Глава L. Охота на Мудреца[459] с опорой на аналогию с видимыми глазами, а также с солнцем и луной

Мы хотим, наконец, опираясь на аналогию с видимыми глазами, поохотиться в исследовании природы Мудреца. Ибо кажется, что наши видимые глаза очень хорошо представляют Мышление человека незавершенного и несовершенного.

В самом деле, оба глаза являют собой две полные и совершенные орбиты, однако они видят не полностью и не всей своей сферой, но лишь половиной ее, обращенной к миру, подвергаясь воздействию света и цвета. Другой половиной сферы, помещенной в голове и направленной внутрь Человека, они по природе слепы, не будучи созданы для воспринятия лучей света и цветовых образов. Итак, наши плотские глаза по природе не менее слепы, чем зрячи, то есть способны воспринимать свет. Они пребывают в потемках столько же, сколько и при свете. Наконец, они настолько же незрячи, насколько зрячи. Ведь только внешними половинами орбит они видят и воспринимают свет и образы видимых предметов; внутренними же половинами, коими они помещаются в голове Человека, они совсем не видят, но слепы и пребывают в потемках.

Скажи, пожалуйста, что означают эти столь ясные знаки, как не то, что Природа, начав Человека, оставила его, однако, незавершенным и несовершенным, ибо наделила его Бытием, совсем, однако, не дала ему Мудрости; ему, которому она даровала способность созерцать и глубоко постигать с помощью чувств мир и все внешние предметы, с самого начала совсем отказала, однако, в способности видеть и исследовать себя самого и то, что внутри него. Ибо Природа сначала открыла глаз Человека только для созерцания мира и внешних предметов; его же глаз для созерцания внутреннего мира закрыла, затемнила и оставила слепым.

Рис. 27.

В самом деле, представь, что прозрачные, зрячие и проницательные половины обоих глаз, будучи соединены, производят один глаз, видящий все; и этот глаз мы называем мирским. Пойми также, что внутренние и слепые половины равным образом образуют одно и целиком слепое глазное яблоко; этот глаз, расположенный симметрично по отношению к первому, называется нами человеческим.

Итак, Природа доселе помогает Человеку, она сразу делает его внешний, мирской глаз ясно видящим и представляет и предлагает ему весь мир. Однако в той мере, в какой она оставила его другое, внутреннее и обращенное в себя зрение слепым, настолько она пренебрегла Человеком и пожелала, чтобы он своим рвением и усердием перенес свет, позаимствованный из первого глаза, во второй, и, наконец, стал зрячим на тот и другой глаз. Ведь все человеческие способности и труды направлены на то, чтобы свет из первого глаза, зрячего от природы, передать во второй; или чтобы Человек, коему прежде предстал и засиял мир, затем вернулся из мира в самого себя; чтобы он также из первого света и познания мира научился извлекать собственный свет и собственное познание.

Ведь свет мира не есть Мудрость, но начало Мудрости. Знание же того, что, является наивысшим, наиценным, созданным ради него самого, то есть Человека, ради которого создан мир, – вот что зовется Мудростью.

В самом деле, Мудрец не тот, кто бросает лишь внешний, поверхностный взгляд на мир, довольствуясь его созерцанием, но тот, у кого и тот и другой глаз действительно зрячи, и кто может созерцать и мир, и самого себя, коему, подобно двуликому Янусу, известно, доступно и открыто то, что вовне, и то, что внутри.

Мирским глазом Мудрец рассматривает мир; человеческим же исследует то, что внутри него. Мудрец носит ключи и от мира и от самого себя; первым ключом он открывает мир, вторым – самого себя. Он находится на равном расстоянии и от мира, и от самого себя. Ощущением, как мы уже сказали[460], он соединяется с миром, Мышлением же он, удаляясь от мира, обнимает самого себя. Ибо Ощущение весьма похоже на мирской глаз, Мышление же подобно человеческому глазу. В самом деле, чувственное познание в человеке осуществляется прежде умственного; благодаря Ощущению Человек присутствует в мире раньше, чем он благодаря Мышлению возвратится в самого себя и будет находиться в самом себе. Кроме того, Мышление, направленное в мир ощущениями, действует вначале как практическое, и оно не сможет созерцать Человека, если не отрешится от ощущений и совсем не будет нуждаться в их помощи.

Рис. 28.

Рис. 29.

