ГЛАВА I.
ГЛАВА I.
Политическое отлученіе; необходимость для рабочей демократіи заявить свой разрывъ.
Зам?тимъ, что съ 1848 г. французская нація разд?ляется на семь главныхъ партій:
a) Легитимистовъ;
b) Орлеанистовъ или приверженцевъ конституціонной монархіи;
c) Бонапартистовъ или имперіалистовъ;
d) Клерикаловъ, епископаловъ или іезуитовъ;
e) Республиканцевъ консервативныхъ, которые отличаются отъ предъидущихъ только отрицаніемъ монархіи, а въ экономическихъ вопросахъ сл?дуютъ т?мъ же принципамъ, какъ и монархисты;
f) Республиканцевъ радикальныхъ или демократовъ, иначе красныхъ или соціалистовъ; къ нимъ логически примыкаютъ –
g) Федералисты.
Каждая изъ этихъ партій подразд?ляется на множество отт?нковъ: такъ мы вид?ли (часть 2, глава II), что радикалы разд?лялись на дв? школы, школу коммунистовъ или Люксанбургскую и школу принципа взаимности, недавно основанную Шестьюдесятью. Едва республика утвердилась 24 февраля 1848 г. на м?ст? монархіи, какъ возникла вражда, а вскор? и междоусобная война между союзомъ старыхъ партій а, b, с, d, e и новою партіею f?g, которую защитники старыхъ началъ обвиняли въ заговор? противъ собственности, религіи, семейства и нравственности.
Посл?дствія этого обвиненія оказались весьма счастливыми для обвиненной партіи. Она положила начало уничтоженію старыхъ партій, принудивъ ихъ примириться другъ съ другомъ; потомъ она сд?лала республику солидарною съ своими принципами, доказавъ, что принципы эти прямо вытекаютъ изъ республиканскихъ началъ. Со времени Люксанбургскихъ зас?даній, особенно съ 16 го апр?ля, борьба противъ соціальной республики сд?лалась задачею вс?хъ правительствъ, переходя, какъ по насл?дству, отъ одного къ другому, отъ временнаго правительства къ генералу Кавеньяку, отъ генерала Кавеньяка къ президенту Людовику Наполеону, отъ Людовика Наполеона къ императорскому правительству, которому союзныя партіи, враждебныя соціальной демократіи и поб?жденныя въ одно время съ нею 2 декабря, дали названіе Спасителя Общества.
Теперь мы видимъ, что въ борьб? противъ красной или соціальной демократіи, сначала въ 1848 и 1849, потомъ въ 1851 и 1852 г. г., сосредоточивается весь интересъ современной исторіи; что до сихъ поръ она остается главнымъ условіемъ существованія императорскаго правительства; что въ своей домашней политик? вторая имперія никогда не упускала изъ виду этого условія своего существованія; что н?тъ основанія думать, чтобы она изм?нила теперь свое поведеніе, т?мъ бол?е, что на выборахъ 1863 и 1864 г. радикальная партія приняла угрожающее положеніе и что только страхъ Соціализма связываетъ съ правительствомъ поб?жденныя, но непримирившіяся съ нимъ партіи легитимистовъ, орлеанистовъ, консервативныхъ республиканцевъ и клерикаловъ. Такимъ образомъ, съ нашей точки зр?нія, императорское правительство, на которое антрепренеры конституціонной оппозиціи хотятъ свалить все бремя непопулярности, постигшей одинаково вс?хъ ихъ, представляется простымъ выраженіемъ реакціи. Наше положеніе ни на волосъ не изм?нилось бы, если бы вм?сто наполеоновской династіи обстоятельства вручили власть Генриху V, или графу Парижскому, или какому нибудь африканцу, продолжателю Кавеньяка.
