5. Маркс. Трудности усвоения
По сравнению с неуловимыми путями устной традиции намного легче проследить за процессом распространения марксизма через печатное слово, хотя и им исследователи часто пренебрегают. В процессе обмена идеями печатному слову оказалось проще циркулировать, чем людям, и к тому же печатное слово обладало одной особенностью, которой у последних не было: его содержание можно было воплотить на любом языке. Если проследить за деятельностью некоторых издательств, за кругом авторов некоторых крупных журналов, исследовать совершенно неизученную тему учебников по социализму, то можно воссоздать некое культурное «койнэ», то есть определенный круг идей, страстей и интересов, отличающийся поразительной однородностью.
Деятельность издательств по публикации социалистических работ, трудов Маркса и Энгельса, популярных книг и учебных пособий по марксизму составляет увлекательную главу в истории международного рабочего движения. В центре активной деятельности по популяризации и распространению «марксистского социализма», как часто его тогда называли, находятся прежде всего издательства, связанные с партийными организациями. Причем было бы ошибочно считать такого типа деятельность прерогативой немецкой социал-демократии. Конечно, партия Бебеля была в этой области чрезвычайна активна и выступала застрельщицей. Как в «Международной библиотеке» издателя Дица, так и в самой скромной «Социал-демократической библиотеке», которую в отличие от первой выпускали деятели, находившиеся в изгнании, содержатся все марксистские работы, обошедшие мир. Кроме трудов Маркса и Энгельса, здесь фигурируют главным образом работы их признанных учеников: Каутского, Бебеля, Либкнехта, Лафарга, Эвелинга, Дицгена [85].
В отличие от Германии, где в 1897 году СДПГ стала совладелицей издательства Дица, а после 1906 года полностью владела им, в других странах отношения между партиями и издателями оказываются более сложными. Независимые издатели, ревниво охраняя свою самостоятельность, охотно издают социалистические работы; некоторые из них, используя возникшие на рубеже двух веков бум в области общественных наук и интерес к социализму, публикуют такие книги в расчете на верный успех; наконец, политические эмигранты, в особенности русские, основывают ряд мелких издательств, деятельность которых интенсивна, но кратковременна.
Брюссельское партийное издательство «Эглантин», кроме работ Вандервельде и де Брукера, публикует перевод «Манифеста Коммунистической партии», работы Каутского и Отто Бауэра [86]. Независимое лондонское издательство «Зонненшайн» указывает в каталоге (середина 90-х годов) среди прочих публикаций брошюру Эвелинга «Маркс для студентов», «Капитал» Маркса, «Утопический и научный социализм» Энгельса, «Фердинанд Лассаль» Бернштейна, отдельные работы Лафарга, Гайндмана и очень многие – Бакса [87]. Парижское издательство Жиара и Бриера, кроме «Социалистического движения» и «Социального становления», выпускает в свет «Международную социалистическую библиотеку» под редакцией Альфреда Бонне, состоявшую в 1914 году из следующих книг: «История тред-юнионизма» Веббов, «Аграрный вопрос» Каутского, «Капитал» Маркса, «Аграрная политика социалистической партии» Каутского, «Аграрный вопрос при социализме» Оже-Лерибе, «Анти-Дюринг» Энгельса, «Социалистические принципы» Девиля, «Нищета философии» Маркса, «Социализм в Бельгии» Дестре и Вандервельде, «Социализм и философия» Лабриолы, «Революция и контрреволюция в Германии» Маркса, «Социализм и сельское хозяйство» Гатти, «Речи» и «Капитал и труд» Лассаля, «Очерки материалистического понимания истории» Лабриолы, «К критике политической экономии» Маркса, «Очерк о собственности» Тарбуриша, «Прудон и собственность» Берто [88].
В Италии наряду с предприятием издателя и администратора Социалистической партии Луиджи Монджини появляется целый ряд издательств, занимающихся «распространением культуры по дешевке» [89].