Подобно тому, как наш видимый глаз, пока он находится в голове, будет видеть лишь одной половиной сферы, остальная же половина сферы будет не видящей и слепой, так и человеческое Мышление, сколь долго оно будет направляться ощущениями и нуждаться в их помощи, будет практическим и поглощенным делами мира сего, столь долго оно будет зрячим только половиной сферы, а другой половиной будет слепым, видя лишь то, что есть в мире, но не то, что находится в Человеке. Итак, пойми, что [если] плотский глаз становится независимым от природной его связи с головой, [то] он отделяется от субъекта, и, становится, наконец, свободным, словно покоящимся в воздухе. Сей глаз, как бы то ни было, является прекрасным образом созерцательного и совершенного Мышления. Ведь созерцательное Мышление видит все, поскольку может наблюдать не только половиной, но всей сферой и то, что вне, и то, что внутри, и ему уже не нужна помощь ощущений, оно само, независимо ни от чего все мыслит, неся и держа самого себя. Нужно ясно обнаружить и те признаки, о которых мы сказали, Мудреца и Глупца в солнце и луне. В самом деле, луна походит на глаз в голове, который видит только половинной частью своей орбиты, в то время как другой половинной частью глазного яблока он темен и незряч; она также подобна практическому и незавершенному Мышлению, которое присуще только миру, не Человеку. Ведь лунный шар никогда не воспринимает Фебова света больше, чем половиной своего круга; невозможно, чтобы весь лунный диск освещался когда-либо целиком, хотя иногда он может быть и вовсе не освещенным. Солнце же представляет собой вольный глаз и созерцательное Мышление; ведь оно непрерывно светит всем своим шаром и никогда не бывает лишенным свойственного ему света.

И это, по моей догадке, является истинной и главной причиной того, что из всех планет солнце единственное, как полагают астрологи, не имеет эпицикла, то есть орбиты меньшей, чем та, по которой перемещается [его] шар в занимаемом им небе. Ибо солнце свободнее любой другой планеты, оно весьма похоже на свободный и [ни от чего] не зависимый глаз и на созерцательное Мышление. Ведь подобно тому, как солнечный шар не полностью независим от орбиты, но лишь от меньшей орбиты, то есть от эпицикла, постоянно находясь в большей орбите как в занимаемом им небе, по которому оно движется вокруг земли, словно главное око мира, так и наше созерцательное Мышление, что очевидно, не полностью независимо и свободно.

Ибо это свойственно одним ангельским Умам, которых по праву сравнивают с планетами и звездами, совершенно свободными и движущимися без всякой орбиты, большей и меньшей, без эпицикла и неба. Наше же Мышление только после того, как оно стало созерцательным, именуют свободным и независимым, поскольку оно лишено эпицикла, но не лишено неба, ибо оно всегда вращается в большей орбите, то есть в теле, но не в меньшей орбите, то есть в самих органах ощущений.

В самом деле, ты можешь сказать, что практическое Мышление подобно луне, поскольку луна вращается и в небе, и в эпицикле. И практическое Мышление вращается и движется и в небе, и в эпицикле: в небе, то есть в человеческом теле, которое является величайшим из человеческих орбит; в эпицикле же, то есть в органе ощущений, в глазе например. Ибо сфера глаза есть меньшая орбита, в которой вместе с большей орбитой практическое Мышление совершает движение по миру вокруг земли.

Итак, если ты желаешь извлечь и вывести из практического Мышления созерцательное, тебе следует отнять от того же Мышления не обе орбиты, но только меньшую орбиту, то есть эпицикл, или сферу глаза: отъединенное от нее Мышление, тем не менее, движется и всегда пребывает в теле; но, подобно солнцу, оно перемещается и движется в такого рода большей орбите свободнее без участия меньшей орбиты. Действительно, подобно тому, как солнце и луна вращаются в большей орбите и в своем небе, правда, луна, кроме того, нуждается в помощи меньшей орбиты, то есть эпицикла, так и оба человеческих Мышления – созерцательное и практическое – передвигаются в большей орбите Человека, то есть в теле, но только одно практическое Мышление, кроме того, нуждается в участии меньшей орбиты, то есть телесного глаза.

Но Мышление, которое не нуждается ни в большей, ни в меньшей орбите как не связанное ни с чем и существующее само по себе, оказывается выше человеческого Мышления; и это, как мы сказали[461], – ангельское Мышление, весьма подобное солнцу, планетам и звездам, не привязанным ни к какой орбите.

И тот, кто продолжит ряд этих аналогий, очень легко поймет таинство будущего воскресения. В самом деле, как солнечный шар по своей природе отнюдь не является совершенно независимым от всякой орбиты, но только от меньшей орбиты, или эпицикла, и всегда движется и совершает круговорот в большей орбите как в своем небе, так и природа нашего Мышления такова, что оно, преобразуясь из практического в созерцательное, отказывается от поддержки только меньшей орбиты, то есть от глаза, но не становится свободным от большей орбиты, то есть от тела.

Конечно, созерцательное Мышление отнюдь не достигает совершенства ангельского Мышления, так чтобы, совсем изменив свою природу, сравняться независимостью от тела с ангельским; но тот, кто получил Существование в теле, кто воспринял бытие в материи, хотя он иногда вопреки природе действует вне тела и существует сам по себе, всеми силами стремится вновь соединиться с телом и существовать в теле, совсем как Феб, рожденный пребывать в своем небе и стремящийся к этому.