Эта политика трусости и реакціи неизм?нна, несмотря ни на какія перем?ны царствованій: объ этомъ свид?тельствуетъ главнымъ образомъ то, что промышленный и финансовый феодализмъ, издавна подготовленный во время 36 л?тъ реставраціи, іюльской монархіи и республики, не переставалъ укр?пляться и развиваться со времени государственнаго переворота. Къ нему примкнули люди вс?хъ партій. Въ посл?днее время онъ окончательно организовался и утвердился: выборы 1863 г. послали его въ парламентъ въ большомъ числ? представителей. И не странно ли, что феодализмъ этотъ, повидимому, хочетъ, подобно Соціализму, отождествить политику съ политической экономіей; мало по малу онъ сливается съ правительствомъ, вдохновляетъ его, преобладаетъ надъ нимъ. Въ теченіе 11 л?тъ, онъ, съ церковью и арміею, составляетъ жизненный нервъ имперіи, и конечно, никто не скажетъ, что в?рность его когда нибудь колебалась.
Между т?мъ большія анонимныя, лихоимствующія компаніи усп?ли составить коалицію; вскор? средніе классы, разоренные и поглощенные конкурренціей, низвергнутся въ феодальное рабство или обратятся въ пролетаріевъ. Тогда пробьетъ р?шительный часъ, и если новый законъ 31 мая не подосп?етъ на помощь этой систем?, вопросъ р?шится на пол? битвы общей подачи голосовъ. Какъ будутъ держать себя въ этихъ новыхъ комиціяхъ средніе классы? Окажутъ ли они то безкорыстіе, которое недавно такъ безразсудно выказали рабочіе классы? Увлекши эту чернь, соединятся ли они съ нею? Мы вид?ли, какъ д?йствуетъ эта жалкая мелкая, буржуазія; мы знаемъ, какъ и за кого подаетъ она свой голосъ. Лишенная сознанія и идеи, обманываемая своею журналистикою по вс?мъ современнымъ вопросамъ, всегда расположенная в?рить, что перем?на въ личномъ состав? и рутин? правительства облегчитъ ея страданія, неспособная пробить себ? дорогу въ политик?, вн? протоптанной колеи, ум?ющая только назначать кандидатовъ кружковъ и отвергать кандидатовъ правительства, – она врядъ ли догадается присоединиться къ молодому элементу, къ партіи, которая думаетъ, хочетъ, д?йствуетъ, зоветъ ее, и которая сильна.
И такъ, не подлежитъ сомн?нію, что со 2 декабря 1851, если не съ 23 іюня 1848 г., соціальная демократія отлучена отъ общества, чтобы не сказать – исключена. Если не личности, то идеи наши стоятъ вн? правительства, вн? общества; не посм?ли еще только объявить насъ вн? законовъ. Этому препятствуетъ принципъ свободы мн?ній. За то стараются вс?ми силами лишать наши идеи вс?хъ средствъ распространяться; ихъ предаютъ продажнымъ органамъ. Однимъ намъ упорно отказываютъ пользоваться періодической печатью, между т?мъ какъ вс? старыя партіи, вс? шарлатаны, вс? ренегаты, вс? сводники могутъ свободно распоряжаться ею. Если иногда нашему принципу и случится высказаться передъ правительствомъ, – привилегированные живодеры сп?шатъ какъ можно скор?е уничтожить или устранить его, вооруживъ противъ него коалицію противныхъ мн?ній. Члены временнаго правительства, когда въ 1864 г. ихъ выкопали изъ могилъ, съ такимъ же ожесточеніемъ противились рабочимъ представительствамъ, съ какимъ вожди финансоваго феодализма возставали, въ теченіе 12 л?тъ, противъ экономическихъ плановъ демократіи.
Господствующій теперь порядокъ таковъ, что истреблять насъ считается спасать общество и собственность; онъ таковъ, что, если демократія не съум?етъ организоваться и не научится бороться, намъ въ перспектив? неизб?жно предстоятъ умственный остракизмъ и инквизиція мысли. Что намъ зд?сь д?лать? Примемъ же съ гордостью наше отлученіе, и, такъ какъ старый міръ отвергаетъ насъ, отр?шимся отъ него сами р?шительно.
