3.15. Способы устранения фундаментального противоречия
3.15. Способы устранения фундаментального противоречия
Приведенное выше рассуждение можно рассматривать двояко — с точки зрения создавших робота людей либо с точки зрения самого робота. С человеческой точки зрения существует некоторая неопределенная вероятность того, что математику-человеку претензии робота на обладание неопровержимой истиной покажутся неубедительными, разве что упомянутый математик-человек примет во внимание какие-то отдельные конкретные аргументы из тех, что использует робот. Возможно, не все теоремы системы Q(M) человек сочтет неопровержимо истинными, кроме того, как нам помнится, интеллектуальные способности робота могут существенно превышать таковые же способности человека. Таким образом, можно утверждать, что одно лишь знание о том, что робот сконструирован в соответствии с неким набором механизмов M, не следует рассматривать в качестве неопровержимо убедительной (для человека) математической демонстрации. Соответственно, мы должны пересмотреть все вышеприведенное рассуждение — на этот раз с точки зрения робота. Какие огрехи в нашем обосновании в состоянии заметить (и использовать)робот?
По-видимому, наш робот располагает всего лишь четырьмя основными возможностями для нейтрализации фундаментального противоречия — при условии, конечно, что сам робот осведомлен о том, что он является в некотором роде вычислительной машиной.
(a) Возможно, что робот, принимая в целом утверждение о том, что в основе его конструкции лежит некий набор механизмов M, тем не менее, неизбежно остается неспособен безоговорочно поверить в этот факт.
(b) Возможно, что робот, будучи безоговорочно убежден в истинности каждого отдельного ?-утверждения в тот момент, когда он его формулирует, все же сомневается в достоверности полной системы своих ?-утверждений — соответственно, робот может не верить в то, что формальная система Q(M) и в самом деле лежит в основе всей его системы убеждений в отношении ?1-высказываний.
(c) Возможно, что подлинный набор механизмов M существенно зависит от случайных элементов и не может быть адекватно описан через посредство неких известных результатов псевдослучайных вычислений, подаваемых на входное устройство робота.
(d) Возможно, что подлинный набор механизмов M в действительности непознаваем.
В последующих девяти разделах представлен ряд веских аргументов, убедительно демонстрирующих, что первые три лазейки ((a), (b) и (c)) оказываются для робота, задавшегося целью обойти фундаментальное противоречие, совершенно бесполезными. Соответственно, робот (а вместе с ним и мы — если мы, конечно, продолжаем настаивать на том, что математическое понимание можно свести к вычислению) начинает всерьез подумывать о не очень привлекательной возможности (d). Уверен, что непривлекательной возможность (d) нахожу не я один — думаю, в этом со мной согласятся и те читатели, которым не безразлична судьба идеи искусственного интеллекта. Ее, пожалуй, приемлемо рассматривать лишь в качестве возможной мировоззренческой позиции, укладывающейся, по сути своей, в рамки той самой комбинации точек зрения A и D, о которой мы говорили в конце §1.3 и согласно которой для внедрения непознаваемого алгоритма в «мозг» каждого из наших роботов требуется, ни много ни мало, божественное вмешательство (от «первого в мире программиста»). В любом случае, вердикт «непознаваемо», вынесенный в отношении тех самых механизмов, которые, в конечном счете, ответственны за наличие у нас какого ни на есть разума, вряд ли обрадует тех, кто намерен, вообще говоря, построить робота, наделенного подлинным искусственным интеллектом. Не особенно обрадует он и тех из нас, кто все еще надеется понять, принципиально и не выходя за рамки строго научного подхода, каким образом в действительности возникло у человека такое свойство, как интеллект, объяснить его происхождение посредством четко формулируемых научных законов — законов физики, химии, биологии, законов естественного отбора, в конце концов, — пусть даже и не имея в виду воспроизвести этот самый интеллект в каком бы то ни было робототехническом устройстве. Лично я полагаю, что подобный пессимистический вердикт не имеет под собой никаких оснований — по той хотя бы простой причине, что «научная постижимость» имеет весьма мало общего с «вычислимостью». Законы, лежащие в основе мыслительных процессов не являются непостижимыми, они всего лишь невычислимы. На эту тему мы еще поговорим во второй части книги.