Параграф четвертый За что боролись?

Эти слова нет-нет да и всколыхнут нашу историческую память. А в 1927 г – чем ободрить молодых людей (а, скорей, себя в первую очередь): «Сменим их, гранит, догрызя. / Нас дело должно пронизать насквозь»:

Слух идет

бессмысленен и гадок,

трется в уши

и сердце ёжит.

Говорят,

что воли упадок

у нашей

у молодежи.

Говорят,

что иной братишка,

заработавший орден,

ныне

про вкусноты забывший ротишко

под витриной

кривит в унынье.

Что голодным вам

на зависть

окна лавок в бутылочном тыне,

и едят нэпачи и завы

в декабре

арбузы и дыни.

Слух идет

о грозном сраме,

что лишь радость

развоскресенена,

комсомольцы

лейб-гусарами

пьют

да ноют под стих Есенина.

И доносится до нас

сквозь губы искривленную прорезь:

«Революция не удалась…

За что боролись?..»

Маяковский приписывает слова «Революция не удалась» молодежной массе, но сам-то думает, – если не так, то похоже.

И свои 18 лет

под наган подставят —

и нет,

или горло

впетлят в коски.

И горюю я,

как поэт,

и ругаюсь,

как Маяковский.

Я тебе

не стихи ору,

рифмы в этих делах

ни при чем;

дай

как другу

пару рук

положить

на твое плечо.

Знал и я,

что значит «не есть»,

по бульварам валялся когда, —

понял я,

что великая честь

за слова свои

голодать.

Из-под локона,

кепкой завитого,

вскинь глаза,

не грусти и не злись.

Разве есть

чему завидовать,

если видишь вот эту слизь? (8: 31, 32)

Кисло оправдывая необходимость нэпа, имущественного и классового расслоения общества тем, что нэпманы строят нам дома и клозеты и бойцов обучают торгу, призывает – уговаривает! – молодежь и, собственно, себя самого, что нэп – это всего «деловая малость» и преодолеть ее будет нетрудно. И завершает обращение к молодежи ободряющими словами:

Над пивом

нашим юношам ли

склонять

свои мысли ракитовые?

Нам

пить

в грядущем

все соки земли,

как чашу,

мир запрокидывая. (8: 34)

Это строки – приговор нэпу. Через приписанное молодежи собственное заключение о том, что Октябрь не удался, он утешает и себя, и других верой в грядущее. А какова метафора «земля как чаша» – чудо!

1927 год – нэп в разгаре. Но еще в начале нэпа в поэме «Про это» (1923) поэт рисует картину отвратительного семейного быта нэпача средней руки, обывателя, мещанина, самодовольного, равнодушного ко всему, кроме своего благополучия, очень знакомого нам сегодня по образцам поведения массивной прослойки современных нуворишей.

В.В. Маяковский среди молодежи на выставке «20 лет работы» Москва, февраль 1930 г.

Вводя нэп, Ленин предупреждал, что нэп вводится всерьез и надолго, Маяковский парировал: «Пусть “всерьез и надолго”, / но там, / впереди, / может новый Октябрь случиться». Неожиданную для своих современников, «братьев-пи-сателей», картину нэпа изобразил Маяковский в феерической комедии «Клоп». Я говорю «неожиданную» потому, что рабочие в массе своей страдали от нэпа, но никто не протестовал против него, ибо это было бы равнозначно несогласию с генеральной линией партии. Тем более что нэп принимали как должное многие писатели. Исключения – Михаил Зощенко, Андрей Платонов, Николай Эрдман, абериуты, Велимир Хлебников. Хлебников в унисон с Маяковским грозил нэпачам:

Эй, молодчики-купчики,

Ветерок в голове!

В пугачевском тулупчике

Я иду по Москве!

Не затем высока

Воля правды у нас,

В соболях-рысаках

Чтоб катались, глумясь.

Не затем у врага

Кровь лилась по дешевке,

Чтоб несли жемчуга

Руки каждой торговки.

Не зубами – скрипеть

Ночью долгою —

Буду плыть, буду петь

Доном-Волгою!

Я пошлю вперед

Вечеровые уструги.

Кто со мною – в полет?

А со мной – мои други!

«Не шалить», 1922

Выступив против нэпа, Маяковский продолжал прославлять людей, честно и скромно, с верой в будущее отдающих себя «социалистическому» строительству – тяжелейшему ручному труду (лопата, лом, кирка, молот, ручная пила, гвозди, клещи – орудия производства), недосыпающих, недоедающих, теснящихся в дощатых бараках, без всяких удобств. Так жили строители каналов, заводов, городов.

Так был ли Маяковский поэтом революции, если он не столько восхвалял ее реальные и мнимые достижения, сколько разоблачал прохвостов, выступающих в роли первопроходцев революции? Был, но без раболепия. За что и поплатился. Сравните: недоброжелатели Данте изгнали его из родной Флоренции и грозили сожжением на костре, если он посмеет вернуться. Когда к отцу присоединились два его сына, приговор демократической республики гласил: всем троим отрубить головы, а останки сжечь. Друзья спасли Данте и его сыновей. В России не было Равенны, а московские и ленинградские друзья Маяковского, когда удавка появилась на той самой стене, где висел портрет Ленина («усов щетинка вздернулась ввысь»), отвернулись от поэта.