Не пугайся слова: «отр?шеніе» мой проницательный читатель, и не клевещи на меня за него. Ты ошибешься, если подумаешь, что я пропов?дую народу или возмущеніе, или безропотную покорность. Во первыхъ, я чуждъ всякой вражды, всякаго желанія ненависти или междоусобія. В?дь уже изв?стно, что я вовсе не челов?къ д?йствія. То, что я разум?ю подъ отр?шеніемъ, просто условіе всякой жизни. Отличаться, опред?ляться – значитъ существовать, какъ см?шиваться и поглощаться – значитъ уничтожаться. Разрывъ, разрывъ законный – единственное средство утвердить наше право и заставить признать себя политическою партіею. Это самое могущественное и самое честное оружіе, какъ для защиты, такъ и для нападенія. Въ теченіе долгаго времени, соціальная демократія лишь изр?дка заявляла о своемъ существованіи частными изданіями; манифестъ Шестидесяти – первая и сильная попытка коллективнаго заявленія, вышедшаго прямо изъ среды народа. Слишкомъ наивное заключеніе его изв?стно; изв?стно также, что сначала онъ былъ встр?ченъ одобреніемъ, но потомъ устраненъ большинствомъ демократическихъ избирателей. Рабочихъ представителей не приняли, и хорошо сд?лали. Но подобная попытка не должна повторяться: это было бы позорно и глупо. Теперь пришло время д?йствовать честнымъ и разумнымъ разрывомъ, который, впрочемъ во всякомъ случа?, неизб?женъ. Разсмотримъ же, въ чемъ состоитъ этотъ разрывъ.
На выборахъ 1863–64 г. рабочая демократія, обнаруживъ р?шимость заставить признать свои политическія права, высказала, въ то же время, свою идею и главныя притязанія. Она стремится, не бол?е, не мен?е, какъ произвести въ свою пользу экономическій соціальный переворотъ.
Но чтобы разр?шить такую великую задачу, недостаточно бол?е или мен?е двусмысленныхъ заявленій на выборахъ, газетныхъ испов?даній принциповъ и публичныхъ лекцій, устроиваемыхъ н?которыми ораторами съ дозволенія полиціи; недостаточно даже того, что н?которые практики, переходя отъ пропов?ди къ д?лу, собираютъ вокругъ себя, въ обществахъ взаимнаго вспоможенія или труда, н?сколько сотъ приверженцевъ. Д?ло реформаціи могло бы такъ тянуться ц?лые в?ка, не производя никакого результата и увеселяя отъ времени до времени консерваторовъ. Надобно д?йствовать и въ области соціальнаго д?ла, и въ области политики вс?ми законными средствами, приб?гать къ коллективной сил?, возбуждать вс? силы страны и государства.
Когда Лудовикъ ХVІ, посл? пятнадцати л?тъ безполезныхъ усилій, чувствуя свое безсиліе, р?шился, наконецъ, сломить соединенное сопротивленіе двора и города, дворянства, духовенства, буржуазіи, парламентовъ, финансистовъ и самого народа, онъ созвалъ государственныя сословія. Посл?дствія доказали, что этой всеобщей переставки было едва достаточно, чтобы революцію, уже совершившуюся въ умахъ, провести въ законодательство и жизнь.
Съ 89 г. французская нація дв?надцать или пятнадцать разъ м?няла свою конституцію, и каждый разъ надо было приводить въ движеніе вс? силы и весь разумъ страны. Предпріятія гораздо меньшія, сравнительно ничего незначущія, – и т? требовали соединенныхъ усилій правительства и общественнаго мн?нія. Чтобы учредить французскій банкъ, Бонапарту нужно было им?ть на своей сторон? консульскую диктатуру и ц?лую коалицію финансистовъ.
Могла ли вторая имперія основать поземельный кредитъ, предметъ столькихъ надеждъ, предвид?нный монархіею, об?щанный республикою, требуемый и промышленностью, и землед?ліемъ, и городами, и деревнями? Н?тъ, это національное учрежденіе оказалось не по силамъ имперіи; и ей можно прямо сказать, что она не справится съ нимъ.