Среди множества изданий русских марксистов стоит упомянуть «Библиотеку современного социализма», основанную в 1883 году в Женеве группой Плеханова в составе Аксельрода, Дейча и Засулич, а также петербургское издательство Ольги Александровны Поповой, жены капитана в отставке, которая в условиях тупой цензуры, запрещающей Карлейля, но пропускающей Маркса, кроме периодического издания «Нового слова», опубликовала новый перевод «Капитала», «Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис» Парвуса и «Теория и практика английского тред-юнионизма» Веббов в переводе В.И. Ленина [90].
Явление это, будучи само по себе одной из форм рабочего движения, носило значительно более широкий характер, и, по-видимому, не было страны, в которой не осуществлялась бы издательская деятельность, сознательно направленная на распространение социализма и марксизма.
В 90-х годах Австралийская федерация труда создает серию произведений социалистической литературы, в которой «Маркс и Беллами были Библией и Шекспиром для новобранцев» [91]. В Японии «Пресса гражданина» за один-единственный год своего существования, кроме издания «Манифеста Коммунистической партии» и «Женщины и социализма», способствовала в рамках торгового соглашения распространению марксистской литературы на английском языке, по большей части получаемой от чикагского издателя Керра [92]. В Китае Лян Цичао в 1901 году собрал среди некоторых китайских торговцев в Японии средства для создания «Книжной лавки по распространению знаний», которая стала публиковать переводы японских текстов по социализму и марксизму (187 переводов за один только 1904 год) [93].
В Соединенных Штатах нью-йоркская компания «Интернэшнл лайбрери паблишинг» включила в свои каталог начала века серию «Лучшая социалистическая литература», состоящую из 22 названий, из которых четыре работы были Маркса («Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Восточный вопрос», «Наемный труд и капитал», «Гражданская война во Франции») и шесть – авторов-марксистов или считаемых таковыми (Довиль, Лафарг, Гайндман, Ферри), остальные – Лассаля, Лиссагаре, Блэчфорда, Сю, Якоби, Веббов, Тома Манна [94].
Особое место занимает чикагское издательство Чарлза Г. Керра, сыгравшее огромную роль в распространении марксизма в Соединенных Штатах и во всей зоне воздействия американской культуры. В 1920 году сенат штата Нью-Йорк (в период разгара реакционных вылазок) получал доклад полиции о «революционном радикализме», где это издательство характеризовалось как самое крупное социалистическое издательство Америки и, «возможно, самое крупное социалистическое издательство в мире» [95]. Сын преподавателя греческого языка в университете штата Висконсин Чарлз Г. Керр основал небольшое издательство еще в 1886 году, но приступил к выпуску социалистической литературы только в конце века. Если бы все социалистические издатели оставили после себя столько же свидетельств их работы, сколько Керр, мы сейчас могли бы иметь намного более полное представление о публицистике такого рода. Издавая «Интернэшл соушелист ревью» – журнал, в котором публиковались статьи крупнейших европейских марксистов, и поддерживая прочные связи с принадлежащими к американским социалистам «разгребателями грязи», он, кроме выпуска многочисленных брошюр, иллюстрирующих работу издательства, регулярно помещал в каждом номере журнала информацию об издательских делах [96]. В целом информация дает картину многообразной и проводимой с большим увлечением работы. Это был кооператив, опиравшийся на большинство марксистской интеллигенции из американской Социалистической партии, с широчайшей географической сферой влияния от Канады до Австралии и всей Восточной Азии, с каталогом, включавшим в себя сотни книг и брошюр, содержание которых охватывало практически весь социализм и марксизм эпохи II Интернационала [97].
«Американский социологический журнал», выпускаемый Чикагским университетом с 1895 года, когда там еще ощущались влияние Веблена и живой интерес к общественным наукам, серьезно относился к изданиям Керра. Один из редакторов журнала, Гендерсон, в рецензии 1905 года на перевод работы Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» писал:
«Интересно отметить, что дискуссия по вопросам философии истории публикуется в Чикаго как пропагандистский материал для рабочих. Было бы полезно проследить за продажей этого материала и оценить его влияние» [98].
