Глава XXVIII. О том, что познание не есть разделение сущности познающего себя

Из чего следует, что те, кто надлежащим образом оценил природу познания, не впадут в ужаснейшую Харибду нечестивого заблуждения, подобно многим, разделяющим субстанцию тех, кто познал себя, и утверждающим, что любых две крайности и их середина образуют множество субстанций.

Ведь если бы всякое познание было разделением сущности и умножением самой субстанции, в любом случае оно было бы познанием другого. Таким образом, ничто не будет понятным для самого себя, ничто не сможет исследовать себя, и лицезреть себя, наслаждаться самим собою. Наконец, не будет никакой Мудрости, поскольку всякая Мудрость есть созерцание, понимание и знание самого себя. Всякое познание будет познанием другого; кроме того, крайности всякого познания будут разделены, помещены на расстоянии и удалены друг от друга; и от крайностей отделено будет то, что называется их серединой.

Однако, как мы сказали, познание одного и того же самим собой никоим образом не есть субстанциальное разъединение самой сущности, но ее собственное разделение на крайности и середину. Его плодотворное развитие происходит как поворот, обращение, круговое движение в самом себе и без разделения своей субстанции, в тождественности, единстве, непрерывности субстанции, в подобии, равенстве и троичности собственных производных (personalium suppositorum)[434].

В свою очередь, Мудрость является троякой, точно так же, как трояки ве?дение и знание самого себя. Ибо есть три нематериальных сущности, которые поворачиваются к себе, в себе вращаются, способны к восприятию самих себя и познаны самими собою: разумная Душа, Ангел, Бог. Круг разумной Души, то есть круговращение в себе, благодаря которому она сама собою исследуется, именуется человеческим знанием; круг ангельский есть ангельская Мудрость; божественный круг, посредством которого Бог несет самого себя в самом себе, есть божественная Мудрость, именуемая познанием Бога самим собою и божественным Созерцанием; и его крайностями являются божественное Мышление, божественная Память, а также божественные образы их обоих.

Божественное Мышление есть первая и самодостаточная монада, первое порождение божественности и, как полагает святой Ареопагит, «божественный источник и начало всей божественной плодовитости»[435]. Божественная же Память есть диада, равная монаде, ее воспроизведение (resumptio), осуществленное монадой. Образ же их обеих называется триадой: [это] зависимость, сочетание, связь монады и диады, проистекающая от обеих, завершение обеих и середина обеих.

Сии три в Боге суть единый Бог: единая и неделимая божественная субстанция, лишенная всякого неравенства, отличия, несходства и смешения с материей или с тем, что ей противоположно; без слияния соединенная, без разделения различаемая и троякая, в троичности единая, в единстве троякая. Ее мышление неотделимо от ее Памяти, а оба [они] неотделимы от своей формы. Сколь велико божественное Мышление, столь велика и божественная Память. И сколь велики оба, столь велико священное дыхание, дух, форма и священная эманация того и другого. Все божественное Мышление заключено целиком в божественной Памяти, и, в свою очередь, вся она – целиком в нем. Оба они также заключены в своей форме, и сама священная форма обоих целиком пребывает в каждом из них.