Глава IX. Другие сравнения Мудреца и Глупца, исходя из природы зеркала

Природа совершенного зеркала предполагает, чтобы оно было единым, целым, однородным, прочным, неповрежденным и, по крайней мере с одной стороны, весьма прозрачным и доступным свету, дабы глаз, который располагается напротив зеркала, впитывал, усваивал, созерцал все формы, которые находятся в нем в действительности. Также и чтобы зрение, или рассмотрение, было совершенным, необходимо, чтобы были устремлены и направлены глаз на зеркало, а действие созерцания на способность представления, и не должны действие от способности, а глаз от зеркала закрываться, обособляться и отделяться мглою расположенного между ними тела; это скорее всего произойдет, если глаз настолько приблизится к зеркалу, что из обоих возникнет связь и узы какой-то одной субстанции; и если глаз никогда не сможет быть отделен от зеркала, а зеркало от глаза, то глаз всегда будет перед зеркалом, рассматривая то, что ему представлено зеркалом.

Итак, из этой аналогии сумей схватить и распознать ум Мудреца. Хотя душа Мудреца по своей сути и всей ее субстанции является единой и неделимой, однако, как мы показали в другом месте[397], одна ее часть весьма подобна глазу, другая – зеркалу. Ведь часть, которая подобна глазу, есть бесстрастное действие души, или деятельное Мышление; та же, которая подобна зеркалу, составляет внутреннюю часть души, по своей природе страдательную, и надежное вместилище для воспринятия тех понятий, которые врываются в покои души через врата практического Мышления, и которых, наконец, самой Памяти велено предлагать и представлять умозрительному Мышлению для вечного Созерцания.

Итак, называй деятельное Мышление глазом всей души, утверждай, что страдательное – зеркало души[398]. Таким образом, глаз души и зеркало души настолько приближаются друг к другу, что образуют субстанцию единой и неделимой души, постоянно находятся между собой так взаимосвязанными, что не отделяются друг от друга мглою никакой находящейся между ними сущности, или их взирание друг на друга не встречает препятствий. Кроме того, зеркало души, то есть Память, является прочной, единой, неповрежденной, однородной, весьма прозрачной и доступной мысленному свету; ведь какие бы образы оно ни приняло, никоим образом не допускает, чтобы они были поглощены адскими глубинами, превращены в ничто и преданы забвению, но всех их в совокупности удерживает своей ясной поверхностью и являет всех мысленному взору.

Поэтому если ты желаешь дальнейшего развития аналогии, ты тотчас должен понять, что глаз души можно видеть главным образом в его собственном зеркале, которое есть тот наилучший образ и вид, которые Память силится представить в Созерцании умозрительному Мышлению. Ведь если материальный глаз и материальное зеркало для своего созерцания должны размещаться напротив друг друга, и если природа этого зеркала в том, чтобы лишь улавливать, вбирать и принимать в себя образы, тогда то, что от него самого располагается на расстоянии диаметра или отделяется от него расстоянием прямой линии, есть не что иное, как сам глаз, который отстоит от зеркала на расстоянии диаметра или форма которого пребывает удаленной от глаза на такой же диаметр в зеркале. Итак, главное отображение, которое должно быть принято в зеркале, – это отображение и вид глаза. И глаз не предназначен разглядывать в зеркале ничего более важного, чем он сам или его образ. Следовательно, истинное и наилучшее лицезрение есть лишь лицезрение глаза. Тот же глаз, который в зеркале воспроизводит и повторяет свою форму, наконец, радуется созерцанию самого себя в том отображении, которое представлено зеркалом.

Итак, сходным образом веди речь о Созерцании Мудреца. Я говорю, что Созерцание Мудреца не может быть ничем иным, как беспрерывным лицезрением его самого или его формы в нематериальном зеркале. Хотя глаз души и зеркало души связаны узами одной и той же и неразделимой субстанции, тем не менее они отстоят друг от друга, как показывает книга «Противопоставлений»[399], на расстояние духовного диаметра; в самом деле, мысленный разрыв, или этот промежуток, располагает их напротив друг друга и размещает на расстоянии диаметра как взирающие друг на друга противоположности. Итак, главнейшая форма, которая видна в зеркале души, то есть в Памяти, есть форма глаза души, то есть деятельного Мышления, которая проникает в саму Память от деятельного Мышления через равные промежутки. Итак, деятельное Мышление – это созерцатель себя, когда поначалу изливает образ в Память, затем радуется, наблюдая и рассматривая его, доставленного Памятью. И это тайное и недосягаемое [для других] самосозерцание делает Мудреца блаженным, даруя ему надежду бессмертия и должным образом наставляя, что ничто не является воистину благим или желаемым ради себя из того, что находится вне души, что не в состоянии быть постоянно и что могут у нас похитить.