Продажа шла хорошо, и через год А. Смолл уже мог говорить о «просветительской кампании, проводимой социалистами-марксистами» [99].
Именно Керр опубликовал первый английский перевод всех трех томов «Капитала» [100], а Л. Буден – самое серьезное изложение идей Маркса [101]. Керром же издавались работы Антонио Лабриолы, Либкехта, Лафарга, Каутского [102]; кроме того, у него выходили все брошюры для социалистической пропаганды таких авторов, как Блисс, Вэйл, Симоне. Вообще вся издательская деятельность Керра во времена II Интернационала является самой богатой и противоречивой [103].
Тема переводов вводит нас в еще один не освещенный в истории марксизма раздел: в мир интеллектуалов крупной, средней и малой величины, посвятивших значительную часть своей жизни изучению и переводу работ Маркса и Энгельса. Мир этот богат и разнообразен. Отчасти сюда входят некоторые руководители международного рабочего движения, считавшие необходимым дать социалистам своих стран возможность читать «основоположников марксизма» в первоисточниках. Зачастую они извлекают небольшую материальную выгоду из знания иностранных языков, а при издании своих журналов и газет, что бывало нередко, экономят на переводах. Именно о них можно сказать с уверенностью, что они прочли классиков в первоисточниках, хотя и не всегда почерпнутого там хватало надолго. Это люди, подобные Турати, Юсто, Брантингу, Иглесиасу, Де Леону. Однако большая часть переводчиков принадлежит к другой категории. Часто это деятели второго плана, вроде Мартиньетти (имевшего трогательную переписку с Энгельсом) [104]. При скромных материальных возможностях, далекие от ученого мира и от практического руководства социалистическим движением, они отдают в распоряжение последнего все свои знания и все свое свободное время. Таковы Эрнст Унтерман, сделавший для Керра перевод «Капитала» на английский язык и получавший жалованье от сына философа Дицгена, подарившего Керру право на издание перевода [105]; Аксель Даниэльсон, Флоренс Келли-Вишневецкая, Роберт Райвс Ла Монт. Это, наконец, многочисленные изгнанники и эмигранты Балканского региона и Российской империи, которые переводят отдельные статьи и небольшие работы Маркса или Энгельса и отправляют переводы на родину в посылке с двойным дном [106].
Рынок этих издателей, во всяком случае некоторых из них, был очень широк и (подобно рынку современных партийных издательств) весьма надежен. Мы располагаем данными о периодической печати, которые могут дать представление о размерах этого рынка. В 1913 году «Интернэшнл соушелист ревью» продавался в США в количестве 42 тыс. экземпляров, а общий тираж социалистических периодических изданий превышал два миллиона экземпляров [107]. В Германии 1912 года, где 34,7% избирателей были подписчиками партийной печати, одна только «Форвертс» имела 165 тыс. подписчиков, а «Нойе цайт» в том же 1912 году – 10.300 [108].
Эти книги, журналы и статьи читались интеллигенцией, партийными работниками, в общем, всеми «причастными к делу», но читались ли они рабочими? Некоторые исследования проливают свет и на этот вопрос. Так, «Нойе цайт» периодически публиковала примерные сведения о читаемой немецкими рабочими литературе. Ганс-Йозеф Штайнберг, истолковав цифры, приводимые в «Нойе цайт», дал представление об очень богатом культурном мире рабочих социал-демократов [109]. Почти во всех обследованных в середине 90-х годов библиотеках имелось значительное количество марксистских работ. Безусловно, самой читаемой книгой была «Женщина и социализм» Бебеля; читались также книги Каутского и Либкнехта, но предпочтение после Бебеля отдавалось работам, так или иначе связанным с дарвинизмом, например «Теории Дарвина» Эдуарда Эвелинга, которая, между прочим, в качестве первого тома открывала «Международную библиотеку» Дица. «Классиков марксизма» почти не было, только отдельные экземпляры «Капитала» Маркса и «Анти-Дюринга» Энгельса. Показателен также сдвиг в интересах читателей: в 1891 году научная литература (в следующем порядке: общественные науки, естественные науки, история, философия) составляла 44,6% выдаваемых книг; затем (группировка оставляет желать лучшего) – «развлекательная литература».