Неужели рабочая демократія воображаетъ, что можетъ своими мелкими, несчастными ассоціаціями, своими подписками по пяти сантимовъ въ нед?лю, своими обыкновенными средствами ув?ренія и пропаганды, произвести одно изъ т?хъ обширныхъ движеній, которыя возрождаютъ общества и въ н?сколько л?тъ преобразуютъ міръ? Ей неудастся даже устроить общую систему страхованій и зам?нить взаимностью страховой взносъ. Что же вышло бы, если бы ей пришлось вступить въ серьезную конкурренцію съ французскимъ банкомъ, движимымъ кредитомъ, учетной конторой, словомъ, со вс?ми этими финансовыми коалиціями, располагающими миллиардами звонкой монеты?
Разв? вы уб?дите финансовыя общества въ польз? и справедливости взаимности, если докажете имъ, что для страны выгодно занимать по 1/2 % вм?сто 8%? Разв? компаніи жел?зныхъ дорогъ уступятъ свои тарифы? Разв? капиталисты, которымъ нація должна теперь до 10 милліардовъ, примутъ ваше ученіе? Разв? торговля, по первому приглашенію, такъ и вступитъ на путь обезпеченія и дешевизны? Наконецъ, разв? рабочіе, которыхъ нищета постоянно принуждаетъ требовать повышенія заработной платы, подадутъ первые прим?ръ, соглашаясь работать больше за меньшую плату, въ надежд? на соотв?тствующее удешевленіе жизненныхъ припасовъ и квартиръ? О правительств? я уже и не говорю: аттакованное со вс?хъ сторонъ, оно, конечно, не захочетъ хоть сколько нибудь ограничить свою власть.
Посл?дователи Фурье, по моему, очень заблуждались, в?руя, что увлекутъ весь св?тъ, если имъ позволятъ только разбить свой шатеръ и устроить первый образцовый фаланстеръ. Они предполагали, что первый, бол?е или мен?е усп?шный опытъ повлечетъ за собою второй и такъ дал?е, и идея ихъ, двигаясь впередъ, какъ лавина, охватитъ наконецъ всю націю, такъ что въ одинъ прекрасный день вс? 37,000 общинъ Франціи превратятся въ группы гармоніи и фаланстеры. Въ политик? и соціальной экономіи самопроизвольное зарожденіе, какъ говорятъ физіологи, – принципъ совершенно ложный. Чтобы изм?нить весь общественный строй, надо д?йствовать одновременно и на весь соціальный организмъ, и на каждую отд?льную часть его. Какъ! чтобы починить дрянную проселочную дорогу, нужна иниціатива префекта, то есть центральной власти, нужны сборы съ двадцати общинъ; а тутъ воображаютъ, что можно увлечь тридцать семь милліоновъ душъ какими?то подписками, пожертвованіями и быстро охлаждающимся рвеніемъ непостоянной и безсильной черни! Подобныя бредни приличны только въ школ? Братства, Государства–Семьи и вольной любви.
Есть вещи, и очень важныя, которыя могутъ исполняться, развиваться, преусп?вать одною лишь силою слова: такова наука, философія, религія. Но есть другія, которыя требуютъ вс?хъ способностей, всей преданности и полнаго самоотверженія ц?лаго народа: между ними первое м?сто занимаютъ политическія учрежденія и соціальныя реформы. Будемъ пропов?дывать, писать, печатать, разсуждать – это наше право: того хот?ла французская революція, обнародовавъ великій законъ прогресса и, какъ орудіе этого прогресса, свободу мысли и полную гласность мн?ній. Но пусть демократія не забываетъ, что, узаконивъ декретомъ свободу мысли и печати, революція хот?ла вызвать и обезпечить вс? посл?дствія этой свободы, сущность которыхъ въ томъ, что управленіе должно принадлежать большинству; другими словами, что правительство должно сл?довать общественному мн?нію, куда бы оно ни повлекло его, лишь бы оно д?йствительно было мн?ніемъ большинства.
