъ вытекшаго изъ необходимости вещей. Казалось бы, какъ легко основать на взаимности страхованіе, но онъ и его предпочелъ обратить въ монополію.

Политико–экономы англійской школы возвели въ догматъ эту экономическую несолидарность или, лучше сказать, этотъ развратъ сд?локъ, а буржуазъ возвелъ его въ принципъ, въ теорію, въ ученіе. Для него не существуетъ идеи экономическаго права, какъ дополненія и отрасли права политическаго и гражданскаго; для него это безсмыслица. Каждый для себя, каждый за себя, Богъ за вс?хъ – вотъ его девизъ. Его экономическая наука основана не на двучленномъ синтетическомъ понятіи, которое даетъ положительное р?шеніе и вводитъ справедливость въ задачу выгодъ; она основана на элементарныхъ, одностороннихъ понятіяхъ, которыя сами не могутъ опред?литься и прійти въ равнов?сіе, и всл?дствіе этого обращаютъ науку въ в?чное противор?чіе. Наприм?ръ, для буржуаза н?тъ настоящей ц?нности, хотя онъ в?чно толкуетъ о закон? спроса и предложенія и хотя эти два термина, спросъ и предложеніе, предполагаютъ существованіе опред?ленной ц?нности, отысканіе которой и составляетъ предметъ пренія между продавцемъ и покупателемъ. Въ глазахъ буржуаза ц?нность непрем?нно произвольна. Видя, что она м?няется, онъ заключаетъ, что, сл?довательно, она необходимо ложна; и предположивъ ложь въ самомъ понятіи, онъ уже оправдываетъ всякое распутство своей сов?сти. Поэтому, въ разговорахъ и размышленіяхъ объ этомъ, онъ никогда не думаетъ о равнов?сіи ц?нности, о настоящей ц?н? товаровъ, о нормальной такс? процента и заработной платы: н?тъ, вс? эти бредни не увлекаютъ его. Купить, если можно, за три франка то, что стоитъ шесть, продать за шесть то, что стоитъ три, зная настоящую ц?ну и не обращая вниманія на убытки, которые терпитъ ближній – вотъ его торговое правило, которому онъ сл?дуетъ безъ зазр?нія сов?сти. Попробуйте ему сказать, что его доходы, проценты, барыши, вс? эти выгоды, которыя при другомъ образ? д?йствій можно было бы, до изв?стной степени, узаконить, что все это безчестно – онъ разсердится. Онъ предпочитаетъ все это завоевывать на войн?, исполненной хитростей, засадъ, нечаянныхъ нападеній, монополій, доставляемыхъ ему превосходствомъ его капиталовъ и его торговли. При этомъ онъ ув?ренъ, что вс? скандальныя д?ла, которымъ онъ предается съ утра до ночи, оправдываются необходимостью, что поэтому въ нихъ н?тъ ни воровства, ни мошенничества, кром? т?хъ д?лъ, которыя занесены въ уголовный сводъ!

Но что сказать объ этихъ академическихъ выставкахъ, гд? ув?нчиваются юные писатели, отличившіеся въ войн? противъ Соціализма защитою этихъ гнусныхъ правилъ? объ этихъ лекціяхъ и чтеніяхъ, гд? мстятъ за оскорбленіе собственности? объ этихъ мальтузіанскихъ посланіяхъ, гд? излагаются отношенія между политической экономіей людо?довъ и в?чными началами справедливости и нравственности?! Неужели т?, которые располагаютъ кафедрами, креслами, школами и преміями, над?ются обмануть массы и надуть челов?ческую сов?сть? Жалкіе софисты! У нихъ не хватаетъ даже ума понять, что массы, озабоченныя своей нищетою, не слушаютъ ихъ, и что имъ нечему научиться отъ т?хъ, кому он? платятъ! И они см?ютъ еще толковать объ экономической нравственности, когда въ теченіи сорока л?тъ только и д?лали, что доказывали, что политическая экономія не то, что нравственность, что первая можетъ сказать – да тамъ, гд? вторая говоритъ – н?тъ! Они см?ютъ толковать объ экономической нравственности, когда въ ихъ теоріяхъ только одно и ясно, что право должно быть изгнано изъ политической экономіи, что обращеніе къ челов?ческой солидарности должно считаться преступленіемъ противъ науки и свободы! Посм?етъ ли кто нибудь изъ нихъ отв?тить утвердительно, когда его спросятъ: существуетъ ли какая нибудь экономическая наука или истина вн? экономическаго права, основаннаго на обязательств? взаимности? Спросите ихъ – вы увидите, что они отв?тятъ!