Статистика 1910 года дает интересные сведения по цитадели итальянского реформизма – Милану. Общее число взятых книг составляло 264.180; их подавляющее большинство бралось в свободное от работы время. В библиотеках читалось только небольшое количество книг (56.795). Среди читателей большинство рабочие (44,7%) и студенты (32%), но общее число читателей (201.799) показывает, что после первого посещения мало кто отваживался на второе. Среди книг (их группировка оставляет желать лучшего) «развлекательная литература» (от Де Амичиса до Золя, от Толстого до Сю, от Гюго до Горького, Ибсена и т.д.) – 48,7% – была впереди научной (Чиккотти, Ломброзо, Лория, Мантегацца, Серджи и т.д.), а последняя – 28,7% – намного опережала «классиков» (5,5%) [110]. О Марксе и Энгельсе никакого упоминания.
При всей неопределенности общего фона читаемой литературы некоторые данные все же позволяют нам взглянуть более оптимистично на распространение марксистских изданий. Здесь мы находим ряд бестселлеров марксизма, которым в большой степени обязано распространение этого учения. На первом месте стоит книга Бебеля «Женщина и социализм», выдержавшая в период с 1879 (год ее первой публикации) по 1913 год 53 издания, переведенная, по неполным данным Шреплера, на 11 языков и, что более показательно, имевшая еще до 1918 года пять изданий на английском языке, восемь – на русском, два – на голландском и т.д. [111] Из работ Каутского особой известностью пользовались «Экономическое учение Карла Маркса» (25 изданий и перевод на 11 языков до 1913 года), «Эрфуртская программа» (около 20 полных и сокращенных изданий до 1914 года) [112]. Работа Лафарга «Эволюция собственности» имела семь изданий на английском языке, а книга «Право на лень» переиздавалась неоднократно на итальянском, английском и немецком языках [113]. При необходимости картину широкого и интенсивного распространения марксистских работ могут подтвердить изданные в эпоху II Интернационала многочисленные и полезные библиографические справочники по марксизму.
До сих пор мы говорили о чрезвычайной распространенности марксизма прежде всего в связи с широким знакомством читателей с работами Маркса и Энгельса. Теперь нужно ответить на следующий вопрос: какого Маркса и какого Энгельса? Вопрос вполне законный. «Marx-Engels-Gesamtausgabe», много лет уже подготавливаемое в Москве и Берлине, будет снабжено библиографическим аппаратом, который, вероятно, поможет нам ответить на него, а подготовительные работы к этому критическому изданию, видимо, составят очередной крупный вклад в ту главу истории современной культуры, которая, по сути дела, является историей успеха работ Маркса и Энгельса. Но сейчас для нас, располагающих тщательно подготовленными изданиями и знакомых почти со всеми работами Маркса и Энгельса, трудно представить себе тот период развития марксизма, когда в силу разнообразных и сложных превратностей жизни судьба этих работ представлялась весьма спорной. Прежде всего они были как бы расчленены и приспособлены к требованиям времени. Ведь даже сами их авторы создали не какую-то ограниченную определенным литературным наследством «систему», а, скорее, то, что многие современники сочли правильным определить как «комплекс доктрин». И выражение это принадлежит не только Лабриоле.