Такимъ образомъ, теперь, какъ и въ 1848 г., у насъ, во Франціи, торжество рабочей демократіи зависитъ отъ нея самой. Она должна доставить своей иде? большинство и зат?мъ потребовать, чтобы правительство возвратило ей верховную власть. Весь вопросъ въ томъ, чтобы узнать, пойдетъ ли рабочая демократія, для достиженія своей ц?ли, обыкновеннымъ путемъ выборовъ и парламентскихъ преній, путемъ предвид?ннымъ и бол?е или мен?е обезпеченнымъ прежними конституціями, или не будетъ ли лучше для ея идеи, достоинства и выгодъ, чтобы она выбрала другой путь, не выходя впрочемъ изъ пред?ловъ законности.
Я утверждаю, что правительство, въ томъ вид?, какъ оно было задумано и осуществлено во Франціи съ 1789 г., теперь уже неум?стно; что рабочая демократія им?етъ серьезныя обязанности; что она не должна уже терять времени на пріисканіе себ? адвокатовъ и на упреки правительству языками этихъ попугаевъ; что, наконецъ, эти упреки только компрометируютъ ее и совершенно безполезны, съ какой бы точки на нихъ ни смотр?ть.
Вспомнимъ, что съ 1749 г. старыя партіи, которыхъ разд?ляютъ только политическіе предразсудки или даже просто дипломатическіе цв?та, находятся въ неразрывномъ союз? и заговор? противъ черни, нетерп?нія которой он? опасаются; что, не смотря на ожесточеніе ихъ полемики, вс? он? въ сущности сл?дуютъ одной и той же политической систем?; что отличительныя черты этой системы, – съ одной стороны, правительственная централизація, а съ другой, экономическая анархія, прикрывающая именемъ свободы грабежъ, монополію, тунеядство, ажіотажъ и лихоимство, которыми новая каста существуетъ съ 89 года; что при этомъ странномъ сочетаніи монархической власти и анархіи капитала и торгашества, которое составляетъ буржуазный порядокъ, оппозиція правительству является уже не отрицаніемъ системы, а ея необходимою составною частью; что она противор?читъ правительству, но далеко отъ вражды съ нимъ; что, наконецъ, старинныя партіи, легитимистская, орлеанская, бонапартистская и форменно–республиканская, поочередно см?няя другъ друга въ правительств?, поддерживаютъ другъ друга и д?йствуютъ вс? заодно, не жертвуя при этомъ своими политическими мн?ніями; для очистки сов?сти имъ достаточно воздерживаться отъ заговоровъ и не изм?нять своей каст? и систем?. Все это надо всегда им?ть въ виду.
Происшествія посл?днихъ шестнадцати л?тъ обнаружили это въ самомъ яркомъ св?т?.
Въ 1848 г. республика учреждаетъ всеобщую подачу голосовъ, назначаетъ законодательное собраніе, даетъ себ? конституцію. Все это были просто варіаціи на тему идеала, которымъ мы одержимы съ 89 г. Ч?мъ администрація, правосудіе, политика правительства и общественная экономія республики отличались отъ того, ч?мъ они были въ конц? царствованія Людовика Филиппа? Республика не сбила съ толку никого, ни легитимистовъ, ни орлеанистовъ, ни бонапартистовъ; при ней вс? партіи были очень довольны своимъ положеніемъ; даже духовенство, обвинявшее первую республику въ ереси, приняло участіе въ трудахъ второй. Эта республика, созданіе формалистовъ, нич?мъ не отличалась отъ монархіи, и мы были правы, отрекаясь отъ нея.
Настало 2 декабря. Конституція 1852 года зам?нила конституцію 1848; въ теченіе н?сколькихъ л?тъ люди, исключенные государственнымъ переворотомъ, держались въ сторон? по чувству собственнаго достоинства. Но наконецъ они одумались, и мы снова вид?ли ихъ, роялистовъ, республиканцевъ, членовъ временнаго правительства, на своихъ оппозиціонныхъ м?стахъ въ парламент?. И неудивительно, потому что въ конституціи 1852, какъ и въ конституціи 1848, они узнали свой идеалъ въ очень мало изм?ненномъ вид?.