Возможна ли доброд?тель, возможна ли честность въ обществ?, которое признаетъ основными сл?дующія положенія: что экономическая наука не им?етъ ничего общаго съ справедливостью; что она отъ нея не зависитъ; что идея экономическаго права есть утопія; что экономическій порядокъ существуетъ самъ по себ? и не основанъ ни на какихъ юридическихъ данныхъ; что люди могутъ об?щать другъ другу все, что угодно, но въ экономическихъ отношеніяхъ нич?мъ другъ другу не обязаны; что, сл?довательно, каждый им?етъ право пресл?довать исключительно свою личную выгоду, и потому другъ можетъ законно, разумно, научно разорить друга, сынъ покинуть отца и мать, работникъ продать хозяина и проч.? Можетъ ли въ такой систем? существовать уваженіе къ собственности, могущество ассоціацій, почтеніе къ власти, къ закону? возможно ли въ ней челов?ческое достоинство! Я могъ бы наполнить ц?лые томы разоблаченіемъ мерзостей, которыя высказывали по этимъ вопросамъ самозванные экономисты, подъ прикрытіемъ своей мнимой науки; но я предоставляю казнить ихъ другимъ, кто помоложе меня. Благодареніе богамъ, в?роятно не окажется недостатка въ людяхъ, которые пожелаютъ взяться за это д?ло.

Развратъ буржуазной идеи обнаружился особенно ясно въ вопрос? о свобод? обм?на. Всякій буржуазъ желаетъ выгодъ въ свою пользу и считаетъ себя разореннымъ, если в?сы не склоняются въ его сторону; но въ тоже время всякій вопіетъ противъ страшной монополіи своихъ собратій и находитъ, что нужно прекратить имъ покровительство. Если онъ наживается – это хорошо: въ этомъ заинтересовано само общество. Но прочихъ справедливость требуетъ обуздать. Тоже и въ учет?. – Всякій негоціантъ, крупный или мелкій, все равно, былъ бы вполн? счастливъ, если бы ему обезпечили учетъ его векселя за подписью двухъ ручателей, вм?сто трехъ, и по опред?ленной такс? въ % вм?сто 5, 6, 7, 8 и даже 9%, которые у него произвольно вымогаютъ, захватывая его въ расплохъ при самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ. Сторонники взаимности хотятъ именно водворить навсегда такую опред?ленность въ учетахъ и правильность въ кредит?. Но постойте: в?дь буржуазъ разсчитываетъ, что не в?къ же ему будетъ несчастливиться; онъ ждетъ и на своей улиц? праздника. Вотъ, посл? счастливой компаніи, ему удалось пріобр?сти тысячь 100–200 фр. Карманъ набитъ туго; онъ сп?шитъ отнести деньги въ банкъ. Но уже теперь не говорите ему объ учет? по 1/2 %. Онъ теперь богатъ; д?ла въ его рукахъ; онъ предписываетъ банкирамъ законы; онъ самъ банкиръ. Пусть поступаютъ, какъ хотятъ, съ его мен?е счастливыми конкурентами; пусть лихоимство вс?хъ ихъ пожретъ. Его д?ла идутъ отлично; онъ сближается съ правительствомъ и подаетъ голосъ за министерство.

Каковъ буржуазъ въ оборотахъ, таковъ и въ политик?. Въ сущности у него н?тъ принциповъ: у него только барыши. Образъ мыслей его зависитъ отъ состоянія курсовъ на бирж?. Онъ то льститъ власти, то участвуетъ въ оппозиціи; то униженно заискиваетъ, то яростно порицаетъ; то кричитъ: да здравствуетъ король, то: да здравствуетъ оппозиція, смотря потому, повышаются или понижаются курсы, распродаются или н?тъ его товары, смотря потому, получитъ ли, по милости какой нибудь высокой особы, крупную государственную поставку онъ или его конкуррентъ, и попадетъ ли онъ, всл?дствіе этого, въ отчаянное положеніе, или пріобр?тетъ наживу.

Политико–экономическія сочиненія, вышедшія въ посл?днія 30 л?тъ, и разборы ихъ лучше всего свид?тельствуютъ, какъ низко пала эта несчастная буржуазія, въ какую пропасть ее повергли ея государственные люди, ея представители, ораторы, профессоры, академики, софисты и даже романисты и драмматурги. Они постарались истребить въ ней и здравый смыслъ, и нравственное чутье, и она назвала своими спасителями т?хъ, кто совершилъ это прекрасное д?ло. Quos vult perdere Jupiter, dementat.