Остановимся на «Капитале». В рабочем движении его второй и третий тома не имели успеха, равного успеху первого. В работах Розы Люксембург есть одно место, где очень четко отражены условия существования рабочего движения, обусловившие выделение именно первого тома. И дело было не только во времени издания:
«С научной точки зрения третий том „Капитала“, несомненно, следует рассматривать лишь как дополнение к Марксовой критике капитализма. Без третьего тома невозможно понять преобладания частного закона о норме прибыли, разделения прибавочной стоимости на прибыль, процент и ренту, действия закона стоимости в рамках конкуренции. Но, и это главное, все перечисленные проблемы, как бы важны они ни были с теоретической точки зрения, не представляют интереса с точки зрения классовой борьбы. Поэтому серьезной теоретической проблемой являлось возникновение прибавочной стоимости, то есть научное объяснение эксплуатации, наряду с тенденцией к обобществлению процесса производства, то есть научное объяснение объективных основ социалистических преобразований.
Решение этих проблем содержится уже в первом томе, в котором делается вывод об „экспроприации экспроприаторов“ как о неизбежном конечном результате производства прибавочной стоимости и возрастающей концентрации капитала. Этим в самых общих чертах насущные теоретические запросы рабочего движения были удовлетворены. Как прибавочная стоимость делится среди отдельных групп эксплуататоров и какие поправки в это разделение вносит промышленная конкуренция – это уже не представляло непосредственного интереса для классовой борьбы пролетариата. Именно поэтому третий том „Капитала“ остался в целом для социализма непрочитанной главой» [114].
Поскольку вся длительная фаза формирования социалистических партий и начало утверждения марксизма в рабочем движении совпадают с периодом от появления первого тома «Капитала» до издания Энгельсом второго тома в 1885 году, все рефераты и популярные изложения «Капитала» относятся, по существу, к его первому тому. Некоторые части первого тома по причине их более тесной связи с потребностями политической борьбы рабочего движения выделялись потом особо. В середине 80-х годов, например, обоснование антиколониальной идеологии в немецкой социал-демократии опиралось на 24-ю и 25-ю главы, посвященные «так называемому первоначальному накоплению» и «современной теории колонизации», причем была тенденция видеть в них историю капитализма и придавать им самое широкое самостоятельное значение [115]. Это было «историческое» истолкование учения Маркса (многие называли «Капитал» «историей капитала», а его «исторические» главы имели зачастую самостоятельное хождение), несшее в себе, с одной стороны, изрядный антисциентистский заряд, а с другой, изолировавшее один-единственный аспект «Капитала» и открывавшее тем самым путь к детерминистическому истолкованию.
Но для того чтобы интерпретировать «Капитал», прежде всего его требовалось прочесть. На этот счет все источники неизменно информируют нас, что прочли его немногие. Нетрудно угадать, каков был бы результат обследования, которое Альфонсо де Пьетри Тонелли собирался провести среди итальянских социалистов с целью выяснить, кто из них знает Маркса. По мнению Михельса, большинство при чтении «довольствовалось беглым, спорадическим, почти случайным восприятием» [116]. Вероятно, несколько труднее предсказать результат подобного обследования в международном плане. Правда, исторических свидетельств на этот счет немало.
Фридрих Штампфер, впервые познакомившийся с марксизмом через популяризацию «Капитала» Каутским, взяв однажды в рабочей библиотеке эту работу Маркса, обнаружил, что первые 20 страниц в нем были зачитаны, а остальные оставались неразрезанными [117].
В Америке лидер Социалистической партии Юджин В. Дебс признавал, что Каутского он читал охотно, а Маркс оставлял его равнодушным [118]. Уильям Моррис, о знании которым трудов Маркса мнения расходятся, заявил как-то, что назвался марксистом для пущей важности, а по поводу чтения «Капитала» сказал:
«Я старался… изучать экономический аспект социализма, брался и за Маркса, но должен сознаться, что, оценив полностью историческую часть „Капитала“, устрашился путаницы в мозгах при чтении чисто экономической части этого великого труда» [119].
