1. Силиконовые мозги

Вот как он осуществляется. Вообразите, что работа вашего мозга начинает ухудшаться таким образом, что вы постепенно слепнете. Также вообразите, что отчаянные доктора, изо всех сил стремясь облегчить ваше положение, пробуют любые методы, дабы восстановить ваше зрение. В качестве последнего средства они пытаются подключить силиконовые чипы к части коры, ответственной за зрение.

И вообразите, что к вашему и их изумлению оказывается, что силиконовые чипы восстанавливают ваше зрение до его нормального состояния. А далее вообразите, что работа вашего мозга по-прежнему продолжает ухудшаться и доктора продолжают имплантировать новые силиконовые чипы. Вы уже можете понять, куда ведет данный мысленный эксперимент: в конце концов мы воображаем, что ваш мозг полностью заменен силиконовыми чипами, так что, когда вы трясете головой, вы можете слышать, как дребезжат чипы внутри вашего черепа. В подобной ситуации могут быть различные возможности. Одной логической возможностью, которую не следует исключать лишь на априорных основаниях, безусловно является следующая: вы продолжаете иметь все те виды мыслей, восприятий, воспоминаний и т.д., что вы имели до этого; последовательность вашей ментальной жизни остается без изменений. В этом случае мы воображаем, что силиконовые чипы обладают способностью не только дублировать ваши функции на входе и выходе, но также дублировать ментальные феномены, сознательные и иные, которые обычно ответственны за ваши функции на входе и выходе.

Спешу добавить, что я даже на мгновение не считал, будто подобная вещь хотя бы отдаленно эмпирически возможна. Я считаю эмпирически абсурдным предполагать, что мы могли бы исключительно с помощью силикона дублировать каузальные способности нейронов. Правда, с моей стороны это эмпирическое утверждение, а не то, что мы могли бы установить априори. Так что указанный мысленный эксперимент остается правомерным в качестве логической или концептуальной возможности.

А сейчас давайте вообразим некоторые вариации мысленного эксперимента. Вторая возможность, которую также нельзя исключать ни на каких априорных основаниях, следующая: по мере того, как силикон постепенно имплантируется в ваш ухудшающийся мозг, вы находите, что область вашего сознательного опыта сужается, но это не оказывает действие на ваше внешнее поведение. И вы находите, к своему полнейшему изумлению, что вы и в самом деле теряете контроль над своим внешним поведением. Вы, к примеру, обнаруживаете, что когда доктора проверяют ваше зрение, вы слышите, как они говорят: “Мы показываем красный объект напротив вас; скажите нам, пожалуйста, что вы видите”. Вам хочется закричать: “Я же ничего не вижу. Я совершенно ослеп”. Однако вы слышите, как ваш голос говорит так, будто он совершенно не поддается вашему контролю: “Перед собой я вижу красный объект”. И если мы до предела доведем этот эксперимент, то получим еще более удручающий результат, чем в прошлый раз. Мы воображаем, что ваш сознательный опыт медленно сужается до ничего, в то время как внешне наблюдаемое поведение остается тем же самым.

В подобных мысленных экспериментах важно, чтобы вы всегда размышляли о них с точки зрения первого лица. Спросите себя: “Каково это будет для меня?”, и вы увидите, как легко можно представить вас воображающим, что ваше внешнее поведение остается тем же самым, но что ваши внутренние сознательные процессы постепенно уменьшаются до нуля. Со стороны наблюдателям кажется, что с вами все в порядке, но изнутри вы постепенно умираете. В таком случае мы воображаем ситуацию, где вы в конечном счете ментально мертвы, где у вас вообще отсутствует сознательная ментальная жизнь, однако ваше внешне наблюдаемое поведение остается тем же самым.

Также важно в этом мысленном эксперименте помнить о нашем условии, что когда вы становитесь бессознательным, ваше поведение остается без изменений. Тем же, кто озадачен, как такое возможно, позвольте просто напомнить: насколько мы знаем, основа (basis) сознания находится в определенных специфических областях мозга, подобных, вероятно, сетчатому образованию. И мы можем предположить в этом случае, что такие области постепенно разрушаются до того, как система совсем не лишится сознания. Но далее мы предполагаем, что силиконовые чипы способны дублировать функции входа и выхода всей центральной нервной системы, даже несмотря на то, что в остатках системы отсутствует сознание.

А сейчас рассмотрим третий вариант. В этом случае мы воображаем, что последовательная имплантация силиконовых чипов не приводит к изменениям в вашей ментальной жизни, но что вы постепенно все более и более оказываетесь неспособными преобразовывать ваши мысли, чувства и намерения в действия. Тут мы воображаем, что ваши мысли, чувства, восприятия, воспоминания и т.д. остаются невредимыми, но что ваше внешнее поведение медленно сводится к полной парализации. В конце концов вы начинаете страдать от полной парализации, даже несмотря на то, что ваша ментальная жизнь не меняется. Так что в подобном случае вы могли бы услышать, как доктора говорят:

Силиконовые чипы способны поддерживать сердцебиение, дыхание и другие процессы жизнедеятельности, но мозг пациента, как очевидно, мертв. Мы могли бы с таким же успехом отключить саму систему, ибо у пациента вообще отсутствует ментальная жизнь.

Итак, в данном случае вы могли бы знать, что они полностью заблуждаются. То есть, вам хочется закричать,

Да нет же, я по-прежнему сознателен! Я воспринимаю все вокруг меня. Я просто не могу делать никаких физических движений. Я оказался совершенно парализованным.

Целью этих трех вариантов мысленного эксперимента было проиллюстрировать конкретные каузальные взаимоотношения между процессами мозга, ментальными процессами и внешним наблюдаемым поведением. В первом случае мы вообразили, что силиконовые чипы обладали каузальными способностями, эквивалентными способностям самого мозга, и поэтому вообразили, что они причинно обусловили и ментальные состояния, и поведение, которые обычно обусловливаются процессами мозга. В обычном случае такие ментальные процессы посредничают при взаимоотношении между привходящими стимулами и исходящим поведением.

Во втором случае мы вообразили, что посредствующее взаимоотношение между сознанием (mind) и схемами поведения было нарушено. В этом случае силиконовые чипы не дублировали каузальные способности мозга вызывать сознательные ментальные состояния, они всего лишь дублировали определенные функции мозга на входе и выходе. Лежащая же в основе всего этого сознательная ментальная жизнь оказалась упущенной.

В третьем случае мы вообразили ситуацию, в которой агенту была присуща та же самая ментальная жизнь, что и прежде, но в этом случае ментальные феномены не получали выражения в поведении. И действительно, чтобы вообразить подобный случай нам нет необходимости даже воображать силиконовые чипы. Было бы значительно проще вообразить человека, у которого его моторные нервы перерезаны таким образом, что он или она полностью парализованы, в то время как сознание и другие ментальные феномены остались незатронутыми. Нечто подобное этим случаям происходит в клинической реальности. Пациенты, которые страдают от синдрома Гиллена-Барре, полностью парализованы, но также находятся в полном сознании.

Каков же философский смысл всех этих трех экспериментов? Мне представляется, что из них можно извлечь немало уроков. Самое важное — это то, что они иллюстрируют нечто относительно взаимоотношения между сознанием (mind) и поведением. В чем конкретно значимость поведения для понятия сознания? Выражаясь онтологически, поведение, функциональная роль и каузальные отношения безотносительны к существованию сознательных ментальных феноменов. Эпистемически мы действительно узнаем относительно сознательных ментальных состояний других людей отчасти и по их поведению. Каузально сознание служит посредником каузальных отношений между внешними стимулами и исходящим поведением; а с эволюционной точки зрения, сознательная психика функционирует каузально с целью контроля поведения. Но выражаясь онтологически, рассматриваемые феномены могут полностью существовать и обладать всеми своими существенными свойствами независимо от их исходящего поведения.

Большинство критикуемых мной философов приняли бы следующие два положения:

Мозги причинно обусловливают ментальные феномены.

Имеется нечто вроде концептуальной или логической связи между ментальными феноменами и внешним поведением.

Но рассмотренные умственные эксперименты иллюстрируют при этом, что оба эти положения не могут непротиворечиво сочетаться с третьим:

3. Способность мозга причинно обусловливать сознание концептуально отлична от его способности обусловливать моторное поведение. Система может обладать сознанием без соответствующего поведения и осуществлять поведение без участия сознания.

Однако, если мы признаем истинность 1 и 3, то мы должны будем отказаться от 2. Так что главное, что следует извлечь из наших мысленных экспериментов, это то, что мы могли бы назвать “принципом независимости сознания и поведения”. Во втором случае мы вообразили обстоятельства, при которых поведение не было затронуто, а ментальные состояния исчезли, поэтому-то поведение не является достаточным условием для ментальных феноменов. В мы вообразили такие обстоятельства, при которых присутствовали ментальные феномены, но исчезло поведение, отсюда поведение не является необходимым условием также и для наличия ментального.

Два других пункта иллюстрируются мысленными экспериментами. Во-первых, онтология ментального есть, в сущности, онтология от первого лица. Это всего лишь затейливый способ говорить, что каждое ментальное состояние должно быть чьим-то ментальным состоянием. Ментальные состояния существуют только как субъективные феномены от первого лица. А другой пункт, относящийся к данному, заключается в том, что говоря эпистемически, точка зрения первого лица достаточно отлична от точки зрения третьего лица. Несложно вообразить случаи, подобные тем, что проиллюстрированы нашими мысленными экспериментами, когда, основываясь на точке зрения третьего лица некто не смог бы сказать, обладаю ли я вообще какими-либо ментальными состояниями. Он даже мог бы посчитать меня бессознательным, и при этом могло бы быть так, что я находился полность в сознании. На взгляд первого лица, нет вопроса о том, что я в сознании, даже если окажется, что проверки с позиции третьего лица были недоступными.