ГЛАВА IV.

ГЛАВА IV.

О свобод? городовъ. Оппозиція не можетъ требовать, а Императорское правительство даровать этой свободы, возможной только въ федераціи и несовм?стной съ системою единства.

Вопросъ о свобод? городовъ принадлежитъ къ числу т?хъ, за которые Оппозиція бол?е всего над?ется заслужить одобреніе страны и получить удовлетвореніе отъ правительства.

Ревнуя о городскомъ самоуправленіи, оппозиціонные депутаты имеютъ, при этомъ, бол?е всего въ виду понравиться шумному парижскому населенію, не мало не помышляя ни о своей присяг?, ни объ уб?жденіяхъ, ни о логике, ни о д?йствительности. Въ продолженіи 12 л?тъ, Парижемъ управляютъ одни только императорскіе чиновники, и что же: хуже ему или лучше отъ этого? Можно доказывать и за, и противъ. Но во всякомъ случа?, Парижъ, какъ ув?ряютъ, жал?етъ о своихъ муниципальныхъ сов?тникахъ. Какой удобный случай для депутатовъ пріобр?сти популярность!

Вопросъ о городскихъ вольностяхъ – одинъ изъ самыхъ темныхъ и обширныхъ; онъ т?сно связанъ съ федеративною системою; можно даже сказать, что въ немъ вся федерація. Поэтому я нахожу лишнимъ заявлять сочувствіе этой реформ?, въ пользу которой я говорилъ давно и неоднократно. Теперь я поставилъ себ? задачею доказать н?сколькими р?шительными доводами, до какой степени противор?чатъ сами себ? вс? т?, кто по оппозиціи или по другимъ причинамъ кричитъ о городскихъ вольностяхъ, а т?мъ не мен?е держится системы единства и централизаціи; я покажу, какое торжество готовятъ они своимъ противникамъ и какое разочарованіе стран?.

Я утверждаю, что городское самоуправленіе, по своей сущности, несовм?стно съ единствомъ правленія, какое создано и опред?лено вс?ми нашими конституціями.

При этомъ сл?дуетъ прибавить, что Парижу, какъ столиц?, еще невозможн?е согласить самоуправленіе свое съ государственнымъ единствомъ, ч?мъ всякому другому французскому городу. Постараемся доказать это самымъ нагляднымъ образомъ. Мы уже сказали (Часть II, глава IX), что въ буржуазномъ мір?, какимъ его сд?лала революція, два принципа считаются столпами общества и государства: принципы политической централизаціи и экономической несолидарности или, другими словами, торгашеской и промышленной анархіи, которая, уравнов?шивая первый принципъ, необходимо ведетъ къ феодальному господству капитала. По законамъ историческаго развитія, которые управляютъ вс?ми правительствами, эти два принципа должны, съ теченіемъ времени, вызвать свои посл?дствія; и такъ какъ городское самоуправленіе препятствуетъ имъ, то изъ этого сл?дуетъ, что общинная жизнь, какъ бол?е слабая, должна постепенно подчиняться центральной д?ятельности. Такимъ образомъ, когда высшее правительство, центральная власть учреждаетъ въ какомъ нибудь город? свою резиденцію – городъ этотъ, ставъ столицею, долженъ скор?е и бол?е другихъ утратить свою самостоятельность. Это положеніе, очевидное для всякаго, кто понимаетъ то, о чемъ идетъ р?чь, показываетъ нел?пость приверженцевъ парижскаго самоуправленія и ихъ требованій.

Что касается т?хъ изъ моихъ читателей, кто не привыкъ разомъ обнимать умомъ все содержаніе какого нибудь положенія, то я постараюсь объяснить его, напомнивъ имъ некоторые факты.

I. Упадокъ городскихъ вольностей. – Французское единство – созданіе всей нашей исторіи. Оно начинается съ римскаго завоеванія, продолжается завоеваніемъ французскимъ; потомъ, уничтоженное или, скор?е, преобразованное феодальною системой, оно возобновляется королями, при вступленіи на престолъ капетингской династіи. Такъ какъ національное единство, какое видимъ теперь, образовалось посл?довательными присоединеніями независимыхъ областей, то понятно, что провинціи и общины удерживали еще н?которое время кое?какіе остатки своей автономіи, то, что он? называютъ своими обычаями, вольностями, и т. д. Но мало по малу, администрація и короли одержали верхъ. Посл? Ришлье, управленіе провинціями было вв?рено нам?стникамъ, слугамъ королей, сд?лалось исключительно зависимымъ отъ правительства и со временемъ приняло однообразный характеръ. Реформаторы 89 г., продолжая д?ло монархіи, возвели систему единства въ государственный принципъ при неумолкаемыхъ досел? рукоплесканіяхъ народа.

