Параграф первый Путем Данте

Поэма Маяковского «Человек» – откровение «Евангелия» и «Божественной комедии» Данте. «Комедией» эпохальное творение называли потому, что у него «счастливый конец». «Комедия» завершается исполнением заветных стремлений итальянца: в своем странствовании по царствам загробного мира он обретает в Раю вечную душу своей возлюбленной – Беатриче. Под ее водительством Данте осваивает обитель праведных душ, слушает откровения апостолов – Петра и Павла, лицезрит Богоматерь, рядом с которой восседает (когда не сопровождает Данте) его бессмертная любимая. Взоры поэта утопают в сиянии, которым озаряет райские пределы навечно воскрешенный Иисус Христос.

Данте – единственный живой среди бестелесных – счастлив. Ему, правда, предстоит возвращение на землю и в свой срок – смерть и воспарение в Рай на этот раз только его бессмертной души. Но Алигьери не опечален. Он знает теперь, как в Раю блаженствуют души. Бессмертная душа поэта навсегда соединится с бессмертной душой Беатриче. А до тех пор он расскажет на земле смертным, что ужасные муки в загробном мире ждут лишь нераскаявшихся грешников. Только для них Ад. Так что судьба рода людского, за исключением неисправимых грешников, не столь беспросветна, не столь трагична, как это кажется пессимистам. Как и у Данте, в фокусе Маяковского судьба одного человека, но этот один – сам поэт Маяковский. Ему было дано, как и флорентийцу, живым попасть в Рай и через миллионы лет вернуться на землю. Но во всем другом Маяковский не отличается от остальных людей. Он в этой поэме не вспоминает и то, что он поэт, и то, что он апостол. Он – один из миллиардов, но олицетворяет собой каждого из рода Homo sapiens. Он, проще говоря, воплощенная в одном индивиде родовая сущность человека. Как таковой он родствен человеческой сущности Богочеловека. Рассматривая, что происходит с сущностью человека в круговерти его повседневной жизни, когда та вступает в неразрешимые противоречия с условиями существования, Маяковский приходит к выводу, что судьба человека в преднайденном мире безысходно трагична. И в этом отличие «Божественной комедии» Данте от «Человека» Маяковского – поэмы, которую можно было бы назвать «Небожественной трагедией». Или, если угодно, «Апокалипсисом тринадцатого апостола». Поэта преследовали не так, как Данте, – ему не грозило ни изгнание из родного города, ни аутодафэ. Его губило одиночество в толпе одобрялкиных, безответная любовь Лили. Она на земле, она не умерла, как Беатриче, но она отвергла любовь поэта. Правда, Лиля, как и Беатриче, была замужем еще до того, как познакомилась с поэтом. Правда, ее муж стал близким другом поэта. Правда и то, что она не хранила верности и своему мужу. А когда ей приедался очередной любовник, Лиля возвращалась в постель, но не к Маяковскому, а к мужу. И тот принимал ее, как будто ничего не произошло. Но дело было не только в неверности его возлюбленной. Ему стала невыносима земная жизнь, хотя, как тринадцатый апостол, он сотворил немало добрых дел. И все-таки ему стало невмоготу, и, подобно Данте, он захотел живым оказаться в Раю, даже если ради этого следовало пройти через Ад и Чистилище. Может быть, правду говорят, что жизнь в Раю – райская. Маяковский не ангел, не святой, он простой житель Земли. Но собираясь в далекое странствие, он, тринадцатый апостол, чувствует себя причастным вышнему миру. С самого начала это придает торжественный стиль вступительным строкам поэмы.

Священнослужителя мира, отпустителя всех грехов,

– солнца ладонь на голове моей.

Благочестивейшей из монашествующих

– ночи облачение на плечах моих.

Дней любви моей тысячелистое Евангелие целую. (1: 245)

Торжественно, трогательно и красиво. Как будто на самом деле стоит перед священником, и он, отпуская грехи, возложив свою теплую мягкую руку на голову, благословляет. Незабываемые минуты. О, если бы и правда солнце было священником нашим. А тысячелистое Евангелие своей любви поэт так и не дочитает до конца.

Звенящей болью любовь замоля, душой

иное шествие чающий,

слышу

твое, земля:

«Ныне отпущаеши!» (1: 245)