17

17

На следующий день Анжела появилась в костёле снова. Они расположились с Яковом в зале у открытого окна и долго беседовали, сидя на приходских скамейках напротив друг друга.

— Мне кажется, я всегда знал, что кроме того, что нам рассказывают в семинариях, университетах и что написано в Святых Писаниях есть что-то ещё. Есть ещё какая-то скрытая информация, не еретическая, в смысле бредовая и воображаемая, а тайная потому, что опасная. Но скрытая кем и для чего, почему? Нигде нельзя было найти пояснения и объяснений всех этих легенд и аллегорий. А те, кто подходил к разгадке слишком близко, плохо кончали. Ясно было, что тема запретная. Но ты… Тому, что ты рассказываешь, есть объяснение. Ты можешь рассказать о том, что произошло на самом деле? Почему твой род стал проклинаемым в веках среди людей?

— Не всё так однозначно, как хотелось бы… И история настолько драматична и запутана, столь многолика и многогранна… — она внимательно посмотрела на Якова и вздохнула. — Удивительно, что представитель ортодоксальной Церкви спокойно и с таким мужеством принимает данную ситуацию. Ты действительно не боишься Люцифера? А ведь Церковь нас называет дьяволом!

— Нет, не боюсь. Я доверяю Богу. Если со мной что-то должно случиться, то оно случится всё равно. Это лишь вопрос времени. Значит, так должно было быть. И это, вероятно, нужно кому-то… А мне остаётся только довериться и принять все повороты судьбы.

— Никогда не встречала священника, столь преданного именно Богу, а не Церкви. Удивительно, что ты не учёный! У тебя столь здравый рассудок, что я просто диву даюсь, как ты вообще попал в церковную структуру, где мистика, суеверия и обряды стоят на первом месте, а разум — на последнем?!

— Не надо так рубить сгоряча.

— Ладно, не стану.

— Это заслуга моей матери. Она всегда мне говорила: «всё, что есть на земле, принадлежит Богу, — люди и ангелы, растения и животные, дома и машины, церкви и океаны… И если ты хочешь, чтобы Бог любил тебя, ты должен любить Его, а не то, что Ему принадлежит». Всё, что нам предоставляется, — предоставляется лишь на время нашей жизни. Поэтому мы должны быть благодарны Богу, что Он даёт нам возможность пользоваться Его «имуществом».

Ангел одобрительно хмыкнул и задумался:

— Это верно. Твоя матушка права. Ой, как права… Но обычно священники отвечают иначе. Говорят, что нужно любить всех, и считают Церковь мировым правительством. Поэтому что-либо делают не по велению сердца и души, а планомерно и расчётливо.

— Не все священники — фанатики и мистики. Возможно, в прошлом мы и были фанатично преданы Церкви. Сегодня всё иначе. Сегодня современный священник хорошо образован в научных и социальных дисциплинах. Мы также подвержены эволюции. Мы не страусы, прячущие голову от мира реальностей. Мы принимаем его таким, каков он сегодня есть, веря в единение всего рода людского. И мы любим этот мир, несмотря ни на что.

— Н-да-а, — ангел тяжело вздохнул и погрузился в воспоминания. — За такую же любовь к Богу мы и поплатились.

— Расскажи.

Анжела печально улыбнулась:

— Мы действительно были первыми. Да-а, первыми из остальных человекоподобных. Но мы не были первыми разумными на этой земле. Это не наш родной дом. Эта планета драконов и рептилий. Они были истинными хозяевами Мира. До прихода наших Праотцов на этой планете не было людей. А мы жили в другой системе далеко от Галактики Млечного пути…

— Ты жила на другой планете? Сколько же тебе сейчас лет?

— Нет, я не жила на другой планете, но там жили мои предки, мои и твои. Я родилась на Земле. Прежде эту планету они называли Мир. И мне уже две тысячи сто тридцать шесть лет, но людям говорю, что тридцать шесть, опуская столетия. Да, ангелы живут долго, это так, но мы не бессмертны и после насильственной или трагической смерти не воскресаем.

— И сколько лет в среднем живёт ангел?

— Из тех, что я ещё застала, максимум две с половиной или три тысячи. Это потолок для долгожителей. Но это если только ангел всего лишь наблюдатель и не вмешивается в жизнь простых смертных. Но зачастую ангелы не доживали и до полутора тысяч лет. Люди становились умными, они вычисляли нас, они нас выделяли из общей массы населения. Видишь ли, мы чем-то выделяемся, даже если этого не хотим. И не только ростом. Мы непонятны людям. Нас боятся. Нас презирают за надменность и высокомерие из-за знаний, которые таятся в нашем мозгу. Нас убивают… Мне так грустно всё вспоминать. Сразу в памяти всплывают картинки прошлого, — её глаза потемнели. — Но, наверное, настал момент рассказать эту историю людям так, как она была.

— Где ты родилась?

— В Мемфисе, в Египте в 129 году до начала людской эры.

— То есть, до нашей эры?

— Да, до вашей эры. Я родилась случайно. Это было чудо для моего рода. Меня не должно было быть ни при каких обстоятельствах, так как в то время мой род уже был проклят несколько тысяч лет. Но я появилась. И все ангелы расценили это как знак свыше, то есть знак от Бога. Типа аванса на будущее. Все стали ждать от меня чего-то сверхъестественного, ибо было пророчество, что отверженные снова обретут благодать Бога. И снимется проклятие с рода. А вернёт эту благодать последняя из рода Носителей Света, то есть из тех, кто виновен в расколе всего ангельского вида. Но шли века, а пророчество так и не сбывалось.

— Ты жила при храме?

— Да. Я и родилась в нём. Это очень древняя ангельская традиция. Это тайна нашего рода… Хотя её отголоски иногда просачивались и просачиваются в среду обитания людей. Ангелы всегда рождались только в стенах священных храмов, до определённого возраста жили и воспитывались там, а потом либо оставались при храме, либо уходили в человеческую семью… Это смотря какую миссию поручали ему старейшины Совета.

— Да, я что-то подобное слышал.

— Один писатель даже попытался без намёков рассказать об этой традиции. Но к счастью, книга вышла как художественное произведение в серии современного фентези.

— Это охраняемая тайна?

— О, да-а. Её отголоски сохранились в ранних христианских гностических кодексах и в кодексах некоторых древнееврейских сект. Наши жрецы строго охраняли тайну нашего рода десятки тысяч лет.

— «Тайну рода»… Мне что-то напоминает это, — пытался вспомнить Яков. — Уж не тайну ли Святого Грааля?

Анжела молча улыбнулась, но ничего не ответила.

— Тамплиеры и храм Соломона… это всё не…? — посмотрел он вопросительно на собеседницу.

— Неважно, — отклонила она попытку дознаться до истины.

— Ладно, оставим это. Но из-за чего твой род был проклят на самом деле?

Ангел вновь замолчал и опустил голову на грудь.

— Начну издалека. Поначалу далёкий предок нашего рода воевал против драконов наравне со своими собратьями по виду. Это было противостояние сильнейших. Ангелы или боги, как прежде нас называли смертные, захватили эту планету и уничтожили её разумную элиту, драконов. Мы пришли из просторов Вселенной как бездомные завоеватели, варварски уничтожили всех разумных этой планеты, чтобы выжить самим. Мы избавились от возможных соперников, конкурентов, ибо питались тем же, чем питались и драконы, с небольшой лишь разницей. И планета со временем отомстила нам. Предки не сразу это заметили. А когда обнаружили, было уже поздно. Питаясь земными «плодами», они сами стали бесплодными. ДНК небесных ангелов претерпела катастрофические изменения. Род начал мельчать. Тогда наши Праотцы решили стать частью экосистемы, чтобы выжить, как вид. Они скрестили свои гены с генами предков нынешних млекопитающих, которые были у драконов вроде живых игрушек или домашних питомцев, какими сегодня для человека являются кошки и собаки… Праотцы не хотели покидать этот мир. Он сразу был воспринят ими как великое Благо, которое вы называете Раем. Они ведь очень долго искали подходящую своему виду планету. И вот нашли несколько планет, максимально приближенных к их физиологии. Потом другие планеты погибли, осталась лишь Земля. Чтобы жить на ней, ангелам нужно было адаптироваться. И Мир стал для них земным Благом, Раем. На нашем ангельском языке слово «Мир» — означает Благо, Рай, то есть беззаботное и безопасное существование. А райское наслаждение есть наслаждение миром и покоем. И Рай предназначен не для индустриального процветания роботов, а для беззаботного и безопасного наслаждения жизнью. Там, где Рай, — нет цивилизации. А там, где цивилизация, — Рая нет, то есть нет Блага. А вообще предки сначала назвали эту планету БЖ, если перевести на ваш современный язык, то есть Благо Живое или Большое важное Животное или БГ, если рассматривать это сегодня в славянской транскрипции. В настоящее время письменное обозначение этого существа сохранилось только в символике даосов как инь и ян. Смотри, — и она начертила пальцем на скамье латинские буквы (b g). — Или вот цифрами 69. Они прилетели в эпоху Рыб. Но некоторые из старейшин были уверены, что этот знак обозначает противостояние драконов и неберов… Вскоре случился катаклизм. С тех пор было замечено, что в этом есть система. И каждая эпоха Рыб считается переломной, опасной и драматичной, выводящей цивилизацию на новую ступень развития или уничтожая её.

— Каждая эпоха Рыб? Сколько же вы на Земле?

— Очень много лет. Очень. Больше миллиона. И каждые приблизительно двадцать шесть тысяч лет цивилизация гибнет, и мы снова начинаем восстанавливаться. Это жизнь. Поэтому мы выжили… Потому что погибали другие, то есть смертные. Эволюция, знаешь ли.

— Не обижайся, но мне сложно во всё это поверить, — замялся Яков.

— Даже нисколько в этом не сомневаюсь. Однако поверь, здесь нет и капли мистики, которую так любят суеверные люди.

— Но как же тогда…? А как же гнев Божий, а одержимые дьяволом и демоны всяческие?

— Это всё процессы влияния на психику людей.

— Чем?

— Энергией электромагнитных волн различной частоты. Это простейшие ангельские технологии и манипуляции.

— Но это…

— Да, чудовищно. Гордиться и, правда, нечем, — согласился ангел. — Но иногда и сама планета так влияет на своих поселенцев. Так она предупреждает людей о том, что они переполнили меру её терпения.

Яков на минуту замолчал, пытаясь справиться с эмоциями и лавиной информации.

— Может, мне больше не стоит продолжать рассказ? — опасливо поинтересовалась Анжела, видя замешательство святого отца.

— Нет-нет, всё в порядке. Просто сложно сразу всё понять и принять… Значит, все люди на Земле — потомки одного инопланетного вида?

— Да, ты правильно всё понял.

— Но как мы нашли эту планету?

— Ты уже говоришь «мы»? Славно, — хихикнула Анжела. — Это сделать несложно, но длительно по времени. Поиски велись в ультрафиолетовом и инфракрасном излучениях, а также радиоуглеродным методом сканирования планет и ещё всевозможными другими, которые тебе пока сложно будет понять. То есть изначально в чётко заданных параметрах, которые могли бы выявить необходимую концентрацию азота, углерода в атмосфере, кислорода в воде и в воздухе, относительно подходящий температурный режим на поверхности планеты и состав недр на предмет определённых металлов. Должны были совпасть, как минимум, девяносто пять процентов всех имеющихся параметров планеты с биологическими показателями наших предков. Поиски велись тайно от остальных представителей вида. Предки были своего рода еретиками и диссидентами на прежней планете.

— Кажется, я становлюсь атеистом, — поморщился скептически отец Яков. — Я теряю веру в Бога. И это…это ужасно для священнослужителя. Даже не знаю, как…

— О, нет-нет. Ты меня не правильно понял. Бог существует. И я верю в Неё также сильно, как и ты.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Наверное, я рассказываю сбивчиво. Поэтому ты сделал неверные выводы.

— Да, наверное.

— Когда знаешь очень много, сложно рассказать о чём-то одном, не касаясь сопутствующей информации. Извини. Начну сначала, — она набрала в лёгкие воздуха побольше и уже приготовилась продолжать повествование, как Яков вдруг её перебил.

— Ты есть хочешь?

— Нет, — быстро ответила Анжела, словно отмахнувшись.

Он смущённо опустил глаза.

— Что такое? — не поняла она его смущение.

— А… заняться любовью? — прошептал он ей на ухо.

— Нет, — весело отозвалась она и вдруг виновато улыбнулась, потупив взор. — Яков, ангелы совокупляются не вследствие животной страсти, а совершенно сознательно, только для продолжения рода.

— И вы не чувствуете удовольствия от соития?

— Чувствуем. Мы же не роботы, а живые, как и всё на этой планете. Мы… Мы просто другие, Яков.

— То есть тебя не совратить, не соблазнить?

— Нет. Меня можно только убедить или попросить.

Яков изумлённо поднял брови.

— Убедить или попросить? Вы не возбуждаетесь от красоты партнёра или собственного телесного желания? Вас не сжигает вожделение, не порабощает страсть желания обладать кем-то? Да из вас вышли бы идеальные монахи! А как же влечение к противоположному полу?

— Мы возбуждаемся от… высокого уровня интеллекта, от духовности, от разумности и сердечной чистоты.

— Невероятно! Пороки вас не прельщают?

— Нисколько. Они отвратительны.

— Так вот откуда ветер дует, подогревая легенду о том, что Люцифер любит праведников, и искушение праведника — его излюбленное занятие? Так-так…

— Отчасти это правда. Нам интересны лишь совершенные создания. А интересоваться грязью не в наших привычках. Помнишь: подобное притягивается к подобному?

— Да. А ведь столько было басен о всевозможных низменных потребностях Люцифера и Сатаны…

— Да, это всего лишь сказки и, причём не самые хорошие… Люцифер — это всего лишь учёная степень, что-то вроде профессора, только гораздо выше, как высший духовный титул. Как понтифик, к примеру, или далай-лама. А Сатана — это уже душевное и эмоциональное состояние. Что-то вроде разгневанного и раненого животного, загнанного в угол. Это так, для расширения твоего кругозора… Но тебе, видимо, нужен перерыв? Ты по-человечески возбуждён. Я вижу это. По глазам. Хочешь моей телесной любви? Скажи, не стесняйся. В этом нет ничего противоестественного.

— А если бы я сказал, что действительно хочу снова быть с тобой? Ты и вправду необычная. Загадочная, — слабо сказано. Ты околдовала меня, да?

— В этом нет необходимости. Мы духовно похожи.

— Но со мной прежде такого не бывало.

— Со мной тоже.

— Это нормально? — засомневался Яков.

— Думаю, да. Во всяком случае, для человека. Ты просто отозвался на близкую тебе интонацию духа. Это типа резонанса. Наши частоты и длины волн совпадают. Видишь, никакой романтики. Чистая физика.

— У меня такое чувство, что я всего лишь сплю.

— Спал, но проснулся, — уточнил ангел. — На самом деле то, что вы называете вынужденной реальностью, — и есть сон, или точнее, дурман. Вся ваша жизнь на самом деле дурной сон. Вы живёте как во сне или как зомби, живёте в пол силы, убеждённые в том, что индустриальная суета и есть настоящая жизнь. Но это лишь иллюзия, самообман, что-то вроде самонастроя, самовнушения или самопрограммирования, так скажем. Это ваша несвобода, ваше заточение в материальном мире. Вы привязаны к плодам своей деятельности, своего тяжёлого труда. Вы любите в пол силы, вы верите в пол силы, вы молитесь в пол силы. Потому что всю вашу силу отнимает усилие плыть со всеми по течению, быть как все и не выделяться или наоборот выделиться, не смотря ни на что. В этом, вы считаете, главный фактор цивилизованного существования.

— Цивилизация — это в первую очередь упорядоченность и стабильность.

— Согласна, порядок — это залог развития и выживания. И порядок важен. Но я не об этом. Я говорю о том, что необходимо оставаться самим собой, не предавать своё предназначение, быть верным себе, своему Духу, своему Господу, своему сердцу. При этом продолжать жить в сообществе подобных тебе. То есть не нужно подражать другим. У каждого есть своя программа, свой план на жизнь. Понимаешь?

— Понимаю. Это и проповедует религия.

— Пусть так. Но религия остаётся, к сожалению, лишь красивой обёрткой от конфеты, но не её содержанием. Вы даже любовью занимаетесь в пол силы, второпях. Я не раз наблюдала подобное. Вы не чувствуете в себе присутствие Бога. Но в суете Бога нет. Потому земляне и утратили искреннюю веру в Неё. А ведь можно получать неописуемое удовольствие от обычного молчания и тишины, от многочасовой задумчивости, от наблюдения за безмятежным сном любимых. Счастье можно ощутить и от радости за успехи и удачи других, от наблюдения за счастьем окружающих, от любого доброго и ласкового слова, от улыбки на лице другого человека, от вида росы на лепестках цветов ранним утром, от наблюдения за тем, как животные ухаживают за своими детёнышами. Ощутить восторг можно от запаха влажной травы и парного молока, от шёлковой и тёплой мягкости кошачьего меха, от обжигающей свежести океанской волны, от тени в жаркий день и от журчания родника, от красоты белоснежных сугробов, от мерно стучащего дождя по крыльцу или шуршания по листьям пальм, от вида звёзд в ночном небе или от вида костра в темноте. Даже от чувства свободы и покоя, от чувства родства со всем сущим на этой планете и за её пределами. И ещё от массы всего.

— Это действительно удивительно. И это правда, — согласился Яков.

— Ты по-прежнему хочешь уединиться со мной?

— Да.

— Тебе недостаточно просто слышать меня и видеть рядом?

— Да.

— И ты просишь меня об этом?

— Да, я прошу тебя… об этом.

— И где бы ты хотел побыть со мной?

— А где это лучше всего делать? — засмущался Яков и покраснел, как пристыжённый школяр. Все его познания, казалось, ветром сдуло. Он выглядел растерянным, неопытным.

— Лучше всего заниматься любовью в Природе, вдали от людских взоров и плодов человеческой деятельности. Вся сила и все дары Бога там. Бог там, где нет цивилизации. Ты хочешь удалиться прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас.

— Тогда поехали.

Яков переоделся в повседневную светскую одежду, и они отправились на машине за пределы Батайска.

Навстречу им раскрывалась Природа. С распростёртыми объятиями встречали их поля и перелески, прудики и рукотворные каналы. Поля колосились созревшей пшеницей и желтоголовыми подсолнухами, солнце ласкало своим ещё летним теплом. Трава была ещё зелёная, а почва тёплой…