Видимо, по крайней мере относительно кадров среднего уровня в рабочем движении, а также руководителей, далеких от опыта немецкой социал-демократии, следует дать отрицательный ответ на полемический вопрос Антонио Лабриолы:
«Труды Маркса и Энгельса… были ли они когда-либо прочтены полностью кем-нибудь из тех, кто не находился в числе ближайших друзей и адептов и, следовательно, прямых продолжателей и истолкователей этих авторов?»
Лабриола поставил также вопрос о единстве трудов Маркса и Энгельса:
«Стали ли все эти труды предметом комментариев и разъяснений со стороны людей, находящихся вне сферы, сложившейся вокруг немецкой социал-демократической традиции? В этой прикладной и разъяснительной работе долгие годы первенствовала прежде всего „Нойе цайт“, неизменный кладезь партийных теорий» [120].
С другой стороны, определение «Капитала» как библии, катехизиса рабочего движения должно было иметь какую-то реальную основу. Дело тут в том, что «успех» и «освоение» относились не столько к трудам Маркса как к таковым, не столько к его «математическим и силлогическим абстракциям», сколько к их переводу на «общедоступный язык». Мадридский исследователь социализма Адольфо Посадас, который не был марксистом, четко ставил эту проблему и пытался дать на нее ответ:
«При постановке проблемы я исхожу из огромной популярности трудов Маркса с учетом следующего:
1) что их не знают в полном объеме;
2) что известную часть этих трудов мы знаем с недавних пор;
3) что эта часть не очень ясна и читается и понимается с немалым трудом;
4) что она не обладает литературной привлекательностью;
5) что она была и продолжает быть предметом такого большого числа интерпретаций, что сейчас уже трудно сказать, что же такое в действительности „Капитал“, и так же трудно научно объяснить заключающиеся в учении Маркса теории: исторический материализм, классовую борьбу, прибавочную стоимость и т.д.
История не знает другой такой книги, которая обладала бы столь великой и всеобщей популярностью, как „Капитал“ Маркса. Достаточно поговорить с нашими рабочими, чтобы убедиться в этом. Ясное дело, они его не читали. Как бы сумели они прочесть труд такого объема и такой сложности? Но они знают о нем, они в курсе дела, аргументы, приводимые ими в ходе дискуссии, отражают с той или иной степенью верности учение „Капитала“» [121].
На такого рода вопрос затрагивающий в общем тему популяризации марксизма, можно дать (после предложенных на предыдущих страницах) еще один ответ, коснувшись последнего аспекта проблемы путей распространения марксистского учения (учебные пособия, изложения, явные популяризации). По правде говоря, представляется почти необъяснимым то, что сейчас ничего не известно о необычайно большой массе энциклопедических учебников, в которых давались объяснение, толкование и даже критика марксизма и которые были опубликованы в период между 70-ми годами и первой мировой войной. Единственные издания, о которых в историографии по социализму и марксизму эпохи II Интернационале сохранилось какое-то упоминание (кроме изложений «Капитала»), могут быть пересчитаны по пальцам: Шеффле, де Лавелей, Хантер, Уоллинг, Компер-Морель. На самом же деле имели хождение сотни печатных работ, которым, кстати, «Нойе цайт» почти регулярно посвящала серьезные рецензии: работы немцев Винтерера и Катрайна, «Словарь» Гуго и Штегмана, в котором содержится биография Маркса, написанная с любовью к нему; французов Вето, Вурдо, Нодье, англичан Рэ и Кауфмана; многих американских популяризаторов – Эли, Блисса, Спарго Скелтона, Кросса; голландца Квака [122].