Т?мъ не мен?е общины долго еще сохраняли кое какіе признаки жизни по утвержденіи великаго единства. Провинція безжизненная, расплывшаяся, давно уже стерлась и поглотилась въ государств?, когда община, благодаря своему м?стному духу, благодаря сосредоточенности своихъ жизненныхъ силъ, еще держалась и сохранялась.

Наконецъ, конституціи II и III г. г., обратившія городское управленіе въ одну изъ отраслей центральной администраціи, и учрежденіе 17 февраля 1800 г. префектовъ, зам?нившихъ центральныхъ коммиссаровъ Республики, и при нихъ сов?товъ префектуръ, нанесли р?шительный ударъ самоуправленію общинъ. Съ этихъ поръ зло стало неисправимо. Пятнадцать л?тъ спустя, при паденіи первой имперіи, община оказалось мертвою, и либерализмъ тщетно пытался воскресить ее.

Я уже говорилъ (часть II, гл. XII) о томъ, какъ буржуазія, напуганная непом?рнымъ усиленіемъ центральной власти и прим?ромъ Наполеона I, пыталась подчинить себ? правительство, давъ ему тройной противов?съ: 1) конституціонную, представительную и парламентскую систему, 2) городскія и департаментскія учрежденія и 3) экономическую анархію. Теперь я скажу н?сколько словъ о второмъ изъ этихъ противов?совъ, возрожденномъ изъ древнихъ общинъ.

Этими городскими и департаментскими учрежденіями много занимались въ царствованіе Люи–Филиппа; подобно поземельному кредиту и многому другому, это была одна изъ фантазій буржуазнаго царствованія. Объ этомъ толковали при реставраціи; самъ Наполеонъ I, повидимому, интересовался этимъ предметомъ; при его насл?дник?, объ учрежденіяхъ этихъ говорятъ больше, ч?мъ когда либо. На нихъ особенно настаиваютъ люди золотой середины, которыхъ во Франціи всегда такое множество и которые такъ неразумны. Имъ кажется, что, возвративъ общин? н?которую долю самостоятельности, можно уравнов?сить центральную власть, можно устранить гнусныя стороны централизаціи, а главное – изб?жать федерализма, который въ 1864 году ненавистенъ имъ такъ же, какъ въ 1773 былъ ненавистенъ тогдашнимъ патріотамъ, только по другимъ причинамъ. Эти добрые люди охотно восторгаются швейцарскою и американскою свободой; они подчуютъ насъ ею въ своихъ книгахъ; она служитъ имъ зеркаломъ, когда они хотятъ пристыдить насъ за наше низкопоклонство; но ни за что въ мір? не дотронутся они до своего любезнаго единства, которое составляетъ, по ихъ мн?нію, славу французовъ и которому, по ихъ ув?реніямъ, такъ сильно завидуютъ вс? другія націи. Съ высоты своего академическаго самодовольства, они обвиняютъ въ увлеченіи т?хъ писателей, которые, не забывая логики и исторіи, оставаясь в?рными чистымъ внушеніямъ права и свободы, не в?рятъ въ политическія воскресенія и, наскучивъ эклектизмомъ, хотятъ отд?латься разъ навсегда отъ доктринерскихъ фокусовъ.

Г. Эдуардъ Лабуле принадлежитъ къ числу такихъ мягкихъ умовъ, которые очень способны понять истину и показать ее другимъ, но мудрость которыхъ состоитъ въ кастраціи принциповъ помощью невозможныхъ соглашеній. Они очень желаютъ положить пред?лъ власти, но съ т?мъ однако, чтобы имъ позволено было ограничить и свободу; они были бы счастливы, если можно было бы обр?зать когти одной, оборвавъ въ тоже время и крылья другой; ихъ умъ, трепещущій передъ всякимъ широкимъ и мощнымъ синтезомъ, съ удовольствіемъ погружается въ ерунду. Г. Лабуле, котораго демократія чуть было не избрала своимъ представителемъ вм?сто г. Тьера, принадлежитъ къ числу т?хъ людей, которые, противопоставляя императорскому самодержавію такъ называемыя іюльскія гарантіи, вм?ст? съ т?мъ задали себ? задачу бороться противъ Соціализма и Федерализма. Ему принадлежитъ сл?дующая прекрасная мысль, которую я одно время думалъ взять въ эпиграфъ: «Когда политическая жизнь сосредоточена въ трибун?, страна распадается на двое: на оппозицію и правительство.» Я попрошу г. Лабулэ и его друзей, которые такъ хлопочатъ о городскихъ вольностяхъ, отв?тить мн? на одинъ вопросъ, только на одинъ.