Духъ равенства, стремленіе къ уравненію отличали французскую націю, при выход? ея изъ горна революціи, и сд?лали ее на полстол?тія образцомъ для вс?хъ народовъ; они, казалось, готовы были слить аристократію капитала съ наемщиной въ единый классъ, который справедливо назвали среднимъ. Къ равенству права, къ свобод? промышленности оставалось только прибавить всесильный толчокъ учрежденій взаимности, чтобы безъ потрясеній произвести экономическую революцію: дорогой буржуазіи Порядокъ не былъ бы ни на минуту нарушенъ.

Но вотъ уже 25 л?тъ, какъ страна находится подъ противоположнымъ вліяніемъ и идетъ въ противномъ направленіи; торговый и промышленный феодализмъ одержалъ верхъ, благодаря постановленіямъ касательно горныхъ промысловъ, привилегіи банка и особенно благодаря уступк? жел?зныхъ дорогъ. Всл?дствіе этого, средній классъ съ каждымъ днемъ слаб?етъ, угнетаемый, съ одной стороны, возвышеніемъ заработной платы и развитіемъ анонимныхъ обществъ, а съ другой – налогомъ и заграничной конкурренціей или свободной торговлею; м?сто его занимаютъ чиновничество, высшая буржуазія и наемщина.

Отчего происходитъ этотъ упадокъ средняго сословія, который влечетъ за собою упадокъ самой націи и свободы? Причина его – безразсудно принятыя этимъ классомъ экономическія теоріи, тотъ ложный либерализмъ, которымъ онъ не пересталъ бредить и который далъ ему только правительственную централизацію, постоянныя войска, парламентское шарлатанство, анархическую конкурренцію, тунеядную монополію, постоянное повышеніе процента, космополитизмъ свободной торговли, общую дороговизну и, въ заключеніе, рабочія стачки. Но противъ всякаго зла можно найти средство. Какъ д?ло городскихъ рабочихъ есть въ тоже время д?ло сельскихъ (см. выше ч. 1, гл. II), такъ точно солидарны интересы рабочей демократіи и средняго сословія: хорошо было бы, еслибы они поняли, что спасеніе ихъ въ союз? другъ съ другомъ.

И такъ, мы можемъ сказать, что роли буржуаза – капиталиста, буржуаза – собственника, буржуаза – предпринимателя, буржуаза – правительства, съ одной стороны, и рабочей демократіи, съ другой, совершенно перем?нились. Массой, толпой, презренной чернью приходится называть уже не рабочую демократію, но скор?е буржуазію. Въ совокупности своей, рабочій народъ уже не груда пыли, какъ говорилъ Наполеонъ I. Что такое общество? говорилъ онъ: это – администрація, полиція, судъ, церковь, армія; остальное – прахъ. Rudis indigestaque moles. Теперь рабочій народъ составляетъ сословіе; онъ чувствуетъ себя, разсуждаетъ, подаетъ голосъ, хотя, къ сожал?нію, безразсудно, но все?таки по собственной вол?, и уже развиваетъ свою идею. Буржуазія же не мыслитъ; она обратилась въ прахъ, въ нестройную массу.

И такъ, вдохновенный энергическимъ сознаніемъ, увлекаемый могуществомъ справедливой идеи, народъ является міру во всей сил? и блеск? органическаго развитія, требуетъ себ? м?ста въ сов?тахъ страны, предлагаетъ среднему сословію союзъ, котораго оно скоро будетъ заискивать. A т?мъ временемъ, высшая буржуазія, попадая изъ одной политической катастрофы въ другую, дошла до посл?дней степени умственной и нравственной пустоты, разложилась въ массу, въ которой, кром? эгоизма, не осталось ничего челов?ческаго. Она ищетъ спасителя, когда ей н?тъ спасенія; принимаетъ на себя видъ циническаго равнодушія и этимъ зам?няетъ себ? всякій планъ д?йствій. Она не соглашается на неизб?жное преобразованіе и предпочитаетъ навлечь на себя и на страну новыя б?дствія яростнымъ отрицаніемъ того, что прив?тствовала и чему поклонялась въ 89 году, т. е. Права, Науки, Прогресса, короче – Справедливости.