Тот, кто принял бы предложение Хобсбома, изложенное в его работе о викторианских критиках «доктора Маркса», неизбежно столкнулся бы с необъятной массой популяризаторских книг, посвященных главным образом изложению марксизма [123]. В самых общих чертах они могут быть сгруппированы в четыре основные категории. Первая и наиболее известная содержит изложения, комментарии и пересказы, явно связанные с «Капиталом» и написанные по большей части марксистами (среди, пожалуй, менее известных работ – «Марксистское экономическое учение» Эрнста Унтермана) [124], а также популяризации (в основном марксистские) отдельных аспектов учения. Ко второй можно было бы отнести все крупные обобщающие исторические работы, освещающие социализм главным образом с точки зрения развития рабочего движения. Третья содержит очерки по социализму – прежде всего по марксизму как его главнейшему и наиболее последовательному выражению, – имеющие критическое направление и академический уклон. Их цель – опровергнуть теорию стоимости, или «экономический детерминизм» (сюда с определенными оговорками можно отнести католических критиков вроде Катрайна). К четвертой относятся все многочисленные популярные учебники «журналистского» типа, как, например, «Социализм среднего человека», «Облегченный социализм», «Социализм здравого смысла». Этот перечень можно было бы продолжить, назвав популярные издания иного типа, тоже пользовавшиеся необычайным успехом, вроде изображений классовой борьбы в художественной литературе (Джек Лондон, Эптон Синклер) [125] или художественных утопий (Беллами) [126]. Нелегко восстановить теперь «родословную» учебников по социализму и марксизму, но, вероятно, они имели тройственный характер: непосредственная политическая антисоциалистическая направленность, как в случае с Шеффле и Катрайном; «научная» критика, вроде критики англичан и представителей катедер-социализма; чисто информативные цели.
Необходимость в учебной литературе весьма явно ощущалась и руководителями социалистического движения, в более общем плане теми, кто сочетал распространение марксизма с политической деятельностью. Неоднократно упомянутая нами Флоренс Келли, хотя и резко выступала против «первой популяризации экономического учения Маркса, написанной социалистом Лоуренсом Гронлундом», то есть против «Кооперативного сообщества», произведения «неудачного и стремящегося любой ценой к популярности», кончила тем, что предложила Энгельсу заняться именно учебной популяризацией.
«Меня постоянно смущает, – писала она, – отсутствие социалистической литературы на английском языке, и теперь, когда можно достать „Капитал“ и „Положение рабочего класса в Англии“, нужны другие, менее крупные научные работы, вроде „Развитие социализма от утопии к науке“, „Происхождение семьи, частной собственности и государства“ и др., не в виде популярных брошюр для массовой пропаганды или объемистых томов, для понимания которых нужна специальная подготовка, а компактных и доступных книжечек для молодежи с общим образованием, без научной подготовки в сфере экономики».
Некоторое время спустя, когда Энгельс убедил Флоренс Келли писать такого рода книги, она составила брошюру на основе «Капитала», но рекомендовала читателям пополнять их социалистическое образование с помощью книги Гронлунда (естественно, наряду с уже упомянутыми работами Энгельса и Маркса, с «Древним обществом» Моргана и книгой Бебеля «Женщина и социализм») [127].
Рабочим движением, особенно в Америке, издавалось довольно много учебников, но все же большая их часть поступала из противоположного лагеря. Географическим и хронологическим регионом их происхождения были и основном Франция и Германия, первая еще не оправилась после шока Парижской коммуны, вторая была озабочена бурным ростом социализма. Это авторы типа Шеффле и де Лапелея, публицистика представителей «катедер-социализма».
Однако после 1890 года имеет место подлинным сдвиг, и популярные издания публикуются сотнями; появляются все более богатая библиография и более разработанные изложения теорий Маркса и Энгельса. В эти годы при большем росте интереса к общественным наукам марксизм проникает в университеты. Курсы о социализме и социал-демократии читаются Торстейном Вебленом в Чикаго, Бертраном Расселом – в Лондонской школе экономики и политических наук, Вагнером – в Берлине, Дюркгеймом – в Париже. Крупнейшие специалисты по общественным наукам, от Зомбарта до Парето, авторитетные международные социологические журналы отводят много места марксизму и социализму. Учебники и популяризации являются слабым, но четким отражением этого интереса, зачастую сопровождающегося резким неприятием социализма. В начале века этот поток литературы превращается в настоящее море.