Община, по существу своему, какъ и челов?къ, какъ семья и всякое разумное, нравственное и свободное единичное или коллективное лицо, есть существо, конечно, самовластное. Въ качеств? такого существа, община им?етъ право управляться сама собою, налагать на себя подати, распоряжаться своею собственностью и своими доходами, учреждать для своей молодежи училища, назначать въ нихъ профессоровъ, им?ть свою полицію, своихъ жандармовъ, свою гражданскую стражу, назначать своихъ судей, им?ть свои журналы, собранія, общества, банки и проч.

Сл?довательно, община постановляетъ р?шенія, отдаетъ приказанія: почему же ей не идти дальше и не издавать свои законы? У нея есть своя церковь, свои в?рованія, свое свободно избранное духовенство, даже свои церковные обряды и свои святые; она публично обсуждаетъ въ городскомъ сов?т?, въ своихъ журналахъ и въ своихъ клубахъ все, что происходитъ въ ней и вокругъ нея, все, что соприкасается съ ея интересами и волнуетъ ея общественное мн?ніе. Вотъ что такое община и коллективная, политическая жизнь. Жизнь едина, полна, неразд?льна; она не хочетъ знать никакихъ оковъ и граничитъ только сама съ собой; всякое вн?шнее ограниченіе ей противно и даже смертельно, если она не можетъ съ нимъ справиться. Пусть же г. Лабуле и его политическіе единомышленники скажутъ намъ: какимъ образомъ думаютъ они согласить эту общинную жизнь съ своими унитарными поползновеніями? какимъ образомъ изб?гнутъ они борьбы? какъ думаютъ они удержать м?стныя вольности рядомъ съ центральнымъ насиліемъ? – ограничить одн? и остановить другое?! какъ ухитряются они поддерживать за разъ, одною и тою же системой, независимость частей и господство ц?лаго? Объяснитесь же, чтобы можно было узнать васъ и судить о васъ.

Середины н?тъ: община должна им?ть въ рукахъ власть или быть подвластною. – Все или ничего! Говорите о ней, что хотите; но съ той минуты, когда она должна будетъ отказаться отъ своего права и принять чужой, вн?шній законъ, когда большая группа, часть которой она составляетъ, будетъ объявлена ч?мъ?то высшимъ, а не выраженіемъ федеральныхъ отношеній, – рано или поздно возникнетъ между ними неизб?жное противор?чіе и произойдетъ столкновеніе. Но какъ скоро выйдетъ столкновеніе, центральная власть, во имя логики и силы, должна непрем?нно одол?ть, и безъ всякихъ споровъ, безъ всякаго суда, безъ компромиссовъ, потому что борьба между высшимъ и низшимъ немыслима – это скандалъ. Такимъ образомъ, мы всегда придемъ, посл? бол?е или мен?е долгаго волненія, къ отрицанію общиннаго духа, ко всепоглощенію центромъ, къ самодержавію. Сл?довательно, идея ограниченія государства группами тамъ, гд? господствуетъ принципъ подчиненности и централизаціи самихъ группъ, есть непосл?довательность, чтобы не сказать – противор?чіе. Государственная власть им?етъ только одинъ пред?лъ, который она сама себ? добровольно ставитъ, предоставляя общинной и личной иниціатив? кое?что, о чемъ она, до поры до времени, не заботится. Но придетъ время, когда она будетъ считать своею обязанностью вернуть себ? эти вещи, отъ которыхъ сначала отказалась, и это время, рано или поздно, наступитъ, потому что развитіе государства безконечно, и его оправдаетъ не только судъ, но и логика.

Если вы либералъ и р?шаетесь говорить объ ограниченіи государства, которому оставляется верховность власти, – то укажите пред?лъ свободы личной, корпоративной, областной, соціальной, пред?лъ свободы вообще? Такъ какъ вы считаете себя философомъ, то объясните, что такое свобода ограниченная, подавленная, свобода подъ надзоромъ, свобода, которую садятъ на ц?пь, привязываютъ къ столбу и говорятъ: твое м?сто зд?сь, и дальше ты не пойдешь!…

Все сказанное подтверждается фактами. Въ теченіе тридцати шести л?тъ парламентскаго порядка, сл?довавшихъ за паденіемъ первой имперіи, городская и департаментская свобода постепенно и постоянно исчезала, и правительства даже не трудились нападать на нее. Д?ло шло само собою, въ силу самой сущности принципа единства. Наконецъ, посл? ц?лаго ряда насильственныхъ захватовъ, входить въ подробности которыхъ я считаю лишнимъ, община окончательно подчинилась государству, по закону 5 мая 1855 г., который предоставилъ императору или префектамъ право назначать меровъ и ихъ помощниковъ. Такимъ образомъ, законъ 5 мая 1855 г. поставилъ общину въ положеніе, на которое ей указывала логика единства, начиная съ 1789, 1793 и 1795 г. г., то есть въ положеніе простой слуги центральной власти.

Я говорю, что этотъ результатъ былъ неизб?женъ, что на этотъ фактъ нельзя смотр?ть иначе, какъ на продуктъ самого общества, идущаго по пути монархіи и единства; что совершенное въ 1855 г. императорскимъ правительствомъ было подготовлено обстоятельствами, было задумано его предшественниками, и что обращать этотъ необходимый выводъ въ орудіе оппозиціи, объявляя себя въ то же время сторонникомъ единства, – значитъ одно изъ двухъ: или нев?жество, или недобросов?стность. Общинный порядокъ, какъ онъ существовалъ при Людовик? Филипп?, представлялъ, по отношенію къ префектур?, двойственное правленіе, власть во власти, imperium in imperio, чтобы не сказать, что на оборотъ, префектура представляла лишнее повтореніе власти по отношенію къ провинціи и общин?, что впрочемъ въ сущности одно и тоже.

Издавая законъ 5 мая 1855 г., правительство Наполеона III только привело, сл?довательно, въ исполненіе то, на что ему указывала исторія, осуществило свое право и, см?ю сказать, выполнило свое императорское полномочіе. Таково монархическое, унитарное и централизаторское назначеніе Франціи, и не полу–династической, конституціонной, буржуазной, унитарной и, какъ сл?дуетъ, присяжной оппозиціи приходится колоть имъ глаза правительству.

II. Парижъ, столица и муниципія. Что касается Парижа и Ліона, муниципальные сов?ты которыхъ назначаются императоромъ, то есть обращены въ коммиссіи, между т?мъ какъ везд? въ другихъ м?стахъ граждане сами принимаютъ участіе въ администраціи избраніемъ своихъ сов?товъ, то за это еще несправедлив?е обвинять правительство. На оба главные города имперіи смотрятъ, не скажу – по ихъ заслугамъ, потому что это можно было бы принять за злую иронію, но сообразно ихъ достоинству. Парижъ не можетъ пользоваться въ одно и тоже время и блескомъ столицы, и самоуправленіемъ, впрочемъ весьма, ограниченнымъ, какое представляютъ свободно избранные городскіе сов?ты. Эти дв? вещи несовм?стны: нужно выбирать что нибудь одно.

Парижъ – резиденція правительства, министерствъ, императорскаго семейства, двора, сената, законодательнаго корпуса, государственнаго сов?та, кассаціоннаго суда, даже провинціальной аристократіи съ ея многочисленной челядью. Сюда прі?зжаютъ посланники вс?хъ иностранныхъ государствъ, стекаются съ ц?лаго св?та путешественники, часто въ числ? 100 и 150 тысячь, спекуляторы, ученые, художники. Зд?сь сердце и голова государства, окруженныя пятнадцатью цитаделями и валомъ въ сорокъ пять километровъ, охраняемыя гарнизономъ, составляющимъ четвертую часть наличныхъ военныхъ силъ страны; ихъ нужно охранять и защищать во что бы то ни стало. Все это, очевидно, далеко превосходитъ кругъ д?ятельности городского сов?та, и вся страна возстала бы, если бы, по муниципальной конституціи, Парижъ сд?лался, такъ сказать, равнымъ имперіи; если бы городская дума стала соперничать съ Люксанбургомъ, Пале–Бурбономъ и Тюйльери; если бы приказаніе городскихъ сов?тниковъ могло остановить императорскій декретъ; если бы, при непріятельскомъ нашествіи, Парижская національная гвардія, сдаваясь врагу–поб?дителю, вздумала увлечь своимъ прим?ромъ линейныя войска и понудить ихъ сложить оружіе.

Въ столиц? находятся академіи, учебныя заведенія, даже горный институтъ; въ ней большіе театры, большія финансовыя и промышленныя компаніи, главн?йшія учрежденія вн?шней торговли. Въ парижскихъ банк? и бирж? составляются, обсуждаются и ликвидируются великія предпріятія, операціи, займы и проч. Франціи и ц?лаго міра. Во всемъ этомъ, надо сознаться, н?тъ ничего муниципальнаго.

Поручить вс? д?ла городскому сов?ту значило бы отказаться отъ власти. Предпринять отд?леніе городскихъ д?лъ отъ столичныхъ значило бы пытать невозможное и, во всякомъ случа?, создать в?чную борьбу между городскимъ началомъ и правительствомъ, между имперіей и столицей. Въ такомъ случа?, отнимите у Парижа все, ч?мъ онъ не обязанъ себ?, все, что ему даровано государственнымъ бюджетомъ, какъ столиц? и резиденціи: оставьте этой громадной столиц? только то, что пріобр?тено ея д?ятельностью, промышленностью, вліяніемъ гражданъ, и возмите у нея все, что она получила по высшему вліянію правительства и страны! Вы видите, значитъ, что, волей–неволей, а мерамъ приходится быть не бол?е, какъ помощниками префектовъ. Конкурренція городской думы съ 89–95 г. г. нанесла самые жестокіе удары монархіи; не мен?е вреда принесла она и революціи, и я удивляюсь, что приверженцы единства, какъ наприм?ръ г. Пикаръ, думаютъ воскресить подобное господство. Н?тъ, Парижъ, какимъ его сд?лала политика и исторія, Парижъ, – какъ очагъ нашей національности, какъ столица французской имперіи, монархіи или республики, д?ло не въ названіи, наконецъ, какъ метрополія цивилизаціи, – Парижъ не можетъ принадлежать самому себ?. Подобное самоуправленіе было бы просто узурпаціей. Если бы даже правительство согласилось на это, то этого не допустили бы департаменты. Парижъ живетъ особой жизнью: какъ императорскій Римъ, онъ можетъ управляться только императорскими чиновниками.

Все это до того в?рно и такъ вытекаетъ изъ самой сущности вещей, что даже въ федеральной Франціи, при порядк?, который можно считать идеаломъ независимости и который съ того началъ бы, что возвратилъ бы общинамъ полную автономію, а провинціямъ совершенную ихъ независимость, – Парижъ, превращенный изъ императорскаго города въ федеральный, не могъ бы соединить въ себ? атрибуты того и другого рода и долженъ былъ бы дать провинціямъ обезпеченіе, давъ федеральной власти доступъ въ д?ла своей администраціи и управленія. Иначе Парижъ, благодаря своей могучей притягательной сил? и громадному вліянію, которое придало бы ему его двойное значеніе – могущественн?йшей федеральной области и столицы всей федераціи, – скоро снова сд?лался бы царемъ республики; провинціи могли бы изб?жать его господства только придавъ федеральной власти, какъ въ Швейцаріи, такъ сказать, кочевой характеръ, назначая резиденціей ея то Руанъ или Нантъ, то Ліонъ, Тулузу или Дижонъ, то Парижъ, но не бол?е одного раза въ десять л?тъ. A т?мъ мен?е, конечно, можетъ рассчитывать на автономію Парижъ, столица имперіи: такая автономія его была бы раздвоеніемъ верховной власти и отреченіемъ императора.

Притомъ, вглядитесь въ физіономію столицы, изучите ея психологію, и, если вы добросов?стны, то признаете, что Парижъ не отставалъ отъ страны и правительства. Ч?мъ бол?е пріобр?талъ онъ славы, т?мъ бол?е терялъ свою индивидуальность и свой самостоятельный характеръ, т?мъ бол?е его населеніе, постоянно возобновляемое жителями департаментовъ и иностранцами, удаляется отъ своей первобытной физіономіи. Сколько приходится истинныхъ парижанъ на 1,700,000 обитателей, составляющихъ населеніе департамента Сены? Мен?е 15 на 100: все остальное пришлый элементъ. Я не думаю, чтобы изъ 11 представителей, посланныхъ въ законодательный корпусъ городомъ Парижемъ, было четверо настоящихъ парижанъ. Что касается мн?ній этихъ представителей, мн?ній, которыя совершенно произвольно считаются мн?ніемъ города Парижа, то какое им?ютъ они значеніе? Кто мн? скажетъ мн?ніе Парижа? Не составляютъ ли его мн?нія 153,000 избирателей оппозиціи? Какъ же, въ этомъ случа?, могли они выбрать такія разношерстныя личности, какъ г. г. Тьеръ, Геру, Авенъ, Жюль Фавръ, Эмиль Оливье, Жюль Симонъ, Гарнье–Пажесъ, Даримонъ, Пельтанъ? И что же такое, посл? этого, съ одной стороны, 82,000 голосовъ, данныхъ правительству, и 90,000 отказавшихся подавать голосъ – съ другой? Что сказать о 400,000 душъ изъ 1,700,000 жителей, которыя не им?ютъ представителей? Не журналы ли скажутъ намъ мн?ніе Парижа? Но между ними такая же разладица, какъ и между представителями, и стоитъ только присмотр?ться къ нимъ поближе, чтобы утратить къ нимъ всякое уваженіе. Парижъ – ц?лый міръ: стало быть, въ немъ нечего искать ни индивидуальности, ни в?ры, ни мн?нія, ни воли; это масса силъ, идей, элементовъ въ хаотическомъ броженіи. Какъ свободный городъ, какъ независимая община, какъ коллективная индивидуальность, какъ типъ, Парижъ отжилъ свое время. Чтобы изъ него могло что?нибудь опять выйдти, онъ долженъ добросов?стно и р?шительно начать обратное движеніе: онъ долженъ сложить съ себя и кр?постной в?нецъ, и в?нецъ столицы, и поднять знамя федераціи. Если г. Пикаръ, требуя отъ имени города Парижа возвращенія муниципальныхъ вольностей, им?лъ въ виду это, то въ добрый часъ: усилія его заслуживаютъ рукоплесканій. Но въ противномъ случа?, г. Пикаръ идетъ по совершенно ложному пути, и г. Бильо им?лъ право сказать ему, что правительство никогда не выпустить изъ своихъ рукъ управленія столицею.

Что касается меня, то вотъ что я думаю: Я в?рю, какъ въ аксіому моего разума, въ то общее положеніе, что всякое развитіе конечнаго бытія должно им?ть свой конецъ, который служитъ началомъ другого бытія; въ частности, – что развитіе французскаго единства, начавшееся почти за 2000 л?тъ до насъ, близится къ концу; что централизаціи у насъ уже нечего больше присоединять, власти – нечего поглощать, казн? – нечего вымогать; что, сверхъ того, древній духъ общинъ умеръ, умеръ окончательно, доказательствомъ чего можетъ служить Парижъ, и что подобія муниципальныхъ учрежденій, которыми насъ мазали по губамъ со времени провозглашенія знаменитой республики, единой и неразд?льной, – отжили свой в?къ. Мн? кажется, что отъ чистаго коммунизма, политическаго и экономическаго, насъ отд?ляетъ только конституція, то есть листъ бумаги. И такъ какъ, по моему мн?нію, ни народы не могутъ умирать, ни цивилизаціи пятиться назадъ, то въ глубин? души я уб?жденъ, что приближается мгновеніе, когда, всл?дъ за посл?днимъ переворотомъ, съ обнародованіемъ новыхъ принциповъ начнется движеніе въ обратномъ направленіи. Тогда и только тогда мы станемъ свободны, и свобода наша заявится, конечно, въ новыхъ формахъ и при новыхъ условіяхъ. Это уб?жденіе, которымъ проникнуты уже многіе, это уб?жденіе я высказываю печатно публик? и рабочей Демократіи, какъ сущность ея основной мысли. Я не знаю – воспользуется ли Демократія моимъ предостереженіемъ; при всемъ томъ, она согласится, по крайней м?р?, съ т?мъ, что ни друзьямъ моимъ, ни мн? не приходится уже посылать уполномоченнаго въ Законодательное Собраніе, гд? ему сл?дуетъ: или исполнять свое назначеніе, или повиноваться присяг?. Но мы знаемъ уже заран?е, что нашъ пов?ренный, исполняя свое назначеніе, можетъ только произвести скандалъ; а если онъ вздумаетъ поступить по присяг?, то изм?нитъ своему политическому уб?жденію и своимъ друзьямъ.