Параграф первый Началось кавказское

Маяковский из Москвы поездом едет на юг через Дон и Кубань.

Ревем паровозом до хрипоты,

и вот

началось кавказское —

то головы сахара высят хребты,

то в солнце —

пожарной каскою.

Лечу

ущельями, свист приглушив.

Снегов и папах седины.

Сжимая кинжалы, стоят ингуши,

следят

из седла

осетины.

Верх

гор – лед,

низ

жар

пьет,

и солнце льет йод.

Вот поезд миновал Северный Кавказ, населенный воинственными горными племенами. Маяковский упомянул только ингушей и осетин, а горные сходы строчек договорили еще и о чеченцах, и о лезгинах, и об аварцах. Маяковский милел людскою лаской ко всем горцам Кавказа, ко всем кавказцам. В реквиеме 26 бакинским комиссарам поэт вспоминает:

И первым

с Востока

на октябрьской баррикаде

встал Азербайджан.

Их знамя с нами —

рядом борются.

Барабаном борьбы

пронесло

волю

веками забитых горцев,

волю

низов нефтяных промыслов. (6: 81)

А тем временем московский поезд въезжает в Грузию:

Тифлисцев

узнаешь и метров за сто:

гуляют часами жаркими,

в моднейших шляпах,

в ботинках носастых,

этакими парижаками.

Грузинская молодежь и ученые мужи предпочитают Париж Москве:

…с Тифлисской

Казанская академия

переписывается по-французски. (8: 16)

Маяковский ничего не имеет против. Он сам любит Париж сверх меры, любит французскую культуру – архитектуру, поэзию, живопись, город, парижан. Маяковский никогда не плакал, а прощаясь с Парижем «разнюнился»:

Подступай

к глазам,

разлуки жижа,

сердце

мне

сентиментальностью расквась!

Я хотел бы

жить

и умереть в Париже,

если б не было

такой земли —

Москва.

И все же Маяковский был удручен невниманием родных грузин и родных украинцев к русскому языку. Он призывает их обратить взгляд на Москву, на русский вострить уши и напоминает:

Когда

Октябрь орудийных бурь

по улицам

кровью лился,

я знаю,

в Москве решали судьбу

и Киевов

и Тифлисов. (8: 17, 18)

Маяковскому при этом чужд был российско-имперский и квасной русский патриотизм. Он – интернационалист:

Москва

для нас

не державный аркан,

ведущий земли за нами.

Москва

не как русскому мне дорога,

а как огневое знамя! (8: 18)

А разве великий русский поэт не был этнически русским?

Не был:

Три

разных истока

во мне

речевых.

Я

не из кацапов-разинь.

Я —

дедом казак, другим —

сечевик,

а по рожденью

грузин. (8: 18)