Теория стоимости и исторический материализм пользуются особым вниманием, их оспаривают, объясняют, истолковывают в невероятном количестве версий. Исторический материализм справедливо пересматривает роль личности в истории, но якобы рискует упустить из виду этическое измерение бытия. Он правильно интерпретирует прошлое, но будто бы несостоятелен для настоящего и антинаучен в своей попытке предсказать будущее. Теория стоимости в большинстве случаев подвергается критике не по существу. В общем, марксизм, как правило, преподносится по схеме триады: исторический материализм – теория стоимости – классовая борьба, однако эти понятия все больше изолируются друг от друга; а научные социалисты предлагают представления о политике, экономической теории и истолковании истории считать тремя отдельными сферами.
«Марксистское учение, – читаем мы у Хьюэна, – содержит теорию истории и систему чистой экономики, выводы и той и другой распространяются на современное положение общества. Обе могут существовать или отмирать отдельно друг от друга, не имея между собой ничего общего, за исключением того, что обе разработаны Марксом» [128].
На волне широкой международной дискуссии о материалистической концепции истории (благодаря чему Антонио Лабриола получил международную известность), затронувшей академические круги, которых нельзя было заподозрить в социализме, исторический материализм в конце концов оказался просто научным вкладом Маркса в современную культуру, а сам исторический материализм становился социалистическим учением только тогда, когда кое-кто, не обращаясь к науке, распространял этот материализм на современное общество, претендуя на объяснение последнего. Подобным же образом теория стоимости, будучи изолированной, выглядела просто арифметической формулой в рамках «системы чистой экономики», где, как справедливо заметил Лучо Коллетти, происходит «глубокая фальсификация понятия „экономика“» [129]
Подчас, однако, самые враждебные авторы не скупятся на серьезные признания: марксизм подвел научную базу под социалистические требования, преодолел вплоть до полного искоренения все формы утопического социализма. А главное, Маркс создал массовое движение, сумел привлечь к своим теориям миллионы людей. В 1907 году Роберт Хантер со своей наивной арифметикой всеобщего социализма насчитал 7.434.616 поданных за социалистов голосов [130].
По мнению Т. Эдвина Брауна, круг замкнулся: принципы 1789 года и философия Гегеля породили силу, позволившую Марксу, этому «Меланхтону социальной реформы», избавить подобно Моисею свой народ от капиталистического рабства и направить его к Ханаанской земле социализма:
«Философ достиг своей цели. Абстрактные принципы, непонятные для большинства людей, просочились во все ячейки общества, а гнев нужды перевел их на общедоступный и грозный язык, сделав их боевым кличем темных и отчаявшихся. Чикагская домохозяйка протянула руку йенскому философу» [131].
Таким образом, накануне первой мировой войны с марксизмом были знакомы чикагские домохозяйки, группы китайских интеллигентов, студенты разных стран, а главное миллионы рабочих во всем мире. Они не читали Маркса, но дискутировали, прибегая к аргументам, которые вытекают из его работ. Они не были знакомы с «Капиталом», но знали, что их судьба в конечном счете находится в их собственных руках; они достигли с помощью партии и марксизма более высоких ступеней знания, даже если это и был марксизм обедненный, схематизированный, превращенный в предмет уличных споров.
Итак, мы возвратились к первоначальной апории: экспансия и обеднение, распространение и схематизация, расширение и систематизация. Но это противоречие самой истории, и оно неразрешимо. Фактом остается то, что в эпоху II Интернационала марксизм открыл новую своеобразную главу в истории идей и социальной борьбы. Ее дальнейшее развитие не совпало со схемами и предсказаниями тогдашних марксистов, но именно тот период развития вширь марксизма и рабочего движения, по выражению Ленина, впервые сделал возможной попытку встать на путь революции и пройти его до конца.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК