011. Диалог о познаваемости мира

Каким же образом агностики и сторонники познаваемости мира отстаивают свои взгляды? Так как агностики – это главным образом субъективные идеалисты, а к сторонникам познаваемости относятся материалисты, то в споре о познаваемости участвуют уже известные нам (009) условные персонажи: Материалист и Субъективный идеалист.

Материалист (М.). Трудно даже представить, чтобы нормальный человек отрицал познаваемость мира. Весь наш жизненный опыт учит, что мир познаваем.

Субъективный идеалист (С.и.). Как раз наоборот. Наш повседневный жизненный опыт опирается на наблюдение окружающих предметов, на их чувственное восприятие посредством зрения, слуха, осязания и т.д., а это крайне ненадежный источник знаний.

М. Почему же?

С.и. В моих руках карандаш. На взгляд он кажется прямым. Теперь я погружаю его наполовину в стакан с водой. Каким вам теперь кажется карандаш?

М. Я вижу, что карандаш согнут под небольшим углом.

С.и. Таким образом, зрение говорит, что в одном случае карандаш прямой, а в другом – согнутый. Чему же мы должны верить? Как можно после этого утверждать, что мы знаем что-либо надежное даже о таком простом предмете?

М. Ваш пример неубедителен. Есть несколько способов проверить, какие зрительные впечатления правильны, а какие ошибочны. Во-первых, можно провести по карандашу рукой, не вынимая его из воды, и убедиться, что изгиб нам лишь кажется. Во-вторых, можно опустить карандаш в воду целиком. При полном погружении он такой же прямой, как и в воздухе. В-третьих, можно изготовить узкий пенал, изогнутый под небольшим углом, подобно погруженному наполовину карандашу, и попытаться вложить карандаш в пенал, не вынимая их из воды. Из этого ничего не получится.

С.и. Что же отсюда следует?

М. Чтобы проверить, какие знания правильные, истинные, то есть соответствующие действительности, мало просто наблюдать. Необходимо произвести хотя бы простейший эксперимент, то есть осуществить определенную деятельность с нашим карандашом и стаканом воды, и мы сумеем отделить оптический обман зрения от действительного положения дел.

С.и. (продолжая упорствовать). Есть и другие поводы сомневаться в правильности познания.

М. Какие же?

С.и. Еще в прошлом столетии ученые считали, что атомы неделимы. Затем благодаря экспериментам они пришли к выводу, что атомы состоят из ядер и неделимых далее элементарных частиц – электронов. В последние годы ученые склонны думать, что элементарные частицы сами состоят из особых физических элементов – кварков и «склеивающих» их физических полей – глюонов. Таким образом, то, что считалось истиной в конце XIX века, оказалось ложным в начале XX, а то, что считалось истинным в начале XX века, считается неверным в наши дни. Как же можно говорить о правильном познании мира?

М. Вы не учитываете закономерности развития науки. Суть дела в том, что по мере углубления наших знаний мы не просто отбрасываем предыдущие неверные взгляды, а уточняем их, делаем более полными, более верными. Образно говоря, познание – это не какой-то изолированный «отрезок», а спираль, состоящая из бесконечного количества витков. Поэтому мы имеем дело с процессом познания, в котором все время двигаемся вперед, к более верному, более полному знанию мира. Ваш пример лишь подтверждает, что современная физика знает строение атомов лучше, чем 50 или 100 лет назад. Это подтверждает не вашу, а мою точку зрения: мир познаваем, и это познание безгранично.

•

Из приведенного диалога следуют два важных вывода.

1. Агностик использует для подтверждения своих взглядов обман чувств (в нашем примере – обман зрения) и опирается лишь на пассивные наблюдения, причем одно наблюдение берется вне связи с другими. Напротив, материалист, сторонник познаваемости мира, для опровержения агностика прибегает к эксперименту, являющемуся важной частью практики, то есть общественной и производственной деятельности людей. Именно практика позволяет доказать, что мир познаваем.

2. Агностик рассматривает различные этапы в развитии науки вне связи друг с другом. Он не замечает их внутреннего единства и взаимосвязи, не замечает развития науки и поэтому не может понять, что в процессе развития один этап дополняет другой, одни знания углубляют и уточняют другие. Следовательно, познание само развивается, мы все полнее познаем окружающий мир.

Каждая специальная наука изучает свой предмет, свою особую область действительности. Физики изучают движение и взаимодействие материальных тел и полей. Химики выясняют, как из атомов складываются молекулы. Биологи стремятся понять, что такое жизнь, каковы ее законы и т.д. Но ни одна из этих наук не выясняет того, как человек познает окружающий мир, как и каким способом он проверяет правильность своего познания. Эту задачу решает лишь философия, обсуждая вторую сторону своего основного вопроса. Тот раздел философии, который изучает процесс познания и способы проверки его правильности, называется теорией познания, или гносеологией (от греч. gnosis – знание, logos – понятие, учение). Подчеркивая важность теории познания, В.И. Ленин нередко называл основной вопрос философии основным гносеологическим вопросом. Разрабатывая учение о познании, его источниках и его развитии, способах проверки и отделения правильного, то есть истинного, знания от ошибочного, то есть ложного, философия решает важные задачи, которые не решает ни одна другая наука. В этом состоит еще одна ее важная функция – гносеологическая. Подробно она рассматривается в главе V этой книги.