Другое д?ло трудящійся народъ: онъ не нашелъ своего идеала ни въ одной изъ конституцій, которыя Франція задавала себ? съ 1789 г.; и для него вся революція выражается только въ разныхъ неопред?ленныхъ формулахъ, какъ то: общая подача голосовъ, право на трудъ, уничтоженіе пролетаріата, и т. д. Въ 1848 г. онъ протестовалъ противъ конституціи, а въ 1863 снова ставитъ на очередь вопросъ экономической реформы.
Въ 1848 г., въ республик? мы были, какъ дома: конституція, несмотря на свои признанія и свои недомолвки, свид?тельствовала о нашемъ существованіи, о нашихъ требованіяхъ, о нашемъ близкомъ торжеств?. Наше подчиненіе было условное, временное; мы могли безъ противор?чій, безъ отступничества, безъ клятвопреступленія пользоваться вс?ми законными гарантіями, a т?мъ временемъ собираться съ силами и готовиться къ преобразованію республики. Опираясь на право 1848 года, мы ожидали 1852 г.
Нын?, по возстановленіи императорскаго престола, посл? закона, предписывающаго депутатамъ присягу, посл? декрета 24 ноября 1860, посл? возвращенія прежнихъ партій и воскресенія конституціонной Оппозиціи, – положеніе радикальной демократіи изм?нилось. Правительство хранило молчаніе, но за него Оппозиція сказала намъ: подавайте голоса заодно съ нами или подите прочь. На это рабочей демократіи сл?довало отв?тить, какъ десять кол?нъ Іеровоама: Хорошо же, буржуазы; обд?лывайте себ? ваши д?лишки! А ты, Израиль, назадъ къ своимъ шатрамъ!
Но д?ло разыгралось иначе. Рабочая демократія, предпочитая д?йствіе слову, забрала себ? въ голову, что ей зд?сь есть какое то д?ло; вм?сто того, чтобы отд?литься, она снова сд?лалась смиренной прихвостницей; точно д?тенышъ двуутробки, она вернулась въ носившую ее утробу и по безразсудству подала голосъ въ пользу Оппозиціи, которая не хот?ла и не могла ее признать.
И такъ, мы видимъ, что политическій и экономическій идеалъ рабочей демократіи далеко не тотъ, который, вотъ уже 70 л?тъ, тщетно пресл?дуетъ буржуазія. Поэтому мы не можемъ участвовать съ буржуазіей не только въ одномъ парламент?, но даже въ одной Оппозиціи: у насъ слова им?ютъ совс?мъ другое значеніе; наши идеи, принципы, формы правительства, учрежденія, нравы совершенно иныя. Постоянно, но безплодно об?щаемыя вольности и гарантіи 89 года, неосуществимы въ буржуазномъ конституціализм?, тогда какъ въ демократической систем? они вытекаютъ сами собой безъ всякаго затрудненія. Отсюда мы приходимъ къ неизб?жному заключенію, что, если рабочій народъ могъ отвергнуть на посл?днихъ выборахъ кандидатовъ правительства, какъ представителей идеи, противной его принципу, то т?мъ бол?е сл?довало ему поступить точно также съ кандидатами Оппозиціи, потому что и т?, и другіе представляютъ одну и ту же идею, одну и ту же политику, одинъ и тотъ же порядокъ, съ тою только разницею, что министерскіе кандидаты откровенно выдаютъ себя за то, что они есть, тогда какъ оппозиціонные обманываютъ своихъ избирателей, скрывая свою мысль.
Если рабочій классъ придаетъ себ? какое нибудь значеніе и если онъ гонится не за призракомъ, то долженъ знать, что прежде всего ему нужно выйдти изъ подъ опеки и, не заботясь ни о министерств?, ни объ Оппозиціи, д?йствовать отнын? самостоятельно и только для себя. Быть или силою, или нич?мъ – вотъ что ему предстоитъ. Подавъ голосъ за кандидатовъ 31 мая 1863 и 20 марта 1864, рабочая демократія обнаружила недостатокъ р?шимости и благоразумія. Она забыла себя, и для кого же? для враговъ! Манифестъ Шестидесяти возвысилъ ее на степень патриціата; но ея подача голосовъ низвела ее въ разрядъ отпущенниковъ.